Я была благодарна, что квартира была в моем распоряжении еще несколько часов, пока Мэтт не вернется после закрытия бара. План был атаковать опустошающие эмоции — схватить большой уютный плед, сделать попкорн, свернуться на диване и смотреть глупые романтические комедии.

Я проснулась от звука ключа в замочной скважине и потянулась, так как мои мышцы затекли от неудобного положения на диване. Взглянув на телефон на столике, увидела, что время два утра, Мэтт должно быть попросил Бретта закрыть бар и пришел домой пораньше. Телевизор все еще ревел; я прибавила громкость, чтобы заглушить музыку Невилла, нашего соседа. Парень обожал классику и по ночам пятницы и субботы давал знать об этом всем. Мэтта это никогда не волновало, потому что он был в баре в это время.

Дверь открылась, и я встала, складывая одеяло.

— Брат, та хрень, что произошла с Ремом… полностью моя вина, но я хочу, чтобы ты знал, прежде чем ты пойдешь «на горяченькое», что я попросила Лэнса уйти, и он…

Рука обхватила мою шею, и я попыталась отпрянуть, но это случилось слишком быстро. Давление увеличилось, и меня с яростью толкнули вперед. Голова ударилась о деревянный кофейный столик. Агония отозвалась в моей голове, когда я в беспамятстве приземлилась на пол, зрение помутилось, и было такое чувство, что нагретый сироп стекает вниз по лицу. Меня схватили руки, и я наполовину закричала, прежде чем меня подняли и бросили через комнату. Я сильно ударилась о перегородку, прикусив язык при столкновении. Рот наполнился кровью, которая начала стекать из уголка губ.

О Боже. Какого черта?

Я задержала руку у головы, где ударилась о столик и снова попыталась осмотреться. Я посмотрела вверх и увидела высокую, худощавую фигуру, направляющуюся прямо ко мне. На нем была лыжная маска, черные костюмные брюки и черный джемпер с длинным рукавом. Его руки… о Боже, на нем были резиновые перчатки.

Страх сцепил мои внутренности будто толстым слоем смолы, и на мгновение я не могла двигаться. Я вытянула руку и повторяла «нет» снова и снова. Когда большая фигура подошла ближе, я вырвалась из тумана, сковавшего меня страха, и поползла к кухне. Я могла слышать его тяжелые шаги почти надо мной. Мое сердце застучало так сильно, что было больно и стало трудно дышать.

Мой мозг прибывал в смятении, смеси боли, страха и злости. Какого черта происходило?

Я начала думать, как бы мне добраться до ящика со столовыми приборами. Он был в пределах видимости, если бы я могла просто… обутая нога ударила меня в спину, и я полетела прямо в кухонную стойку, сильно ударившись, а потом упав на пол. Он пнул меня в живот и выбил весь воздух из легких, я свернулась калачиком, пытаясь вздохнуть.

Он схватил меня за волосы и поднял на ноги. Я боролась с его захватом, размахивала руками и пыталась ударить. В голове стучало от боли, зрение расплывалось. Я не могла видеть ничего, кроме его черной одежды.

Пока не увидела нож.

Я перестала сражаться, когда он прижался плашмя холодным тяжелым лезвием к моей щеке.

— Мне нравятся борцы. Он боролся со мной в начале. Прямо как будешь ты.

Его голос был высоким, как будто он маскировал его. Я знала, он был силен — большой, но мое зрение расплывалось, и я не могла видеть его четко.

Я мучилась от сильной боли, и все же не могла сдержать своей вспышки, когда ярость захватила меня.

— Только гребаные трусы бьют женщин.

Не было никакого предупреждения о том, что он собирается делать, пока не появилась боль от того, что он рассек ножом мою щеку. Я закричала, и он заткнул меня, бросив на пол, ударив ногой по ребрам, затем придавил меня сверху. Его рука зажала мой рот.

— Теперь, я собираюсь поиметь то, что у него было. Даже одна только мысль об этом заводит.

Нож исчез от моего лица.

О чем, черт побери, он говорит? Я услышала лязг расстёгивающейся пряжки от ремня, а затем другой звук — застежки молнии. О Боже, нет. Нет. Я металась из стороны в сторону под его огромным весом, но я была как мышь в лапах льва. Мои крики были приглушены его большой ладонью в резиновых перчатках, которая так сильно давила мой рот, что я чувствовала боль в затылке, когда череп давил на деревянный пол.

Его другая рука была на моих пижамных штанах, пытаясь их снять. Я могла ощущать липкость резины на моих бедрах и невидимые волоски на моих ногах прилипали к резине и выдергивались. Я услышала громкий резкий звук, как будто… о Боже, перчатка пропала и его потные теплые пальцы заскользили по внутренней стороне бедра.

Я кричала и кричала, но ничего кроме приглушенных звуков не вырывалось. В теле покалывало, оно реагировало на тревогу, и вскоре я не смогу передвигать конечностями. Я вздрогнула, когда почувствовала шлепок по внутренней части бедер.

— Раздвинь их.

О Боже, я хотела Рема. Он был всем, о чем я могла думать, и мне хотелось плакать из-за нас, о том, что мы потеряли. За боль, которую причинили друг другу. Что бы не случилось между нами, я знала, Рем защитил бы меня, он бы уничтожил этого мужчину за то, что он сделал со мной.

Нож снова появился надо мной, и лунный свет, пробивающийся через окно, отразился на нем тут же так, что он замерцал. Лезвие скользнуло по моему лбу, мое тело напряглось, выгнув спину, когда мою кожу порезали.

Я била ногами по полу так сильно, как могла, снова и снова, надеясь, что сосед снизу услышит и вызовет охрану.

— Ты делаешь все еще хуже, чем могло бы быть, — его рука заскользила вниз по моему телу, лапая моя грудь, а затем щипая соски. Мои глаза расширились от мучительной боли, он усмехнулся и сделал это еще сильнее.

Я замотала головой из стороны в сторону, так яростно выворачивая шею. Его рука частично сдвинулась с моего рта, и это все, что мне было нужно. Я укусила его так сильно, как смогла, пробуя на вкус резину с его перчаток, потом плоть, потом кровь заструилась ко мне в рот. Он вскрикнул и отпрянул назад, и я закричала так громко, как только позволили мои легкие.

Классическая музыка Невилла из соседней квартиры резко прекратила играть.

Взломщик замер, уставился на меня, я увидела, как светятся его темные карие глаза. Он внезапно слез с меня и исчез из квартиры. Дверь хлопнула.

Я лежала на полу, не способная двигаться. Мучительная боль в голове, в том месте, где я ударилась о столик при первом ударе и от порезов, которые он оставил на щеке и лбу.

Стук в дверь. Еще стук.

Потом …

— Кэт?

Я подавила рыдания, я пыталась держать себя в руках, зная, что, если позволю этому выйти наружу, я сломаюсь, а я не могла. Мне нужно оставаться сильной. Слабость может убить меня. Я не могла позволить себе этого, иначе я рассыплюсь.

— О, Христос. Кэт, — я слышала, как его колени ударились о пол рядом со мной, а затем почувствовала его руку на голове.

— Открой для меня глаза.

Я вздрогнула, когда сделала это. Невилл включил свет, и от яркого света мою голову пронзила острая боль.

— Боже правый, малышка. Что случилось? Нет, нет, не говори. Мне нужно взять телефон и вызвать скорую. И… нужно прикрыть тебя.

Я услышала шелест его одежды и успокаивающее прикосновение исчезло.

— Нет. Не оставляй меня. — Я ухватилась за него, он взял мою руку и сжал ее.

— Хорошо, хорошо. Где твой телефон, милая?

Меня начало неистово трясти, и я не была уверена, умираю я или что, но было такое чувство, что тепло забрали из моего тела, и меня бросили в емкость с кубиками льда.

— У тебя шок, — он снова передвинулся, но продолжил говорить. — Я просто схожу возьму покрывало с дивана, ладно? Мне нужен телефон… неважно, я вижу один, — его шаги вернулись ко мне, и я ощутила вес покрывала на своем теле. Раздался сигнал моего телефона, а затем он с кем-то разговаривал, отвечая на вопросы обо мне.

Я слышала, как он снова с кем-то говорит.

— Мэтт. Да, это Невилл… да, из соседней квартиры. Тебе нужно приехать, сейчас. Дело в Кэт, — эхом раздались приглушенные крики из трубки телефона. — Да, очень плохо.