Сейчас радужки просто серые, а в сумерках начинают отливать синевой.

Был еще шрам. Выдающаяся деталь, твердая первая позиция в графе «Особые приметы»: росчерк в виде молнии, настоящая мечта электрика прямо посередине лба. Шрам, зараза, долго не желал заживать, регулярно кровил и почему-то давил на мозги, словно небольшая подстанция за стенкой. Говорю же, мечта электрика. Впрочем, оценил я этот дискомфорт лишь тогда, когда Замок избавил меня от него. Словно обувь на полтора размера меньше, которую вы носите всю жизнь не снимая — а потом вас от нее избавляют. Теперь на лбу лишь едва заметный рубец с тенденцией к полному исчезновению.

Да что шрам — Замок исправил мне зрение! Ходить в очках с переломанной дужкой и молиться, чтобы следующая выходка Дадли не раскрошила линзы прямо в лицо — тот еще экстремальный вид борьбы со скукой. Чужие страдания для Поросенка — отсутствующая философская категория, поэтому удары он никогда не сдерживает. Эта игрушка сломалась, несите другую.

Так, собственно, и произошло в тот день. Время было вечернее, аккурат после ужина. Я шел по коридору второго этажа со злополучной вазой в руках. Не то чтобы это действительно была любимая тётина ваза — эпитет «уродливая» к такому сосуду подошел бы комплементарнее — но она была подарком тетушки Мардж, а потому находилась на особом контроле и у Дурслей, и у самой Мардж. В вазе находился букет чайных роз из личного цветника тети Петуньи, и моей задачей было поменять на ночь воду и подрезать стебли у цветов. Это входило в мои ежедневные обязанности, наряду с готовкой завтрака, мытьем посуды, мойкой дядиной машины, прополкой цветника и сортировкой мусора. Уборку тетя никому не доверяла и делала сама.

Приближающийся кабаний топот за спиной я услышал уже у лестницы, а потому просто прижался к стене, пропуская торопящийся к своей судьбе мясной снаряд. К сожалению, намерения Дадлика я распознал неверно. Прицельный толчок сильно превосходящей массой в спину — и я кубарем лечу со второго этажа навстречу жесткому содержимому прихожей. Я успел выставить руки, защищая голову, но очень неудачно напоролся ладонью на осколок разбившейся вазы. Рана была нешуточная, но привлекать внимание в этом доме — себе дороже. Запас бинтов в чулане имеется, перевязку я худо-бедно освоил сам. Звон в голове вот только пусть немного спадет. И надо бы найти очки, выбравшие иную траекторию полета.

К сожалению, грохот падения и торжествующий хохот малолетнего придурка не оставили мне шансов на мирное завершение трудового дня. Явившаяся на шум Петуния мгновенно выцепила главное: разбитую вазу и мараемый кровью линолеум. Полился дежурный ор про наркоманов-родителей и неблагодарного урода-разрушителя. Обычный день у Дурслей. Разве только нарастающий звон в ушах напрягал.

На мою беду, именно сегодня вскрылось еще одно обстоятельство: Дадли не переносит вида крови. Увидев тонкую тягучую струйку алого цвета, стекающую с моих изгвазданных пальцев, брутальный мачо опасно позеленел и… ослабел коленями. Услышав в паузе на вдохе звук падения мешка с картошкой, Петуния не на шутку перепугалась и бросилась к сыну.

Именно в этот момент на огонек заглянул дядя Вернон — выяснить, кто же мешает ему досмотреть первый в сезоне плей-офф Aviva Premiership. Картина, представшая перед ним, была намного хуже ожидаемой: кровь, битое стекло, бледный Дадли с посиневшими губами, хлопочущая над ним Петуния и — о, ну куда же без него! — этот *ненормальный*, вытаращивший глаза в их направлении. От пришедшей внезапно мысли Дурсль похолодел: похоже, этот *урод* решил не довольствоваться поджиганием занавесок и что-то *сделал* с его сыном.

Как говорится в популярных книжках, на моем внутреннем радаре внезапно погасла отметка, означающая человека. Меня подняли, как курёнка, и приложили головой о косяк. Звон в голове стал оглушающим, я поплыл. Вернон бросил меня на пол и дважды ударил ногой. Правый бок взорвался болью, что-то хрустнуло. Я почти ничего не видел, обзор застилал какой-то фиолетовый туман. Только бы не застонать, или может стать еще хуже.

Однако дальнейшее избиение остановил резкий окрик Петуньи. Она что-то быстро говорила о проблемах с полицией, призывала не связываться и не добивать отродье. Меня опять подняли и зашвырнули в чулан. При приземлении я неудачно попал на угол кровати сломанным ребром и всё-таки не удержался от вскрика. Но Вернону было уже не до этого. Грохнула дверь чулана. Я сполз на пол.

Жаль, что так получилось. Дядя Вернон просто испугался за сына и потерял над собой контроль. Так-то он меня не бьет, за исключением случаев, когда происходят *странные* вещи. Главная повседневная опасность для меня — Дадли. Вот как сейчас — я ведь вообще ничего не сделал.

Ребра горели огнем и простреливали на каждом вдохе. Ладонь саднила и истекала кровью. Со зрением было что-то не то: фиолетовая хмарь начала собираться в жгуты и вязать затейливые узелки. Звон накатывал волнами, распирал голову и натягивался стальной струной.

Мама… Мне вдруг пронзительно захотелось оказаться за сотню световых лет от ближайшего человека. Я готов работать и питаться впроголодь, я уже давно привык к этому. Но пусть хотя бы не будет боли и страха, пусть я проживу несколько вечеров, не прячась, не бегая, не оглядываясь и не выжидая, что меня столкнут, сломают, попадут кирпичом или обварят долбаные малолетние садисты. Пусть я буду… дома. Под защитой. В покое. Один.

Мощный удар сотряс чулан под лестницей. Всё еще взбешенный Вернон душевно впечатал ботинком в стену снаружи. Полудюймовая фанера прогнулась, но выдержала. К несчастью, я лежал, неудачно прислонив голову именно к этой стенке изнутри. Стальная струна лопнула. Фиолетовая сеть вспыхнула сложным фрактальным кружевом, гася сознание.

Где-то на севере Британии на радаре погасла еще одна отметка, означавшая человека. Сквозь жалюзийные щели коротко блеснул глубоким индиго бесшумный высверк. Чулан под лестницей опустел.

Старинный паровоз тёмно-бордового цвета — первое, что я увидел на платформе 9.75. Три спаренных оси, блистающие медью трубы и золотая надпись посередине: «Hogwarts Castle». Труба источала темный дым, непривычно пахло угольной серой. Именно поэтому кровлю над платформой не доводят до места стоянки паровоза. Столь любимые режиссерами белоснежные клубы пара из-под колес отсутствовали: холодный старт у этих машинок занимает несколько часов, и лишнего пара для стравливания пока не было.

На перроне было довольно много людей, как-то появившихся здесь в обход рыжей пробки. Видимо, есть иной способ попасть в скрытую часть вокзала, и именно его в основном и используют маги. Нужно будет обязательно разузнать. А пока что необходимо обеспечить себе возможность проникать к поездам более привычным для меня путём.

Я отошел в сторону, глубоко вздохнул и расфокусировал взгляд, запоминая *присущие черты* окружающего меня места.

Свёртка, метров по двести в стороны и неопределенно далеко вдоль путей. Качественный задник, создающий красивую иллюзию нахождения вокзала посреди старого дубового леса. Неиспользованные площади покрыты зеленеющей травой и нехарактерным для Лондона чистым речным песком.

Две платформы, при каждой по два полотна. После вылета с вокзала пути объединяются в единственную одноколейку, уходящую на север. Вторая платформа выглядит заброшенной, а рельсы при ней покрыты многолетней ржавчиной. Асфальт под ногами старый, но без трещин.

Силовой каркас исходит ровной магической палитрой, не имея поврежденных или перенапряженных участков. Основательная, добротная работа. Мне есть чему поучиться у этих мастеров.

Что ж, место отправки Хогвартс-экспресса я зафиксировал и теперь всегда смогу сюда перенестись. Пора на посадку.

Из перехода я появился у головы состава. Скорее всего, обратный переход с платформы на вокзал находится в противоположном конце платформы, у головы прибывающего поезда. Логичнее было бы сделать оба перехода в середине платформы, но логику британских магов пора признать отличной от «магловской» и начать вдумчиво изучать. Быть может, магам важнее обратить внимание входящего на этот красивый паровоз? Вот, кстати, наглядное тому подтверждение: кованая арка полыхнула магией, и на паровоз обалденно уставилась давешняя девчонка с каштановыми кудрями и до предела загруженной тележкой. Ну, передаю эстафету.