Брат прав — тут действительно не до шуток. Я встал и пошел к машине. Черчилль, Кастро, сам Влад что-то говорили мне вслед, но было уже не до них. Карманное зеркальце, малюсенькое, на ощупь — грамм семьдесят. Но если внутри антиматерия, то и тридцати грамм хватит, чтобы испепелить весь город! Под ноль. Камня на камне.

— Давай в космопорт, — приказал я, и таксист молча нажал на педаль.

Воздух в машине был лишь чуть теплее моего тела, а спину пробирало морозом, как от струи кипятка. Ведь если что, даже спрятаться негде! Может быть, вспышка пощадит пригороды, подземку — но чудовищный термоперекос выморозит все, что не сожжет взрыв! Теперь ясно — эта вещь таки стоит любых жертв, она дороже любой отдельно взятой жизни.

И Ник прав, зеркало кто-то когда-то ввез. Его не могли сделать в городе. Непростительный риск — работать с антиматерией в пределах атмосферы планеты. Собственно, я вообще не знал, что возможно изготовить столь компактный сингулярный щит. А если уж изготовили, то в одной из метрополий, на секретных военных заводах — никак не в нашем форпосту. Выходит, кто-то когда-то ввез его, и в таможенном реестре должна была остаться запись. Таможенные сканеры фотографировали абсолютно все, что ввозилось на планету!

Но… какая разница, кто и когда ввез бомбу?! Важно — кому и зачем она понадобилась теперь!

Кто станет топить лодку, в которой сам плывет?

Ведь сейчас — не полвека назад. Это не прежний мир с галактическими войнами, внешними врагами, вселенскими масштабами. Планетой больше, системой меньше — нет, не то. Сейчас — всего один город. Мы все в одной лодке! Тогда зачем оружие такого калибра?..

Ну а зачем сверхдержавам всегда нужна была самая красная кнопка? Разумеется, чтобы никогда не нажимать ее. Просто как инструмент всемирного шантажа.

Значит, борьба за власть? Получается, кто-то готовит переворот?..

Переворот — здесь? Захват власти — в этой вот дыре?! Эта мысль показалась мне в первую секунду столь абсурдной, что я даже усмехнулся.

— Что улыбаетесь? — Вдруг спросил молчаливый таксист.

— Да развеселил меня кто-то. Не знаю, правда, кто.

Забавно: когда я сел в кабину мрачнее тучи, шофер и бровью не повел. А вот когда заулыбался, стало ему любопытно. Будто улыбка — такое уже противоестественное явление… Как иллюстрация этой мысли всплыл в памяти капитан Климов с каменной маской вместо лица. «Найди, мичман».

И вдруг!..

Все само собой разом встало на места. Я еле сдержался, чтобы не ахнуть. Все обрело порядок, стало четким и логичным, как кристаллическая решетка соли.

Кто может использовать оружие, когда все оно конфисковано и хранится в арсенале? Припрятали, утаили — чушь! Разумеется, только тот, кто имеет доступ к арсеналу.

Кто смог послать дружину на розыски невиновной девушки? Кто-то сфабриковал обвинения так ловко, что дружинники бросились искать без дополнительного следствия, без опроса свидетелей? Ерунда! Розыски начал тот, кто имеет право объявить розыск.

Кто станет искать адской силы бомбу, внешне почти неотличимую от зеркальца? Конечно, только тот, кто сможет отличить ее. Стало быть, тот, кто видел подобные резервуары прежде, когда служил в звездном флоте.

Кто захочет, угрожая гибелью всему городу, сбросить с престола всеми обожаемого правителя? Лишь человек, который всегда оставался в его тени, и за это возненавидел правителя лютой ненавистью.

И наконец, в то время, как шайка наемников и убийц искала зеркало тайно, — кто тот единственный, кто сказал напрямую: «Найди и принеси»?

Ответ-то, оказывается, лежал прямо на глазах!..

— Поворачивай к площади Галактики. Мне нужно домой.

Таксист глянул на меня слегка удивленно.

— Надо бы заехать на станцию, воды долить. Мало осталось.

Я наклонился к нему и глянул на приборы.

— Ничего, до площади хватит. Там я тебя заправлю. Поворачивай!

Он свернул.

Спустя четверть часа мы остановились у трапа «Забавы».

— Можно позвонить от вас? — Попросил таксист.

— Заходи.

Я провел его внутрь, отозвал Галса, который свирепо зарычал на чужака. Указал таксисту путь на мостик, к терминалу. В дверях пропустил его вперед, скинул с плеча нейтрализатор и врезал шоферу прикладом по почке. Похоже, эти дни изменили меня: удар в спину вышел бескомпромиссным и точным. Он упал на колени, новыми ударами я свалил его на пол и разбил кисть руки, потянувшуюся под куртку.

— Во-первых, у тебя слишком хорошая машина, — прокомментировал я, пока он корчился от боли. — Во-вторых, ты все время молчишь, а таксисты так не умеют. В-третьих, ты согласился поехать к свалке и даже не потребовал доплаты. И главное. Ты мог не узнать меня в лицо, но яхту «Забава», жилище Одинцовых, знает в городе каждая собака, а уж тем более — таксист! Ты же упорно не называл меня по имени. Зачем таксисту скрывать, что он знает пассажира?

— С-ссука… — простонал лежащий.

Я вытащил у него из-за пазухи крошечный лазер и отбросил подальше.

— Скажи-ка мне, слежка дублируется?

— Не… нет.

— Когда ты должен выйти на связь?

— Ко… когда узнаю про зеркало. К… как больно-то! Зачем же по руке!..

— Кому ты собирался звонить?

— Ему.

Я наступил каблуком на сломанную руку.

— А точнее?

— Аааа!.. Ссскотинааа! Климову капитану кому же еще!

— Хорошо, — кивнул я. — Значит, не врешь.

И тут раздался сигнал вызова.

Не отходя от пленного, я приказал:

— Терминал — в голосовой режим! Принять вызов.

— Брат, ты не поверишь! — Загремел из динамика голос Ника. — Зеркало Леры — это бомба, сингулярность! И мы знаем, кто ее ищет! Мы нашли в таможенных спис…

— Заткнись! — Рявкнул я так, что Галс поджал уши. — Ни слова больше! Терминал — отключить связь!

И, конечно, я опоздал. Этот беспечный дурень успел сказать про таможню!

Лежащий на полу агент болезненно усмехался.

— Связь, конечно, прослушивается?

— Еще бы!

— Когда они будут в космопорту?

— Сам знаешь. Из Центра на аэре семь минут полета, — от злорадства его голос даже окреп. — А машиной — два часа. Ты никак не успеешь.

— Не успею?

— Ни за что!

— Это мы посмотрим.

Чтобы не тратить время на веревки и узлы, я просто вышвырнул все из инструментального шкафа и запер там пленного.

Не успею? Ну да, машиной — два часа. Через семь минут капитан Климов с бригадой влетят в здание таможни. Через десять отберут у Ника зеркало. А через двадцать будет у нас новый Председатель… Только уже не председатель, конечно, а Великий Вождь. И воцарится этакий четвертый рейх, и барьер будет вместо железного занавеса, и арсенал под рукой у вождя, и граждане все на учете — распределение питания очень кстати, и сразу для каждого поводок заготовлен — электрический провод от паростанции к жилищу… Просто как по заказу! Вспомнится нам как сладкий сон придурковатый оптимизм Павла Петровича!

Осталось пять минут. Не успею? Мы еще посмотрим!

Включить системы управления. Питание всех агрегатов. Реактор в горячий режим. Прогрев двигателей!

Засветились экраны, в брюхе корабля загудели ускорители частиц. Судно просыпалось от девятилетнего сна.

Я уложил Галса в антишоковое кресло и тщательно затянул ремнями. Пристегнулся сам. Из внутреннего кармана вынул визитку Председателя и сунул в порт терминала. Связь установлена. Ответа еще не было, но терминал на том конце записывал мое послание.

— Павел Петрович. Против вас происходит переворот. Черное зеркало — это антиматериальная бомба, и она вот-вот попадет в руки Климова. Срочно присылайте всех, кого можете, в космопорт, в старое здание таможни!

«Ускорители готовы» — вспыхнуло на экране. Я задал маршрут и нажал пуск. Связь прервалась в момент, когда выхлопной газ пережег кабель.

Тугими струями пламени «Забава» оттолкнулась от земли и прыгнула ввысь.

По степени безумства я мог бы поспорить с Мюнхгаузеном на пушечном ядре. В мире, где температура — страшнейшее из зол, я летел на реактивной тяге. Дюзы выбрасывали струю плазмы в семь тысяч градусов Цельсия. Шлейф раскаленного газа тянулся за яхтой на сотни метров. Окружающий воздух мгновенно остывал и закручивался воронкой циклона. От самой кормы, рассекая небо, за яхтой следовал смерч.