Потребовалось усилие, чтобы оторвать взгляд от волшебной сферы. Горностай огляделся, словно всё видел впервые. Молнии разрезали серое небо, желтые поля и зелено-коричневые болота. В разрывах исчезали не только люди, но и целые дома. Уже не было видно части хижины и сухой рощи, мимо которой он только что шёл. Казалось, сама ткань мироздания вот-вот превратится в лохмотья.

«Так не должно быть», – подумал он.

Кровь внутри кипела, и хотелось броситься за Арго, почти достигшего одного из разломов, но он поборол искушение. Положив сферу на землю, Горностай поднял меч и резко опустился на одно колено. Лезвие вонзилось в центр шара. Вырвавшись, цветные вихри закружили вокруг него. Ладони начало жечь, но он не выпускал золотой рукоятки.

Поднялся ветер, вырывая с корнем желтую траву и комья грязи, сметая дома и деревья. Краем глаза он заметил, как Арго подбросило вверх и накрыло потоком. Вскоре уже ничего не было видно, кроме островка в центре смерча, где стоял он на одном колене.

Лезвие дрожало, и золотая лилия норовила выскользнуть из мокрых ладоней. Крупные капли пота катились вниз по позвоночнику и проступили на лбу. Хотелось наклониться и вытереть лицо о рукав, но он боялся потерять концентрацию.

На глазах проступили слезы, и эфес превратился в расплывчато золотое пятно. Рикки казалось, что вот-вот потеряет сознание, и ветру останется лишь унести его безвольное тело. Он осторожно передвинул левую руку и схватился за лезвие. Кровь засочилась между пальцами, но боль помогла очнуться.

Впереди, через завесу из слез и пота он увидел зеленое пятно. Оно прошло сквозь ураган и опустилось напротив него. Продрогшую ладонь накрыло теплом, лезвие перестало дрожать, и Горностаю стало заметно легче. Не выпуская золотой эфес, он вытер лицо о рукав и увидел то, что ему так часто снилось.

Лицо Эри.

Она стояла на коленях и держала меч вместе с ним. От её кожи исходило зеленовато свечение, и сама она казалась легкой, почти полупрозрачной, словно действительно из сна. Не дожидаясь, пока драгоценное видение исчезнет, Рикки подался вперед и поцеловал её.

– Я понял, что происходит, – торжественно объявил Кайл.

Эри оторвала взгляд от тарелки с лягушачьим супом и подняла голову. В голове было гулко, как в пустом котле. Что она здесь делает? Незнакомая таверна, вокруг какие-то люди. Посмотрев на мага, она вспомнила. Ах да, они идут на юг к его жене!

– Вот, что ты ешь? – продолжил Кайл.

Эри не поняла вопрос.

– Да как обычно...

– Но ты ведь не хочешь этот суп, вон, едва притронулась, – маг указал на почти полную тарелку. – Почему бы нам не перекусить, например, индюшкой, м?

Эри мотнула головой, все еще плохо соображая.

– Здесь нет индюшек, – проговорила она. – Вы хоть мне и не верите, но мы на стороне мертвых.

Кайл ласково улыбнулся.

– Теперь верю, – сообщил он и снова указал на тарелку. Эри опустила взгляд и увидела, что вместо лягушачьего супа, в миске лежала поджаренная в специях ножка.

– К вам вернулась магия! – обрадовалась она.

– Не совсем, – он качнул головой. – Вот у тебя не было ощущения, что все здесь, как бы это сказать, не настоящее? Вот подумай о чём-нибудь, что ты хочешь.

Пустая голова не хотела думать, но Эри сделала над собой усилие.

Когда она болела в детстве, Анжела заваривала чай из смородиновых листьев. Добавляла в него мед и щепотку трав, которые Эри до конца не могла угадать. Но вкус запомнился на всю жизнь. На мгновение она закрыла глаза, представив, что находится в избушке Анжелы.

– Видишь, – вернул из воспоминаний голос Кайла.

Перед Эри появилась кружка, та самая, с выщерблиной с одного края, а в ней был чай, аромат которого невозможно было ни с чем спутать.

– Это не магия, – продолжал мужчина. – Это твоя воля. Мы находимся в мире, где ничего нет и всё есть одновременно. И после того, что ты рассказывала о драконах...

Перед глазами мелькнул образ Шангрэля, а затем голубой, как топаз, глаз Саутринга.

– Я не видела драконов, – пробормотала Эри не слишком уверенно и добавила: – Кажется.

– Голова здесь превращается в омлет, – закивал Кайл. – Вот ты помнишь, что мы делали вчера?

Ей снова вспомнились драконы, но на это раз красный и зеленый. А еще она видела Рикки с золотым мечом. Но откуда ему здесь взяться?

– Я... я не знаю, – Эри обхватила кружку руками и отпила волшебного чая Анжелы.

– Всё потому, – Кайл поднял вверх указательный палец, – что мы находимся в чужой тюрьме. Это место, где Паланке запечатал драконов. По аргонским поверьям, умирая, мы должны отправляться к источнику душ, но на деле застреваем здесь.

– Не все, – заметила Эри, начиная соображать. – Анжелы здесь нет.

– Возможно, нас отягощают наши пороки, – маг коротко улыбнулся. – Я не должен был ехать в Ровану и разлучаться с Мэрион, – добавил он. – Но сделанного не воротишь.

Он поднялся из-за стола и на её вопросительный взгляд пояснил:

– Видишь эту дверь?

Эри обернулась. Красная дубовая дверь стояла прямо между столов и была чуть приоткрыта.

– Странно, не правда ли? – продолжил маг. – Что она делает посреди таверны? Я думаю, за ней источник душ.

Воспоминания обрушились на неё с новой силой, и Эри сказала прежде, чем успела подумать:

– Она ведет в иной мир.

«Это я открыла её», – пришло осознание, и в животе заболело так, словно Арго снова пронзил её мечом.

– Что ж, попробую свои шансы, – ответил Кайл и шагнул вперед.

Эри поднялась следом за ним.

– Вы не увидите своей жены, – сказала она уже в спину. – И ваши преступления в Роване тоже никуда не денутся.

Маг обернулся.

– Я постараюсь забыть, чего и тебе советую. Не всё в жизни можно исправить, но всегда можно об этом не думать.

Он улыбнулся и потянул красную створку на себя.

«Мне нельзя забывать, – сказала себе Эри, когда мага поглотил портал в иной мир. – Мне нельзя».

Стоило подумать о Рикки, как ей показалось, что она чувствует его. Он был где-то рядом, все еще в этом мире.

***

Айлин посмотрела на свои пальцы. От каждодневной работы кончики загрубели, и теперь она едва чувствовала даже иголку. В мастерской было душно, но до конца дня оставалось всего ничего. У её ног лежала стопка рубашек, к которым она пришивала рукава. У девушки рядом дела явно шли лучше, и её стопка была чуть ли не в два раза толще. Как-то она спросила, в чём её секрет, но та отказалась разговаривать.

Среди женщин, приставленных к мастерской за номером семнадцать, Айлин была единственной эльфийкой. В первую же ночь её стащили с кровати и, накинув на голову одеяло, сильно избили. За это всю мастерскую лишили недельной зарплаты, и её больше не трогали. Смотрели с враждебностью, но обходили стороной, словно больную рованской лихорадкой. Иногда Айлин боялась, что совсем разучится разговаривать, но попытки пообщаться с другими работницами успехом не увенчались.

Раз в неделю к ним заходила сухонькая эльфийка с седой головой, которую все звали Кэрол, и объявляла, сколько и чего надобно пошить. У неё была толстая книжечка с таблицами, где она отмечала, сколько ожидается от каждой мастерской. Отвечать на вопросы она не желала и сразу же сказала, что острые уши не обеспечат Айлин никакого особого положения.

В столовой, куда работники шли вечером, ей иногда удавалось перекинуться парой слов со старшей по кухне, полукровкой лет сорока. Но нам том все общение и ограничивалось. Оставалось только погружаться в собственные мысли.

«Знают ли другие эльфы, каково здесь?» – думала она. Не знают или закрывают глаза, как и она раньше. Но такая участь была лучше, чем навсегда сгнить в тюрьме. Ренорд проявил милосердие, и Айлин понимала, что ей не на что жаловаться. За работу, пусть скромно, но платили, и можно было купить какие-то мелочи в местном магазинчике, и раз в месяц даже позволить себе десерт. Сегодня и был тот день, когда она решила, что обязательно купит яблочное желе. Оставалось лишь закончить еще несколько рубашек.