Интересно, это я так известна в собственном районе или у соседа всё хорошо с логикой?

– Бинго! – хорошо, что в старых лифтах нет зеркал, не хочется видеть собственную кривую улыбку.

Щёлкает кнопка и двери с натугой открываются, открывая вид на родительскую квартиру.

– Кира, – рука с зажатыми ключами опускается, и я разворачиваюсь к соседу, которого вижу впервые в жизни, – не пугай отца. Моя ванная в твоём полном распоряжении, – он улыбается, но не насмешливо, а как-то по-доброму.

– Всё так плохо? – больше собственного отражения меня беспокоит нежелание возвращаться к неоконченному разговору и тоскливому папиному взгляду.

– Считай, что ты попала под дождь, – Вадим пропускает меня перед собой и захлопывает дверь, – тот, который на острове Кауаи, – он щёлкает выключателем.

– И что с ним не так? – забрав мою куртку, Вадим фыркает.

– Уверенность, что тебя смоет, если ты под него попадёшь. Первая дверь налево.

– Спасибо! – неожиданный подарок в виде отзывчивого соседа окупается сполна.

Современная, сверкающая хромом ванная оказывается оборудована гигантским зеркалом в половину стены. Папа бы расстроился! Вместо светлых волос – спутанное нечто, тушь лежит даже не под глазами, а где-то в районе подбородка. Вместе с телесной помадой, и это без учёта красных глаз и носа. Красотка!

– Душ? – Вадим стоит в дверях с огромным полотенцем в руках.

– Сомневаюсь, что поможет, – кривая ухмылка отражается в зеркале, через которое я смотрю на него.

– Если передумаешь, – с улыбкой он бросает полотенце на столешницу, не пересекая порога ванной, и тихо прикрывают за собой дверь.

А, собственно, почему бы и нет…

Я не выхожу после душа в одном полотенце, хотя обстановка для мимолётного романа что надо. Только меньше всего мне нужны новые обязательства, со старыми бы разобраться!

– С лёгким паром, – весело хмыкает Вадим, когда я появляюсь в дверях.

– Спасибо, – устроившись за столом, я натягиваю рукава кофты на запястье.

Мне неуютно и непривычно. Кухня ничем не уступает ванной, и я ловлю себя на мысли, что мне нравится сочетание тёмной каменной столешницы, тёмных фасадов и светлой плитки. Техника – современнейшая, и выглядит как с картинки.

– Я воспользовалась феном в ванной, – признаюсь с долей смущения, – надеюсь, у тебя не будет из-за меня проблем?

– О чём ты? – дружелюбно интересуется Вадим, и ставит передо мной тарелку.

На столе уже стоят такие же с нарезанным сыром, овощами, каким-то мясом и литровая бутылка Мартини с двумя бокалами. Только сейчас я замечаю, что по кухне распространяется аромат жареного мяса, душистого перца, а сковорода брызжет маслом и шипит, когда Вадим переворачивает огромные стейки.

– О той, кому не понравится моё присутствие в твоей квартире, – более чем прозрачный намёк и он на мгновение застывает, серьёзно задумавшись.

Когда я нормально ела последний раз? Не помню. Дни и ночи смазаны, словно фильм на быстрой перемотке, и отчётливы в нём лишь отдельные моменты. Будто кадры на старой плёнке.

– С моей работой сложно обзавестись тем, кто мог бы быть этим недоволен, – более чем прозрачный ответ и внутри меня чуть расслабляется закрученная до предела пружина.

Мне не хочется привносить в чью-то жизнь проблемы так похожие на мои.

– А кем ты работаешь?

Вадим кладёт мясо на большую тарелку и накрывает железной крышкой, родом из фильмов про французские рестораны. Мне с трудом удаётся сглотнуть вязкую слюну, мгновенно заполнившую рот, и я закусываю урчание желудка долькой свежего огурца.

– Давай не будем о работе, – просит он, и я выбрасываю белый флаг.

– Как скажешь, спаситель незнакомых пьяных девиц! А о чём будем?

– Может о том, как ты оказалась спящей на руле собственной машины? – и хочется огрызнуться, но в его глазах – неподдельное сочувствие.

– Это тема ещё похуже твоей работы, – я горько усмехаюсь и засовываю в рот очередной огурец. – И я не пью Мартини, извини.

Когда тебе хреново, невозможно справиться с желанием нагадить ближним, и чем сильнее, тем лучше. Вот и мне стоило ограничиться умыванием и сбежать в квартиру напротив, но вместо этого я сижу на чужой кухне, в компании чужого мужика, который готовит нам ужин. И титаническим усилием воли сдерживаюсь, чтобы не начать язвить и огрызаться.

– Выбирай, – Вадим открывает верхний шкаф и передо мной – ассортимент алкоголя на любой вкус.

– Ты врач? – спрашиваю ошеломлённо, смутно догадываясь, что именно у них должны храниться такие залежи.

– Я практически не пью, – хмыкает в ответ Вадим, – мне либо некогда, либо не с кем.

Не дожидаясь моего ответа он достаёт Ред Лейбл, а Мартини скрывается в недрах холодильника. Туда, откуда он достаёт Колу. Что вообще происходит?!

– Тебе разбавить? На пару бокалов здесь хватит, – Вадим ставит передо мной огромный пузатый бокал на основательной ножке, а себе достаёт коньячный. – Кир, всё нормально?

– Да, извини, – я возвращаюсь в реальность. – Просто я… в общем не бери в голову, последние дни со мной бывает. Я сама.

Я забираю у него открытые бутылки и смешиваю в своей любимой пропорции – Колы после этого в бутылке остаётся на донышке.

– За знакомство? – предлагает Вадим, и я с удовольствием соглашаюсь. – Ты надолго здесь? – он обводит взглядом кухню. Сомневаюсь, что имеется в виду его квартира.

– Не знаю, – мясо фантастическое и буквально тает во рту, заставляя вкусовые рецепторы захлёбываться восторгом. – Вряд ли мы задержимся дольше недели.

– Мы? – с весёлой улыбкой переспрашивает Вадим.

– Мы, – Сашка – единственное, что не даёт мне скатиться в водоворот безумия и тоски, на губах появляется нежная улыбка. – А откуда ты знаешь какие дожди на острове Кауаи?

– Я много путешествую, как по мне иногда даже слишком…

Удивительно, как легко порой бывает с незнакомыми людьми. Уже третий час мы с Вадимом говорим о его командировках, моей учёбе, а неловкой паузы так и не возникает. Стейки успевают остыть, алкоголь так и стоит в наполовину опустошённых бокалах, а я смеюсь над очередным приключением Вадима и компании.

– Правда, прекращай! – я поднимаю глаза к потолку и вытираю проступившие слёзы, живот ломит от часового смеха. – Невозможно столько смеяться!

– Я ещё не успел рассказать, как мы с парнями чуть не женились, искренне считая, что у племени Пираха это такой приветственный ритуал.

– Не-ет, молчи, – с всхлипывающим стоном я хватаюсь за его предплечье, – иначе я умру от смеха прямо в твоей кухне!

– Не страшно, – весело хмыкает он, – трупов я не боюсь и хорошо знаю нашего участкового. Кстати, мы познакомились при забавном стечении обстоятельств…

У него все обстоятельства забавные и, привстав, я закрываю ему рот рукой.

– Вадим! Ты издеваешься! – он закономерно молчит, а я осознаю позу, в которой оказалась. – У тебя есть хоть одна грустная история? – нервно отдергиваю руку и возвращаюсь на стул.

Уже не смешно. Настолько, что в груди противно тянет, а ладонь горит от мимолётного прикосновения. Мне однозначно пора домой.

– Есть, дело было на кладбище…

– Так, всё, я домой! – я встаю и, несмотря на бессонную ночь, чувствую себя отдохнувшей.

– Проводить? – Вадим поднимается следом, и мы проходим в прихожую.

– Два шага по лестничной клетке? – я фыркаю и бросаю последний взгляд в зеркало – спасибо отзывчивому соседу, вид у меня что надо. – Думаешь, за дверью меня поджидают террористы?

– Всякое бывало, – он опирается плечом о стену и ждёт, пока я надену кроссовки, – номер не оставишь? – я замираю, но лишь на мгновение.

– Извини, – грустная улыбка касается моих губ.

– Те самые «мы»? – понимающе хмыкает Вадим.

– Не только. Спасибо за душ! – звучит не очень, но в моём голосе неподдельная благодарность и, уверена, он понимает за что. За участие и компанию в тот момент, когда я почти сорвалась.