— Мой дорогой, расскажу обо всех ядах на свете, как полагается! И не думай, что Хейни Бурдон — пустозвон! — негодник сложил два пальца и пододвинул одну из рюмок к моей руке. — Но всякая порядочная беседа, как соски ни крути, начинается с рюмки. Это необходимое условие межрасового существования.

Эльф икнул, соглашаясь со словами друга. Бурдон раскраснелся.

— Ты что, уже выпил, сволочь!

— А что такого? — поинтересовался остроухий и взял какую-то из пробирок. Затем он засунул туда свой любопытный нос и от одурманившего его запаха откинулся на спинку стула. — Вы пока болтать закончите, я уже весь слюной истеку.

— Слюна на водку — молодит бородку. — сказанул гном и опять повернулся ко мне: — Давай, дружище, всего по одной. Ради нашего счастливого будущего.

«Выхода нет»

— Ну, разве что по одной… — я неловко взялся за рюмку и мигом получил хор аплодисментов и оваций.

— Так и надо было начинать, дружище! — обрадованный гном подлил Эйвариллиану пойла и поднял занятую рюмкой руку вверх. — За знакомство!

— За него! — единым голосом ответили мы с эльфом и пропустили по стопочке.

Горло прожгло так, будто я влил в него раскалённого железа. От непонятной субстанции у меня брызнули слёзы.

— Не боись, этот спирт ещё никого не убивал… По крайней мере, на этой неделе. — мелкий шутник оскалился. — И

вообще, водка — первейший спаситель от яда. Не пройдёт и часа, как ты восстановишь своё здоровье и будешь лучше себя прежнего.

— Запою сопрано и научусь делать стойку на руках?

— Кто знает. У спиртяги Хейни всегда были особые целебные свойства, — Эйвариллиан хмыкнул. — Кстати, Хейни, почему у мальца, который спёр у Лойда сапоги, оказался такой хороший яд?

— О, это довольно просто, — гном распрямил плечи и приготовился рассказывать на пальцах. — Если какой-то гамадрил заимеет в друзьях богатенького хлыща, то он легко купит себе Керийский.

— И можно ли отследить эту покупку? — не отвлекаясь от созерцания гнома, я наугад потянулся к тарелке с колбаской и захватил оттуда салями.

— К сожалению, это невозможно. Керийский много, кто покупает, и много, кто продаёт, так что найти даже весьма приметного негодяя — сложная задачка.

— А лавиорт?

— Что «лавиорт»? — гном непонятливо захлопал глазками.

— Его достать проще или сложнее?

— Да его на каждом углу суют, как монеты шлюхам в трусы, — брякнул киллер, подливая себе уже третью рюмку. — Это самая распространённая отрава в городе: подсыпал кому-то в пиво, и этот человек срёт кровью полдня и молит богов о прощении.

«Что-то я не помню, чтобы от Симона дурно пахло…»

— Ты балда, Эйвариллиан! — воскликнул гном, незаметно наливая нам по новой. — Я тут мастер ядов, мне и отвечать!

— Так ты не согласен с моими умозаключениями?

— Чтобы умозаключать, нужен ум, а у тебя его нет… Но ты прав, Лавиорт неплохое слабительное. — вынужденно сказал гном и внезапно грохнул: — Ну что, Лойд, ещё по писюрику? За здоровье…

Я поднял глаза к потолку. Ещё одной дозы спирта я мог не выдержать, поэтому пришлось пойти на попятную:

— Мне уже в полдень надо быть у нанимательницы, чтобы взять показания у семейства де Ребер, так что…

— Ладно, хер с ним, со здоровьем, и так хорошо живём — давай за любовь! — брякнул эльф, готовый съесть заместо колбасы рюмку.

— За любовь? — я посмотрел на собутыльников с ноткой недоверия. Уж кому-кому, а им пить за женщин — противопоказано.

— Конечно, за любовь. — поддержал товарища гном. — Путь сейчас мы и не любим, но хотим же мы любить, так что выпьем, братья, дружно, чтобы лучше пошла жизнь!

— Ах, с-сука, в рифму! Умеешь завернуть. — эльф поднял рюмку к потолку и воскликнул: — За любовь!

Я очень хотел отказаться, но не решился разочаровывать товарищей, пусть и временных. Иногда к неудовольствию понимаешь, что нужно уменить ценить всякий момент, даже такой: когда ещё за тридцать лет мне выпадал шанс поболтать по душам?

— А теперь к нашим баранам, — гном прикусил вяленой колбаски и спросил: — Почему ты вспомнил о Лавиорте?

— Им убили одного человека.

— Чтобы убить Лавиортом, его надо с чем-то смешать. Опиши симптоматику.

Я стал припоминать вид Симона и заключение служивого по этому поводу:

— Жёлтые пятна на коже, выпадение волос, а также опухший язык.

— Хм, любопытно, — мастер замял бороду. — Странное ощущение. Вроде бы и помню, что это… А вроде бы и забыл к хренам собачим.

— Что, сложный яд?

— Нет, просто это слишком общая информация для лавиорта, ведь эту дрянь мешают со всем подряд: я могу выделить сразу тройку ядов. — гном беспомощно пожал плечами.

— Значит, эта соломинка тупико…

Не дав мне закончить, Эйвариллиан выпалил:

— Не бывает тупиковых соломинок! Мы лично пойдём в морг и вскроем этого парня, как рыбу-фугу! — ушастый достал стилет и всадил его в стол на два пальца.

— Моя борода, это же чистый дуб! А ну, вынимай! — раззадоренный гном отвесил товарищу подзатыльник, а затем отчего-то с задумчивостью взялся за подбородок. — Но Эйвариллиан прав, надо осмотреть этого парня. Чисто из любопытства.

— Я собирался навестить крематорий вечером. Только вот, я не знаю, где он находится.

— В каком квартале нашли труп?

— Святого Кларисса.

— Значит, это Грейвский Крематорий. — гном понятливо закивал. — Хорошо, девять вечера и мы там. Лом брать?

— Зачем лом? — эльф неясно замотал головой.

— Чтобы кого-то в этом крематории отхерачить! Зачем же ещё берут лом в то место, куда сложно проникнуть?

— Ааа… а я думал, сдадим его в металлолом, — пьяница повалился на стол, так и не вытащив стилета, и уже спустя минуту дал мощного храпака.

— Пьянеет по щелчку пальцев, но пьёт за троих. — пояснил Бурдон и вытащил оружие из стола легким движением руки. — Через минут пять он проснётся и потребует новую бутылку.

Я с пониманием закивал. Гном счёл это за предложение.

— Ну что, ещё по стопочке?

— Нет-нет, — я отрицательно замотал головой. — Надо идти на работу…

— Лойд, зачем работать, если можно не работать?

Вопрос поставил меня в тупик. И вправду, зачем? Неужели, чтобы всегда было, что поесть, что попить и где поспать? Глупости. Работать нужно никак не за этим.

— Давай за нашу с тобой дружбу, — в конце концов проронил гном, не зная, как бы ещё заставить меня притронуться к спирту.

— Дружбу? — я задумался. — Нас можно назвать друзьями?

— А ты считаешь, что нельзя? — обиженно сказанул Хейни и наклонился ко мне. — Лойд, друг измеряется не временем, которое вы вместе провели, а значением, которое он для тебя имеет. Что, я не имею для тебя никакого значения?

— Нет, что ты, — когда в опасной близости от тебя сидит пьяный гном со стилетом, ему лучше не грубить. — Конечно же имеешь!

— Так хули ты не пьёшь, манда лопушиная! — хозяин лавки вонзил стилет в стол повторно и расколол дубовую доску надвое. От увиденного его постиг шок: крепыш протёр избитый стол и, чего я совершенно не ожидал — заплакал.

— Хейни, что с тобой? — я взял моего собутыльника за плечо и легонько затряс.

— А я ведь кормил её с этого стола, мою Лидию. Учил. Мы даже занимались здесь любовью…

Я издал выразительное «кхм» и перестал опираться на стол.

Гном утёр глаза кончиком рукава и горько вздохнул: кажется, этот маленький человечек знал что-то такое, что очень тяготило его жизнь. Возможно, он был не алкоголиком, а мудрецом… В принципе, одно не исключсает другого, но это, как правило, редкое сочетание.

— Выпьем, Лойд. За мою Лидию и твою… Кто у тебя там?

— Пускай будет… — я неожиданно заколебался. Любимого женского имени у меня больше не было. — Знаешь, давай за Сабрину.

— За Сабрину и Лидию. Пусть им будет хорошо в Вербедере!

— Что?..

Собутыльник буквально поднёс рюмку к моим губам. Пришлось выпить. От очередного спиртового удара моя новая печень сказала «прощай, мы расстаёмся», забрала все свои монатки и укатила на море.