Лорд Эод выпрямился. Похоже, в присутствии монарха он мгновенно протрезвел.
— Я готов извиниться перед тобой, государь. Но мне стало известно, что этот человек оскорбил мою принцессу. Такие оскорбления извинениями не загладишь.
— У тебя я готов просить прощения, мой король, — ответил, в свою очередь, граф. — Но лорд здесь при всех бесчестит моего отца, и я не вижу другого выхода, кроме…
— Как бы там ни было, господа… — послышался приятный женский голос. Рядом с королем встала леди Одиль. — Вы нанесли друг другу оскорбление в этих стенах, а это значит, что Его Величество — сторона пострадавшая. И, раз без поединка обойтись нельзя, то вы обязаны предоставить выбор оружия Его Величеству.
Соперники растерянно посмотрели на короля. Максимиллиан тонко улыбнулся:
— Воистину устами дамы в таких делах глаголет сам Единый. Я выбираю стихотворную дуэль. Вы, господа, напишете по мадригалу. Каждый посвятит свое сочинение той из дам, интересы которых он здесь представляет. Ты, лорд, будешь воспевать принцессу Лейтис, а ты, граф, — принцессу Эделин. У кого выйдет лучше похвалить свою даму, тот будет считаться победителем. А судьей будет леди Одиль. Надеюсь, вы ей доверяете.
Оба посла низко поклонились королю:
— Пусть будет по-твоему, государь, — согласился лорд Мак Нейс.
— Мудрое решение, достойное монарха, — процедил граф Лайонхолл.
— До тех пор, пока поединок не состоялся, я откладываю свое решение о выборе невесты, — царственным тоном произнес Максимиллиан Третий.
Леди Одиль Де Верлей хотела вмешаться, но король жестом остановил ее:
— Я сказал. Вернись к остальным, баронесса.
Мадам Де Верлей склонила голову, приседая в глубоком реверансе, но промолчала. Великий герцог, усмехаясь, покинул толпу зевак.
Гильом Де Тайер покидал бал в отличном расположении духа. Он уселся в карету и даже не стал делать замечание своему кучеру за то, что тот промедлил с подачей экипажа и заставил себя ждать.
— Я наблюдал за вами, мой принц, — послышался тихий мужской голос из глубины кареты, — Вы отлично сыграли.
Герцог вздрогнул от неожиданности и перевел взгляд на темную фигуру в углу кареты — мужчину в черном плаще с низко надвинутым на лицо капюшоном:
— Дуэль на мадригалах! Сила Единого, как же мой кузен жалок! Что теперь, Олло̇рнас?
— Далее я позабочусь о том, чтобы оба посла ослушались приказа Его Величества и устроили бой с настоящим оружием, — тихо усмехнулся собеседник герцога. — Это будет нетрудно, вряд ли этих двоих удовлетворят жалкие стишки. Старик-марсселен неминуемо погибнет, а мы достигнем трех целей. Фактическое убийство посла Марссонта, исторического союзника Трезеньеля, во-первых, покажет неспособность правящего короля влиять на ситуацию, во-вторых, усилит при дворе настроения за войну с Эвермиром, и, в-третьих, надолго отсрочит выбор королевской невесты.
— Ловко, — кивнул герцог. — Но мне мешает Одиль Де Верлей. Присутствие ее и ее людей рядом с братцем очень сильно тормозит ход событий.
— Не беспокойтесь, мой принц, — человек с закрытым лицом низко склонил голову. — Я сведу вас с той, кто совершенно точно знает, как ее нейтрализовать. А если вы поведете себя умно, в чем я нисколько не сомневаюсь, Одиль Де Верлей вскоре будет вынуждена играть на вашей стороне.
***
— Мама, ты уверена, что мы поступаем правильно, решив поехать в Трезеньель? — спросила Эсса. Она долго держала в себе этот вопрос, но все-таки не решилась его задать.
Соланн, Эсса и Виэри стояли на борту фрегата, готового к отплытию в Грелль, самый крупный из портов королевства Трезеньель. День стоял сырой и промозглый, с моря дул холодный пронизывающий ветер, справиться с которым не помогали даже толстые шерстяные плащи. Соланн и ее дочери могли бы укрыться от непогоды в своей каюте, но стояли на ветру и провожали взглядом берег Эвермира, который до недавнего времени был им домом.
Соланн вздохнула и прижала к себе покрепче Виэри, укрывая девочку полой своего плаща:
— Там живут твои дедушка и бабушка, милая. И у моей младшей сестры Одиль, насколько я знаю, высокое положение при дворе. Она поможет нам устроиться.
— Но папин брат тоже не последний человек в Глероне. К тому же они с отцом постоянно писали друг другу, и дядя Тедрик нас хорошо знает, пусть и заочно. А к тете Одиль мы рискуем свалиться как снег на голову, — покачала головой Эсса.
Соланн грустно улыбнулась:
— Я понимаю, о чем ты беспокоишься, дорогая. Но, право же, не стоит. Во-первых, я написала Одиль о том, что мы приедем. А во-вторых, у меня в Трезеньеле осталось много друзей, они нас поддержат. Семья, друзья, — это же тоже что-то значит!
— Мама, я не только об этом, — вздохнула Эсса и, наклонившись к уху матери, понизила голос. — Это все-таки Трезеньель, который славится своим нетерпимым отношением к магам. И оно там едва ли не хуже, чем в самой Святой Земле! Прости меня, но ты уверена, что после всего, что знают о тебе твои друзья, они все так же хотят тебя принимать? Да и дедушка с бабушкой, и тетя — мы не бросим тень на их репутацию своим появлением? В Глероне, насколько я знаю, к тем, кто обладает магическими способностями, относятся намного более лояльно. Я боюсь за тебя и за Ви, мама.
— А я боюсь за тебя, — Соланн обняла Эссу за талию другой рукой и притянула к себе. — Глерон — очень маленький город, и там все как на ладони. Если твой отец был прав… — чародейка всхлипнула, но сдержалась. — Так вот, если Эдмунд был прав, и цель тех, кто на нас охотится, — мы все, то в маленьком Глероне им нас найти будет гораздо проще. А я не прощу себе, если вместе с мужем потеряю еще и кого-нибудь из детей. В Трезеньеле есть где спрятаться, поверь.
— Почему ты не хочешь в Трезеньель, Эсса? — любопытная мордашка Виэри выглянула из-под полы материнского плаща. — Там же солнечно, сейчас все цветет, очень красиво, мама говорила. А еще там у нас будут прелестные новые платья! А ты поедешь на бал, в тебя обязательно влюбится какой-нибудь молодой красивый виконт, и ты выйдешь за него замуж. А потом ты возьмешь меня к себе, и мы будем всегда вместе. И я тоже смогу бывать на балах!
Эсса печально улыбнулась и погладила младшую сестру по голове.
— Дамы, — к ним подошел капитан. — Мы отплываем. Спуститесь, пожалуйста, в свою каюту, не мешайте матросам работать. Будем на месте меньше, чем через сутки. Даже морскую болезнь почувствовать как следует не сумеете.
Солнечным утром следующего дня Соланн и ее дочери уже спускались по трапу на причал порта Грелль. Несмотря на ранний час и на то, что солнце едва показалось над горизонтом, порт уже жил своей жизнью. Над волнами, хохоча, носились чайки, по причалам и набережной сновали люди — носильщики, матросы, грузчики, таможенники и чиновники портовой комендатуры, следящие за отправкой и прибытием товаров, и просто попрошайки и нищие. Навстречу вновь прибывшим по причалу спешил, тяжело дыша, грузный мужчина средних лет, седой, с пышными бакенбардами, одетый в коричневую лакейскую ливрею без герба.
— Господин капитан! — крикнул запыхавшийся мужчина, остановившись перевести дух. — Это же судно, прибывшее из Эвермира?
— Так точно, — коротко ответил капитан, молодцевато подбоченившись.
— Тогда… — лакей еле справлялся с одышкой. — Не скажете ли вы, не было ли у вас на борту женщины по имени Соланн Д’Аланри?
— Соланн Д’Аланри? — удивленно переспросила Эсса.
Мать Эссы и Виэри вздрогнула и остановилась.
— Д’Аланри — моя девичья фамилия, — сказала она. — Только это было так давно… Я привыкла думать о себе, как о Соланн Ларк.
— Мама, это может быть ловушка, — предостерегающе покачала головой Эсса.
Мужчина в ливрее облегченно вздохнул и подошел к ним:
— Сила Единого, наконец-то! — он с трудом поклонился. — Я уже вторую неделю сижу в этом порту. Леди Одиль приказала мне не пропускать ни одного корабля из Эвермира и спрашивать о вас. Но… — он неожиданно замолчал и с подозрением уставился на мать и дочерей. — Мне нужны доказательства, что вы — именно те дамы, кого я ищу. Леди дала мне вот это.
