— Ну что, может, шею ему свернём? — предложил флейтист, вталкивая пленника в салон. — А то он опять чего-нибудь выкинет.

— Мы уже пробовали его оставить, — мрачно заметил Дан. — Трамвай никуда не поехал. Мы не знаем, что будет, если кто-то умрёт. Хорошо, если нас выкинет обратно. А если мы встрянем тут навсегда?

Сен разочарованно вздохнул и пинками загнал Дима в хвост трамвая, подальше от остальных. Ри поймала себя на мысли, что шарахнуть его заморозкой было не такой уж плохой идеей.

— Ну что, все в сборе? — окидывая салон взглядом, спросил Дан.

— Все, все… — откликнулась Ди.

Трамвай, словно откликаясь на эти слова, зазвенел, залязгал и, покачиваясь и разбрызгивая искры, тронулся с места.

Мир постепенно приобретал привычные очертания. Она сидела, положив голову Дану на плечо, и ей посреди тумана и хаоса было так тепло и уютно, что захотелось даже, чтобы эта поездка не кончалась.

Гитарист-совёнок, свернувшись, дремал на лавке, связанный Дим скорчился на полу — скрипачка только-только усыпила его короткой мелодией и вернулась к Вику. Басист вздрагивал и охал, но до конца в себя так и не приходил. Сен возился с флейтой.

— Ты как? — Голос Дана вырвал Ри из сонного оцепенения.

— Ничего, — отозвалась она. — В ушах немного звенит, а так нормально.

— Ты сможешь?

Ри молча кивнула.

— Если хочешь, я сам, — продолжил Дан. — Но мне нужны слова. Я их не помню.

«Я тоже», — чуть не сказала Ри. Строки стихотворения смешались у неё в памяти, слова сорвались с насиженных мест и бросились в пляс. Что там должно было быть? «Постой, паровоз»? Или «глубокоуважаемый вагоноувожатый»?

На соседней лавке дёрнулся Вик и громко и отчётливо поинтересовался у некого Вадика, на что он ловит, на мотыля или на опарыша. Ди громко вздохнула: «Да за что мне всё это!» — и принялась его успокаивать.

— Я всё забыла, — сказала Ри, глядя в глаза Дану. — То есть, не всё, что-то вертится на языке, а поймать не могу…

Трамвай понемногу сбавлял ход, и за окнами его в прогалах тумана виднелось что-то сероё, тяжёлое. Ри лежала в полудрёме, пристроив голову на колени Дану, и наслаждалась тем, как он перебирает её короткие волосы. Серого за окнами становилось всё больше, оно вытесняло белые комья тумана и заполняло собой всё.

По крыше что-то застучало, запрыгало, и на стёкла легли первые росчерки дождевых капель. Трамвай заскрипел тормозами.

— Что, уже приехали? — вялым голосом спросила Ди.

— Да щас, — откликнулся Сен.

— И где мы?

— «Химбарахло»…

Ри и без уточнений от Сена узнала помпезную высокую колоннаду, за которой в отдалении скрывался античный фасад Дома культуры. Ветер гонял по двору последние жёлтые листья. На стёкла припаркованных рядом машин ложились косые росчерки дождя. Выходить из тёплого салона трамвая наружу не хотелось.

— А как… А почему? — продолжала удивляться Ди. — У вас не получилось?

— Они даже не пытались, — сказал Сен. — Она, — флейтист ткнул пальцем в Ри, — слова забыла.

Ди тихо застонала.

Вик, лёжа на спине, что-то без устали делал руками: подцеплял, забрасывал, подцеплял, забрасывал, и тихо бормотал под нос про наживку и блёсны. Сен попытался напоить его, но только без толку расплескал остатки воды.

— И что теперь будем делать, Кэп? — спросил флейтист, вытирая руки об джинсы.

— Выгружаться, — ответил Дан. — Других вариантов всё равно нет.

Бодрость, звучавшая в голосе её любовника, удивила даже Ри. На фоне остальных ребят, усталых, опухших, с запавшими глазами Дан выглядел свежим и отдохнувшим. Он не старел и не молодел, как в прошлые ночи, не сбивался, не путался и, кажется, сохранял полную ясность мысли.

— У нас двое неходячих, — напомнил Сен. — Их куда?

— Этого, — Дан махнул рукой в сторону Дима, — можно положить в колоннаду. Накроем чем-нибудь для тепла, и всё. А Вика отнесём внутрь. Может, там найдётся врач. Или хоть аптечка у вахтёрши… Они фантомы, конечно, но чем чёрт не шутит…

Сен молча кивнул и принялся тормошить гитариста-совёнка. Тот смешно, не открывая глаз, отпихивал флейтиста обеими руками в отчаянной попытке ещё немного поспать. Ди взялась заново перевязывать ногу Вика. Басист забыл про рыбалку и только громко охал от боли.

Ри выкладывала из карманов кардигана клубки шерсти, оставшиеся от шарфа, и заговорённые камни. Она поняла намёк Дана, и надеялась только, что Дим, проснувшись, не порвёт и не испортит подарок от Нюсик.

Первым из трамвая выгрузили Дима и, не очень церемонясь, свалили на асфальт между колонн. Ри, идущая следом, накрыла его своим кардиганом, и, зябко ёжась, побежала ко входу в ДК. За спиной она услышала, как Сен спросил Дана, к чему такая забота «об этой мрази». Ответ она уже не услышала.

Ноги были такими тяжёлыми и непослушными, что Ри казалось, будто она бежит по колено в воде. Мелкий дождь на осеннем холоде пронизывал насквозь, и когда заветные двери наконец открылись, она чуть не заплакала от счастья.

В светлом вестибюле толпились фантомы. Девочки со строгими причёсками натягивали курточки и совали родителям хула-хупы и булавы в чёрных чехлах, стайка подростков толпилась у гардероба. Два пацанёнка незло пинались в стороне. В зале шла репетиция какого-то концерта: наружу прорывались аккорды мажорной музыки и окрики худрука.

Один пацанёнок толкнул другого на пол, а через секунду упавший вновь был на ногах и принялся пихать противника локтем в бок. Светлоглазая девочка, только-только застегнувшая курточку, вновь сидела на банкетке и протягивала маме обруч, готовясь одеваться. Строгий голос опять окликнул кого-то из-за дверей большого зала, и заиграл тот же кусок бодрой мелодии.

Группу из трёх изрядно пообтрепавшихся рокеров, заносивших в вестибюль четвёртого, бесчувственного, не заметил никто. И даже когда Вика аккуратно устроили на кресло рядом с девочкой-гимнасткой, мать не начала возмущаться, а девочка продолжила натягивать куртку хорошо отработанным движениями. Убедившись, что всё спокойно, Дан и Сен отправились за водой, оставив гитариста-совёнка караулить раненого и Ри.

— Простите, у вас не найдётся… — обратилась она к женщине с обручем, но та как будто не услышала её, только склонилась над дочерью и попросила поторапливаться.

— Таблеток у вас нет обезболивающих? — повторила Ри ещё громче. Она еще надеялась, что её просто не слышат из-за бравурной музыки, летящей из зала. Женщина тяжело вздохнула, наблюдая, как девочка тянет молнию вверх. Замок-собачка встал на своё место, и цикл начался заново.

«Если меня не видят и не слышат, может, просто обыскать её?» — подумала Ри, когда женщина в третий раз за эти несколько минут взяла у дочери хула-хуп в чехле. Вместительная коричневая сумка под крокодиловую кожу была не застёгнута и словно бы просилась, чтобы её осмотрели.

Нервно оглядываясь, Ри встала со своего места, но и на этот раз фантомы были заняты своими делами, гитарист-совёнок дремал, а Вик опять насаживал на крючок невидимого червя. Ри набрала воздуху в лёгкие и одним движением погрузила руку в недра чужой сумки. Женщина не обратила внимания и на это.

Кошелёк, зонтик, ключи, какие-то бумажки. Флакон духов. Тяжёлый брусок мобильного телефона. Губка для обуви. Жвачка. Блистер с таблетками…

Ри быстро вытащила находку на свет Божий и тут же разочаровано вздохнула: на серебристой фольге красовалось стёршееся местами название популярных когда-то противозачаточных.

— Не думала, что ты этим пробавляешься, — сказал женский голос у неё над ухом. Ри от неожиданности подпрыгнула на месте: она обшаривала уже четвёртую сумочку. Нужных таблеток не было ни в одной.

— У каждого свои недостатки, — продолжил голос. Ри наконец-то обернулась. За её спиной, чуть в отдалении стояла Ди. Хоть скрипачка и ёрничала, вид у неё был растерянный и смущённый. От мокрой одежды тянуло холодом, будто она стояла на улице, не решаясь войти.