— Говорю же тебе, Пикинджилл, ты брюзга! Довел своими аргументами мою спутницу до обморока! — иронично улыбнулся инквизитор, ненавязчиво подталкивая меня к выходу.

Стоило нам только оказаться в мраморном холле, как Ли Мэй переплел наши пальцы и увлек к ближайшему балкону. Выглядели мы при этом, наверно, типичной парочкой, желающей уединиться. Свежий ночной воздух отрезвил.

— Анри, ты в порядке? — он мягко, но настойчиво взял мое лицо в ладони, снял с него полумаску и пристально вгляделся в зрачки. — Что произошло? Неужели у него была блокировка памяти?

— А что, и такая бывает? — заплетающимся языком изумилась я.

— Новое слово в парапсихологии. Воспоминания становятся недоступны как для посторонних, так и для самого человека. Применяется это обычно либо в лечебных целях, либо для сохранения сведений, передаваемых связными. Но я не думал, что такое станут делать с ученым, ведь ему нужна его память.

— С ним ничего и не делали, просто я не рассчитала свои силы, — мотнула я головой, о чем тут же пожалела, так сильно она закружилась.

Ли Мэй снова аккуратно придержал меня и взглянул на сей раз с упреком.

— Между прочим, во избежание подобного сценария мы договаривались о трех танцах. Почему ты задержалась на целых пять? Ты хоть осознаешь, чем тебе грозит такая перегрузка астральных сенсоров? К тому же теперь след твоей ауры отпечатался на нем намертво. Я знаю, что его нет в базе отпечатков, но это все равно неоправданный риск. Бобби…

— Бобби заподозрят что-то неладное, только если обнаружат следы взлома лаборатории, не так ли? — я улыбнулась пьяно, как кошка, нанюхавшаяся валерьянки. На душе потеплело оттого, что в первую очередь Хелстрема взволновало мое состояние, а уж потом угроза тайной полиции.

— Именно так, — Ли Мэй несинхронно моргнул, пытаясь догадаться, куда я клоню. — Ты нашла способ взломать ее, не оставляя следов?

— Не недооценивай меня, святоша! — с шутливой угрозой протянула я, покачнувшись на нетвердых ногах. Инквизитор едва успел меня подхватить, непроизвольно прижимая теснее. — Я ее уже взломала. В черепушке этого «скелета». Все чертежи у меня в голове, Ли Мэй!

Мне удалось выбить этот танк из колеи! Раскосые чернильно-черные глаза округлились, черты лица вытянулись, становясь ящериными. А в следующее мгновение инквизитор вдруг дернул кадыком, сдернул свою маску и, запустив руку мне в волосы, надавил на затылок, притягивая к своим губам.

Мой первый настоящий поцелуй, отличный от болезненных укусов Теша, получился до обидного целомудренным. Практически товарищеским. И очень коротким. Ли Мэй, словно спохватившись, отстранился, а на лице его мелькнула тень досады, как тогда, в игровом зале. Должно быть, вспомнил о моих способностях.

Но я все равно почувствовала себя цеппелином. Еще чуть-чуть и взлечу. Дерьмово. Очень знакомые ощущения, сходные с эффектом от эльфийских волшебных травок. Пробовала я эту дрянь один раз в жизни и с тех пор раз и навсегда зареклась тянуть в рот что попало. Дурь, предназначенная помогать их шаманам входить в транс и выходить в астрал, едва не вышибла из меня всю душу. Даря при этом весьма характерное ощущение эйфории. Аккурат как сейчас. Верный признак перегрузки астральных сенсоров. Скоро мне будет очень плохо. Ну да плевать.

— Наверно, пора уходить, — рассеянней обычного пробормотал инквизитор. — Чем дольше мы здесь, тем выше шанс, что нас запомнят.

Из распахнутых дверей бального зала донеслась хрустальная мелодия вальса. Я подняла на Ли Мэя щенячий взгляд, и он все понял без слов. Криво улыбнулся, отчего в уголках его глаз разбежались полюбившиеся мне морщинки-лучики, и надел на нас маски.

— Миледи, не соблаговолите ли подарить мне танец?

Не успела я расплавиться окончательно, как вдруг обратила внимание на протянутую им ладонь. Я хлопнула ресницами и невоспитанно выпучилась на митенки в ней. Из тончайшей рыжей замши с серебряными сигилами на тыльной стороне. Такие же были вышиты на палантине, доставшемся мне в наследство от мамы, и безвозвратно утраченном в приюте. Сигилы, слегка приглушающие мою эмпатию, с которыми я могу не опасаться хотя бы коротких случайных прикосновений.

— С днем рождения, Анри!

Я пошатнулась и ткнулась лбом в плечо инквизитора, впервые порадовавшись десятисантиметровым каблукам, позволяющим не дышать ему в пупок. Обвила его руками за пояс, прижалась теснее и заодно спрятала позорно заслезившиеся глаза, украдкой вдыхая аромат кофе и сигарет.

— Шпилька проболталась?

— Ты же не заземлишь ее за это? — шало улыбнулся Ли Мэй.

Только если непреднамеренно. Путем удушения через объятия.

На следующий день все мои благородные порывы вытошнились. Я в изнеможении валялась на скомканных, мокрых от пота простынях в квартире Шпильки и в перерывах между рвотными позывами материлась и поносила всех по очереди.

Куртизанку, за то, что не возвращалась домой, оставив меня выплевывать кишки в компании Хелстрема. Хелстрема, за то, что винил себя в моей лихорадке, потому что он продлил мне праздник, позволив остаться. Себя, за слабоволие и клинический идиотизм, то есть за полночи танцев под передозом от чужих эмоций до полного упадка сил и обморока. И особенно Бандита за несвойственный ему порыв любви, при котором он пытался примоститься на мою больную голову, чтобы излечить ее тарахтением динамо-машины и поселить в ней блох.

Лихорадило меня неделю. Святоша смиренно обтирал меня спиртом и отпаивал зангаоским успокоительным чаем цвета мочи, в котором меня бесил вкус и запах. Этикетом леди не позволено болеть в присутствии кавалера, но к счастью нам обоим на правила хорошего тона было плевать.

Стеснительностью я не страдаю с войны, на которой быстро свыклась с девизом «что естественно, то не безобразно», поэтому от помощи инквизитора я даже не пыталась отказаться, совместив приятное с полезным. Последним являлось уменьшение инквизиторского комплекса вины, о котором меня предупреждала Шпилька.

В перерывах между судорогами и истериками мне удалось перенести на бумагу добытые в голове Пикинджилла чертежи. При виде эльфийских рун взгляд Ли Мэя вновь остекленел.

— Кажется, Лиге антиимпериалистов стоит выразить официальную благодарность экипажу «Буревестника». Если бы капитан Бартоломью не выкрал шаманов, оппозиция бы уже проиграла империи эту гонку вооружений.

Я присвистнула и про себя, боясь накаркать, взмолилась, чтобы Анталамория не рискнула привлечь к созданию автоматонов еще и оркских бокоров.

— Придержи это в тайне, — Ли Мэй изъял из чертежей листы с эльфийским. — Среди нас все равно нет шаманов, так что справимся и с традиционными техниками.

— Ты не доверяешь своей команде? — насторожилась я, сплюнув горькую от рвоты и чая слюну.

Для меня-то в этом нет ничего необычного. Но святоша, как и Барти, кажется мне человеком, который окружает себя исключительно проверенными людьми, прошедшими с ним огонь, воду и медные трубы.

— Я не доверяю даже себе, док, — с замогильной интонацией откликнулся тот.

А вот это уже необычно. Как можно не доверять себе?

— Очень просто, — невозмутимо пожал плечами инквизитор, помогая мне перейти от письменного стола обратно к кровати. Бережно уложил на влажные подушки и, сдвинув простыню к моим ногам, принялся в пятый раз за день меня обтирать. — Достаточно один раз предать собственные принципы и ждать, когда это случится снова.

«Когда», а не «если». Кажется, я догадываюсь, что его так сломило на войне. Он сам. Наверно, стоило бы сказать что-нибудь ободряющее, вроде «зато я доверяю тебе». Но я не умею врать. А доверять человеку с такой тьмой в душе может оказаться фатальной ошибкой.

В конце недели в собственной квартире наконец-то объявилась Шпилька. Я хотела поблагодарить ее за дрессировку, позволившую мне на балу не ударить в грязь лицом. И придушить-таки за то, что проболталась Ли Мэю о моем дне рождения, благодаря чему я получила подарок, о котором не могла и мечтать.