— Кузенька! — хохотала она, обнимая кота. — Да куда ж мы без тебя, затейник ты наш, говорун, сказочник! Да на всём белом свете не сыскать тебе замены.
— То-то же. — смягчился кот. — А то я смотрю — разбаловались вы все. Привыкли — «Кузенька то, Кузенька это», а Кузенька и рад стараться.
— Всё, уморил. — хохотала Яга, вытирая слёзы, градом катившиеся по щекам. — Ревнивец. Пойди лучше, поторопи домового. Пора нашей гостьей заняться. Да наперёд тебе скажу, мы тут с Василисой вот что придумали — как только Нафаня чары свои на нашу гостью наложит и нам с вами измениться надо будет. Я бабулей её представлюсь, Васенька сестрёнкой. Нафанечка Васиным дедушкой скажется. А вот вам с вороном — тяжелее всех придётся.
— Я так и знал, что опять пакость какая-нибудь затевается. Зря в лес не ушёл.
— Да погодь ты браниться! — прикрикнула Яга. — Вам с вороном труднее всего придётся, потому как говорить с нами вы уже не сможете, точнее, отвечать мы не будем. Не готова де́вица к сказке, понимаешь? Нет в их мире такого, не разговаривают там животные, а ну как такое здесь увидит? С непривычки ещё головушкой тронется, а это не лечится. А нам помощь её нужна будет, да и ей наша не помешает. В общем, придётся тебе на какое-то время стать обычным котом, а ворону — простой птицей.
— Я стесняюсь спросить, а за ради чего я так расстараться должо́н? Что мне с того? Это вам она — гостья дорогая, а я и без неё прекрасно обойдусь! А кто мне сапоги обещал на пир, а?
— А вот тут, мой хороший… — Яга погладила кота, почесав за ушком. — Тебе придётся постараться. Отвар ей приготовишь для чая вечернего, травки волшебные заваришь, чтобы спала наша де́вица сном крепким, спокойным, до самого полудня следующего. Мы к тому времени и гостей задобрим, и указы дадим.
— Ну, с травками-то, это не проблема — разберусь. А с Кощеем как быть? А с Горынычем?
— Ну-у… — задумалась Яга, почёсывая кончик носа. — Горыныча мы спрячем. Он всё равно после пира неделю отсыпаться будет в горе своей. А с Кощеем… Да не знаю я, — в сердцах отмахнулась она, — подумаю об этом завтра.
— Ох, Яга…
— Аглая я! — поправила кота Яга. — Аглая! Запомни.
Кот аж сел от неожиданности и головой покачал.
— Перемены, опять перемены! Страсть как я их не люблю. Навыдумывают вечно, натворят дел, а я разгребай. И чего тебя угораздило это чучело из болота вытаскивать? Водяной бы тебе спасибо сказал за гостинец.
— Ты мне эти шуточки брось! — вспыхнула Яга. — Внучка она мне, и точка! Я так решила.
Кот весь съёжился, мордочку лапами закрыл.
— Фигасе, сказочка новая… Ты хоть выдумывай, да сама не верь! Какая ты ей бабуля?
— А и неважно какая! Пусть не по крови, зато по духу, и не спорь. Всё, иди вон к домовому, подсоби.
Домовой спускался по лестнице довольно потирая руки.
— Всё, хозяюшка. Устроил хоромы в лучшем виде. Уютно, привычно, для нас необычно, но мне нравится. Думаю, Васеньке теперь тоже спаленка наверху приглянется.
— Деда! — воскликнула Василиса и кинулась вверх по лестнице комнаты осматривать.
Кот недовольно посмотрел на домового.
— Прям герой дня. Всё успел, для всех расстарался, а коту сливок пожалел. И я называл его другом! Идите уже наверх, а я пока тут девицу покараулю.
— Чего её караулить-то? В обмороке она. — возмутилась Яга.
— Угу, чичас. Спит она и ей снятся сладкие сны. Со мной, естественно, в главной роли. Потому что нравлюсь я ей. — расплылся в самодовольной улыбке кот.
— Опять в сны подглядываешь? Или зачаровываешь её? — удивилась Яга.
— Больно надо! — фыркнул кот. — Она меня во сне видела и сердце её сразу любовью воспылало, ко мне, естественно. Ну… — кот стушевался. — Тебя она тоже видела, и избушку нашу. Вот, видимо, и захотелось ей с нами познакомиться.
— Дела-а-а. — задумчиво протянула Яга. — Раз уж она сама к нам захотела, тогда и чары домового крепко лягут. Поверит она в нашу сказку.
— Уже поверила. Иначе как бы она здесь оказалась? Не родился ещё тот, кто сможет твои заклятия обойти… Может уже и родился, но явно где-то на другом конце земного шара шастает, а то давно бы уже припёрся.
— Кузьма, я тебя не пойму, ты чем недоволен-то? Аль не по нраву она тебе? — Яга грозно уставилась на кота.
— Посмотрим! — загадочно ответил кот и ухмыльнулся улыбкой чеширского родственника. — Я, в последнее время, женщинам не больно-то доверяю. Не постоянные они, ветреные, непредсказуемые все. То сладким словом умасливают, то веником грозят. — кот пристально посмотрел на Ягу.
— Ох, Кузьма! — пряча улыбку ответила Яга. — Ну дождёшься ты у меня, погоди!
— Именно об этом я и говорю… — пожал плечами кот. — А десять минут назад уговаривала остаться, сапоги новые обещала… Йех… — картинно вздохнул он и отвернулся.
Яга фыркнула неодобрительно, но за ушком кота почесала и пошла принимать работу домового.
Василиса зашлась в восторге, радовалась, как маленькая — хлопала в ладоши, бегала из комнаты в комнату, то в окно заглянет, то на кроватку плюхнется, к шкафу с нарядами кинется, то к зеркалу присядет, рассматривая диковинные шкатулки, коробочки с кремами, флакончики с духами.
— Деда! Ну, деда! Ай да выдумщик, хорошо-то как всё обустроил! Я такой красоты отродясь не видела. Если только во дворцах белокаменных, у принцесс в будуарах!
— Ну так… — краснел домовой, теребя от смущения кисточку на поясе. — Старался.
— Неужто в их мире нынешнем такая красота у каждого в избе? — удивлялась Василиса. — Ох, изменилось-то всё как! Столько всего узнавать придётся, учиться заново.
— Привыкнешь, Васенька. Мир, он ведь на месте не стоит. Люди столько всего напридумывали, чтобы жизнь себе облегчить, да вот только… — домовой тяжело вздохнул. — О многом важном и нужном забыли. О природе, что её беречь нужно, ибо мать она для всех нас — и кормит, и поит, и защищает. И о душе, что её в чистоте и любви содержать надобно, иначе черствеет она и высыхает. Забыли…
— Нет, дедуля! Нет, какие ты вещи страшные говоришь! — испуганно прошептала Василиса. — Не может быть такого, раз красоту такую создают. Да и девица к нам неспроста попала, а значит, ещё не всё потеряно да утрачено! И ты не грусти, дедушка. Всё теперь на лад пойдёт, вот и Ягуся так сказала.
Яга в нерешительности стояла на пороге, разглядывая комнаты дивные, светлые, словно солнышком окутанные, нарядные, с предметами необычными.
— Вот ведь! — восторженно впрошептала Яга. — Красота-то какая! Ай да Нафанечка, ну расстарался, друг любезный. Откуда ж такая лепота взялась?
— Так я, Аглаюшка, в мыслях гостьи нашей всё прочёл, и сотворил то, о чём она мечтала. Старыми связями своими воспользовался — домовые-то мои, чай по всему свету расселились, вот, подсобили.
— Красота-а-а… — восхитилась Яга, разглядывая настольную лампу под абажуром кружевным, что на тумбе прикроватной стояла. — А мне такую сможешь наколдовать? Со свечами я уже как-то притомилась. — сказала Яга и румянцем залилась. — А что за цветы дивные на стенах, когда ты их расписать успел?
— Это… — домовой смутился. — Обои это у них называется, бумага такая специальная, на манер нашего пергамента, её на клей к стенам лепят, чтобы красиво было.
— И не отваливается? — удивилась Яга. — Надо же, прямо луг настоящий, словно живой, только не пахнет. А уютно-то как сразу! И места много, и кровать ровно встала, и зеркало… Неужто они и до волшебных зеркал дотумкали?
— Зеркало обычное, не живое оно, Ягуся. Речей не ведёт, только отражение показывает, чтобы красоту наводить. Нет у них магии животворящей. Хотя, много чего для себя приспособили. Свет у них теперь есть всегда — нажмёшь кнопочку и светло. Электричество освоили, теперь оно во всех домах имеется.
— Это что же получается? Они молнии приручили и себе служить заставили? Даже я не всегда с ними справляюсь, то вырвутся и сбегут, а то ещё и куснут злыдни. А тут — невидаль.
— Ну-у-у… Это скорее Кузьма объяснить сможет, по-научному. Мне невдомёк, знаю только, что теперь это за чудо не считается, привычное для них дело.
