— Сэм, пожалуйста! — помедлив две долгие секунды, наконец, скомандовал Наори.

Улыбчивый ублюдок по ту сторону прозрачной перегородки нажал кнопку еще раз и, подождав мгновение, давая мне полюбоваться на бледное, все в слезах лицо Янки, опустил руку. Лиса упала, скрывшись из виду.

— Ну, что? Как ты думаешь Найт, договоримся? — развернулся Наори ко мне с ласковой улыбкой людоеда.

— Что ты хочешь? — я не узнавал свой голос, глухой и обреченный.

Я помнил, чего стоят договоренности с этим человеком. Но еще я знал, что будет, если откажусь.

— Подчинения! Полного! — прошипел Наори, чуть подавшись вперед, словно хотел разглядеть в моих глазах любую заминку или неуверенность.

— Как я могу тебе верить? — тихо, больше сам себе, произнес я. Обреченность сменила недавний кураж. Я вновь обратился рабом, послушным, верным.

— У тебя нет выбора! — хохотнул Наори. — Но, могу уверить, в этот раз мне ее смерть не нужна, совсем. Прошлый раз я совершил ошибку, уничтожив единственный результативный способ управлять тобой, больше я ее не совершу. Так что, могу поклясться, что лиса будет жива, пока ты слушаешься. Я даже готов простить тебе смерть профессора! Ну что, договорились?

Пока говорил, он расхаживал передо мной, заложив руки за спину, теперь же остановился, вопросительно глядя в лицо.

Я же пытался пробить взглядом стену и рассмотреть, как Янка.

— Хорошо, договорились, — произнес обреченно. — Пока с ней все в порядке, я буду подчиняться тебе.

— Вот и славно! — в каком-то хитром жесте поднял он руку, будто закручивал палец в воздух. — Что ж, думаю, в знак взаимного доверия, пора тебе переселиться в более комфортную комнату. Не находишь? Отведите его в подготовленный блок, — резко отвернувшись, бросил он конвоирам.

И солдаты посторонились, пропуская меня вперед. Но, когда я проходил мимо Наори, тот, схватил за руку, останавливая, и шепнул на ухо:

— Только помни, вампир, брюхатые монстры мне здесь ни к чему! — и, отвернувшись, пошел к ученым.

Да уж, Наори знает, как расположить к себе. Ненависть взвихрилась не хуже жажды. Я остался стоять, сверля взглядом спину проклятого человека, пока болезненный тычок от сопровождающего не погнал вперед.

Новые покои, как оказалось, находились на этаж ниже камер, в правом крыле. Обстановка не слишком отличалась от тюремного коридора. Те же серые стены и пятна света на потолке. Только, пожалуй, чуть живее и шумно. Существа выглядывали из дверей и робко жались к стенам коридора. На процессию они смотрели изучающе и настороженно, явно ощущая мою суть, но словно не понимали ее.

Комната, такое же как камера маленькое помещение, только светлое и с окном. Из мебели шкаф, деревянная кровать, но, черт побери, с матрацем!

Солдаты грубо толкнули меня внутрь и тут же попытались слинять. Я едва успел схватить одного за рубашку.

— Ты чего? — провизжал пойманный, пытаясь одной рукой навести на меня ствол.

— Успокойся! — отпустив его, поднял руки в мирном жесте, ладонями вперед. — Девушка, лиса, что с ней? Я могу ее видеть?

— Если захочет, придет! — уже более уверенно буркнул этот бравый воин, выскальзывая за дверь.

— Ч-черт!

Хотелось что-нибудь ударить, а лучше кого-нибудь. Но я не был уверен, что здешняя мебель выдержит злость вампира. Резко выдохнул, пытаясь совладать с чувствами. И чтобы хоть чем-то занять руки, подошел и открыл шкаф, вглядываясь в содержимое. Одежда.

Расправил сначала одну рубашку, затем другую, вышитый серебром черный колет и вновь выругался в бессильной ярости. Это была моя одежда! Одежда из моего гнезда!

Узнать ее было легко — никто, кроме меня, не ходил в таком. Местные предпочитали практичные вещи, и только вампиры щеголяли нарядами. Некоторые из них мы привозили из городов, многие шили здесь. Несмотря на то что места пришлым казались глухими, все у нас было. Гоблины прекрасно выделывали кожу. Мавки плели тонкое кружево, поспорить с которым не могли лучшие ткачихи Западного Альянса. Нимфы славились льняными и хлопковыми материями. Оборотни мехами. А уж сделать из этого набора то, чего желает вампирская душа, могла любая швея. Если не могла любая, то уж банши точно. У этих опасных женщин очень развито чувство прекрасного.

И все же, экономность людей выводила из себя. Представив, что кто-то расхаживает здесь в платье Алии, я глухо застонал и, не выдержав, все же врезал кулаком в шкаф, проделав в нем дыру, ощетинившуюся неровными деревянными краями.

— Найт? — раздался от порога голос, которого я сейчас жаждал больше всего на свете.

Резко повернувшись и разглядев мою лисичку, в мгновение ока оказался рядом и прижал к себе, целуя в макушку.

— Ты напугал меня, — тихо шепнула Янка, утыкаясь мне в грудь.

Ее страх неприятно остудил распаленные нервы.

— Чем, скажи, и я больше не буду так делать, — абсолютно серьезно попросил ее.

— У тебя был такой безумный взгляд, а потом ты бросился ко мне, я думала…

О чем она подумала, слушать не стал. Отстранив лису от себя, заглянул в глаза и четко, проговаривая каждое слово, сказал:

— Никогда меня не бойся! Тебе я никогда не смогу причинить вред!

Сказал, а сам мысленно застонал — Алии я тоже обещал, что никто и никогда ее не тронет пока я рядом, — но поправляться не стал. Струсил. Вместо этого, поцеловав Янку, отошел обратно к шкафу и, схватив одну из вынутых ранее рубашек, лежащих сейчас на полу, натянул ее на плечи.

— Тебе идет, — улыбнулась она. Подошла и, осторожно отстранив мои руки, стала сама застегивать многочисленные пуговки. — Как на тебя шили.

— На меня, — тихо признался, глядя за ее руками, — это моя одежда, из гнезда.

— Вот как, — она огладила рубашку медленным, ласковым движением, улыбнулась и пошла к кровати. Растянувшись поперек нее, продолжила, — что стало с твоим гнездом?

Чувство вины захлестнуло с головой, заставив стиснуть зубы. Не ожидал этого вопроса так быстро. Отвернулся к окну, чтобы лиса не заметила болезненной гримасы и, медленно выдохнув, повернулся вновь.

— Оно уничтожено. И в этом виноват я, — глухо произнес, опускаясь у кровати, точнее, рядом с лисичкой, на колени. — Больше не спрашивай меня о нем, пожалуйста! Когда я буду готов, сам тебе расскажу!

Янка приподнялась на локте, глядя на меня с непередаваемой теплотой, но, подобравшись поближе, спросила:

— Не хочешь экскурсию по зданию? Ты же вроде теперь не заключенный, можно и выйти из комнаты!

— Не сегодня! Начнем утром! — попросил, наклоняясь ближе. После произошедшего видеть людей у меня не было никакого желания. — Здесь дверь запирается?

— Нет! — выдохнула Янка мне в губы.

— Ну и ладно!

Я лежал на кровати, глядя в потолок. Лисенок ушла с рассветом. После ее ухода вновь заснуть не получалось. Слишком навязчивыми были мысли, слишком болезненным осознание. Спать на мягкой кровати под одеялом было несказанно приятно. Тем более, рядом с любимой женщиной. Но понимание того, где эта кровать находится, заставляла выть и ненавидеть себя. Последние слова Наори и вовсе забирали все самообладание. Нет, никаких детей у нас не могло быть. По крайней мере, пока лиса не станет вампиром, но сама суть угрозы… Еще покоя не давал вопрос о том, стоит ли рассказать лисе о моей роли тогда, пять лет назад, в исчезновении вампиров и остальных существ. Я уверен — Янка простит, но как я смогу смотреть ей в глаза после такого.

По коридору разнесся резкий, въедливый писк. В виски словно иглу воткнули. Хотелось закрыть уши и сунуть голову под подушку, но, к счастью, писк этот оказался недолгим. Лиса объяснила, что утром именно таким образом будут всех поднимать. Второй должен был прозвучать сигналом к завтраку. К нему обещала прийти Янка, чтобы показать, где находится столовая.

Поднявшись, выбрал себе рубашку. Принялся неторопливо застегивать пуговки и невольно поморщился. Вспомнил, что меня ждет впереди. Я слишком долго обходился без нормальной пищи, организм успел отвыкнуть. И возвращение к норме будет не самым приятным из ощущений. В голове проскользнула трусливая мысль: «может и не начинать?» В столовой ведь должна быть кровь. Вампиры не единственные, кто в ней нуждается. Со вздохом решил, что буду смотреть по мере приближения к пище. С учетом того, как воняло в коридорах, когда меня водили на пытки, это решение может оказаться самым адекватным.