— Гермиона напишет сама. Подождёте.

В ванной продолжали жужжать феном. Что ж.

— «Откройте окно, пожалуйста».

Она молча сложила руки на груди. Семья непуганых идиотов. Самое безобидное, что я могу сейчас сделать — убрать стёкла в рамах.

Ладно. Дешёвые понты — не наш путь. Налетевший со стороны входа в комнату игривый сквознячок весело разметал на столе лёгкие перья и пачку пергамента. Под шумок, до пола не долетела недописанная открытка и лист с моими кляксами. Сова тоже тихо исчезла из нашего мира.

Мало ли, что двум дамам могло привидеться в Сочельник? Зато семья Грэйнджер сегодня точно никуда не опоздает.

Передо мной стояла Фиби. Платье глубокого тёмно-фиолетового бархата со струящимися солнечными блёстками, которое просто обрывалось у пола безо всяких оборочек и подшивок. Первый раз, когда я увидел её новый наряд, мне стало стыдно. Но нужно учиться нести ответственность за свои распоряжения, иначе кто же будет тебя уважать? К тому же, если домовики «сочли нужной для себя» именно такую одежду — значит, для них это почему-то важно.

— Фиби, у меня к тебе просьба, — решившись, сказал я. — Ты вольна отказаться её выполнять безо всяких последствий.

Домовичка ожидала продолжения. Я положил на стол крохотную пробирку, похожую на пробник из парфюмерного магазина.

— Мне нужно, чтобы профессор Снейп принял это сегодня вечером.

Снотворное. Сильное, медленно действующее, дающее принявшему восемь часов очень крепкого, здорового сна с нормальными сновидениями. Ни капли магии. Только очень хорошая фармакология, на Земле пока что не известная. Проверенная поставка из Гильдии.

Запрещённое или как минимум сомнительное для домовиков действие, если его требует… я не знаю, кто такое вообще может от них потребовать.

Домовичка молчала, не торопясь забирать фармацею. Мира, опусти ненадолго щиты.

— Фиби сделает, — приняла решение заговорщица, поднимая пробирку.

Я молча поднялся и пошёл на ужин. Предстояло уговорить ещё одного союзника. Впрочем, раз уж Фиби согласилась, есть вероятность, что это их совместный консенсус, хотя бы частичный.

В час ночи я появился в зельеварне. В руках была объёмистая сумка — обычная, без расширения и прочей магии. Из-за неё пришлось тащиться пешком через весь замок. Хогвартс, как обычно, удовлетворил мою просьбу временно скрыть меня от систем наблюдения.

Я молча подошёл к дверям в личные покои декана факультета Слизерин. Дальше мне хода нет, даже с моим вероятным статусом.

Я ждал. Не думаю, что тебе мешают мои щиты, но если хочешь, могу их снять. Я своё решение принял, выбор за тобой. Прошла минута, другая. Тихо щёлкнул запорный механизм.

Совиное зрение позволяет видеть в почти полной темноте, но в гостевом уголке у Снейпа потрескивает огонь в камине. Хозяин спит на кровати прямо в одежде. Умаялся. Надеюсь, профессор, у вас сегодня не было сверхпланового дежурства. Плановое было вчера, я уточнил. А даже если и так, работы для патруля на каникулах немного.

Я присел на стул рядом и устало прикрыл глаза. Пришёл я ощутимо заранее, так что теперь придётся подождать. А я тоже умаялся.

Грэйнджер теперь, скорее всего, вернёт серёжки назад. Мамаша настоит. Если свяжет дарителя подарка с наглой совой-«конкурентом». Что вообще на эту родительницу нашло? Дочка пишет поздравления трём парням и ни одной подруге? Выбирать факультет нужно тщательнее. Ну, хоть понятно, в кого Гермиона такая… упрямо-правильная.

Я откинулся на спинку и рассеянно окинул покои взглядом. Много книжных шкафов. Английский на корешках — не единственный. Чего тут только нет, даже иероглифы и какие-то руны. Банок с ингредиентами не видно. И правильно — не хватало эту гадость в жилых покоях держать.

Пара кресел у камина. Письменный стол. Небрежно брошенный «Вестник зельевара», наполовину исписанный лист… Пара павлиньих перьев выставлена для красоты — видно, что для письма пользуются простыми. Цветная колдография красивой молодой женщины в рамке. Глаза зелёные, чем-то знакомые. Подруга, невеста, родственница? Ушла, умерла, живёт где-то?

Ладно, я здесь для другого. Видеть всего этого, по-хорошему, меня не приглашали. Сосредоточимся на цели. Вот скажем, проверим всё ещё раз, имея оригинал перед глазами. Не упущено ли чего по памяти? Десять раз перепроверял, и экспериментами, и повторными осмотрами во время отработок — но не помешает и в одиннадцатый раз убедиться.

Контрольный импульс пришёл в половине второго. Гадкая волна заплескалась по кружеву. Проверка целостности, физическое состояние, эмоции, отбор трети резерва… Не знаю, насколько силён был Волдеморт сам по себе, но имея такой… массив живых волшебных палочек, в которые превращаются меченные рабским клеймом «соратники», сделать можно многое. Особенно если эти «палочки» не жалеть.

Я поднялся со стула и раскрыл сумку. Контрольный господский визит завершён, у меня есть время до следующего. Не успею — придётся работать «грязно». Времени, впрочем, достаточно. Из сумки появилась клетка с живым кроликом. Столько возни из-за него… Наличие клетки оказалось излишним: кролик дрых без задних ног. Вернувшись с ужина, я влил ему в пасть то же снотворное, что отдал Фиби. Состояние обоих должно быть по возможности схожим. В том, что Снейп получил свою дозу, я не сомневался: в противном случае меня бы сюда не впустили. Незачем.

— Хогвартс, запечатай, пожалуйста, вход в зельеварни. Именем Хранителя.

Не хочу, чтобы мне мешали мающиеся лунатизмом визитёры.

Закатав левый рукав профессора, я обнажил «Чёрную метку». Выпуклая тёмная татуировка на левом предплечье. Оскаленный череп, выползающая из глазниц змея… Волдеморт, тебе что, пятнадцать лет? Или на глэм-металл сходил, наловить новых смыслов? Что характерно, все эти суровые апологеты Смерти отчего-то очкуют помирать сами.

Спящая длинноухая тушка легла на татуировку тёплым брюхом. Несколько бинтов надёжно зафиксировали живой сэндвич от сдвигов и проворотов. Кусок толстого полиэтилена — на кровать под рукой. Я поудобнее устроился на придвинутом поближе стуле. Закрыл глаза, отрешился.

Сегодня я избавлю Снейпа от рабского клейма. Уничтожить его моими силами не получится: кружево поставлено на неизвлекаемость. Блок отмены в исходной печати угадывается, но в том варианте, чем заклеймён зельевар, он отрезан напрочь. Если попробую начать выжигать нити — Снейп умрёт. Многократно продублированная перекрёстная проверка с оповещением хозяина. Удаляемому кружеву ничего не надо делать, смерть уже подготовлена и отложена.

Клеймо можно только перенести. На живую ауру. Это в теории. На практике и здесь выставлен контроль. Тринадцать оков, стянувших руку и зазубренными колючками глубоко впивающихся в ауру зельевара, постоянно контролируют наличие друг друга. Параноидальная тварь.

К счастью, этот рабовладелец то ли не доучился формальной логике, то ли не отточил её реализацию в чарах. «Тринадесять оков да пребудут в ауре; тринадцать терновых венцов на печати». Поэт-аматор, блин. Во-первых, под «тринадцатью» применена семантика «не меньше этого числа». Во-вторых, нужно выражаться точно, а не гламурно. «Оковы» я тебе и свои обеспечу, они снимаются мгновенно. В отличие от этих шипованных добавок на якорях, которые мне придётся осторожно выдёргивать несколько часов.

Что ж, поехали. Чуть приподнимаем и утолщаем основное кружево печати, распространяя его и на кроличью тушку. Это несложно: тушка прижата к печати сверху. Что мы имеем? Одно кружево, но уже две ауры. Это урок номер раз, недоумок.

Накладываем четырнадцать своих, гладких «оков»-якорей на кролика. Теперь, преодолевая отвращение, снабжаем одну из этих оков на зверьке терновым дополнением — четырнадцатым по счёту. Ушастый не дёрнулся — спит крепко.

Итого. Если теперь я буду, медленно и печально, по одному выковыривать из Снейпа колючие венцы и перекладывать их на оковы на кролике, в любой момент времени продолжится выполнение необходимых условий: не менее тринадцати оков на (каждую) ауру; не менее тринадцати полностью впившихся венцов на кружево. Это тебе урок номер два.