— А как ты сейчас живешь? — спросил ее Владимир, наконец.

— А я и не живу вовсе, я умерла тогда, когда мне отец Ильи сообщил о смерти Сашеньки и Лидочки, мол, погибли под бомбежкой, он их похоронил. Хожу, ем, сплю, приблудилась к одной бабке — вот с ней и живу, в прачечной работаю, там платят мало — бабка говорит, но я сейчас не понимаю сколько это, хожу и стираю весь день. Господи, а зачем он мне наврал? Ах гад какой! Я им не нравилась. А он мне нравилс, как будто. Илья, как напивался, рассказывал сколько он жизней погубил, дед чертов, собака. И Нюра снова заплакала.

— Все позади, Нюрочка, — обняла ее Лиза. С нами будешь жить и отогреешься, и оживешь, сыну мать нужна, не дед злой и не чужая тетя.

Пошли все спать уже далеко за полночь. Утром будет новый день и новая жизнь.

Глава 24

Нюра переехала жить к Лизе с Владимиром. Лиза вернулась на работу с радостью. Занятость отвлекала ее от беременности, она стала замечать за собой перепады настроения. Она боялась рожать — война, как сейчас страдают взрослые, что говорить о детях. Ругала себя, почему не подумала о предохранении, разве можно было так легкомысленно к этому относиться. Владимир работал сутками, редко бывал дома. Лиза рада была, что Нюра согласилась жить с ней. В один из дней приходил дед Панфилов, рыдал, просил у Нюры прощения, мол все это он сделал ради жены, обезумевшей от горя из-за смерти Ильи, думал, что она займется Сашей. Но та не подпускала к себе ребенка и бродила по городу обезумевшая. Врал, что он пытался найти Нюру, но сам заболел. Нюра же молча плакала — добрая душа. Лиза не вмешивалась, но злость ее распирала — нельзя всем все прощать.

Постоянная изжога, такая противная, тягучая, горькая дополнилась бессонницей и раздражительностью. Мысли всякие лезли в голову, иногда мысли недобрые. Лиза получила сегодня одновременно письма от Вали и Маши. Они писали об одном: о войне, о страданиях, о горе и о любви. Валя писала, что переписывается со своим Тимофеем, что душа ее поет от счастья, невзирая на разлуку. Маша же крутила роман с красивым горцем — смелым и гордым, как орел, что живет только им, так как мать ее и тетка в оккупации и от них она не имеет известий. Лизу письма расстроили и даже разозлили: «Почему мы все только и говорим об этой любви, других что — ли чувств нет. Да живите себе спокойно, учитесь, работайте, да что хотите делайте — свободные красивые, каждая личность с немалой буквы. Дуры».

У Владимира с Лизой совпали выходные. Лиза задумчиво с раздраженной гримасой сидела на кресле, подперев подбородок. Владимир делал вид, что читает газету, сам же исподлобья наблюдал за ней. Жена переносила беременность тяжело и все время бывала раздражена. «Сейчас будет гроза», — почему-то пробежала мысль.

— У тебя были женщины до меня? — спросила, словно облила холодной водой. Он молчал, думая, что ответить, пытаясь предугадать, какая реакция последует после ответа.

— Да, врать не буду, у меня были отношения с тремя женщинами.

— Такие, как Нюрочка, на одну встречу были?

— Были.

— За мной все время из окна четвертого этажа над твоей квартирой наблюдает женщина. Кто она, вернее спрошу прямо, ты с ней жил?

Он весь напрягся, разговор приобретал нехороший оборот.

— Да.

— Долго?

— Год где-то.

— Год! — громко воскликнула Лиза. Ну это же жена! У меня с тобой отношения всего полгода.

— Лиза, милая, ну перестань, у нас с тобой не отношения, ты жена мне. Ну зачем ты себя расстраиваешь. Жена ведь становится твоей душой, мыслями, ты для меня, как жизнь моя, ну, а те ушли…

— Я не хочу быть твоей жизнью. Живи сам своей жизнью. — Лиза встала, дав понять, что разговор окончен. — Пойдем поедим, мы с Нюрой голубцы готовили.

— А где они сами? — спросил он.

— Ты про дуру Нюрочку? А что ты так за нее переживаешь? К Панфилову поперлась, проведать его — она сердобольная, наверное, стирает там. Владимир, изумленно вскинув брови, смотрел на жену.

Ели в полной тишине, потом Лиза, закутавшись в пуховый платок, устроилась на ночь на диванчике, он пошел спать на кровать.

Владимиру не работалось. Он чувствовал, что Лиза этим разговором тему его отношений с женщинами не закрыла.

— Кто тянул эту Нюру за язык, вот и делай человеку хорошее, — злился он. Весь день порывался позвонить домой, но держался. Позвонил в четыре вечера, потом в пять, потом в шесть — к телефону никто не подходил. Почему-то набрал номер квартиры на Горького.

— Алло, — ответила Лиза.

— Ты там, а я звоню… ты когда домой пойдешь, уже поздно?

— Я дома.

— Лиза, что за ребячество, ты с ума сошла совсем что ли?

— Ты с той верхней соседкой сп… сн… — она придумывала, как побольнее уколоть Владимира, — прыгал на нашей кровати?

— Я никогда ни с кем не прыгал, поняла, — резко ответил он.

— Ну, так попрыгай, я тебя подлечила. И она швырнула трубку на аппарат — он услышал удар.

— Дура, Черт! Черт! — зло стукнул по столу кулаком.

У него испарина выступила на лбу от досады. Его разозлило какой нелепый повод она нашла для ссоры, она не смела так гадко оскорблять его, пусть даже у нее играют чертовы гормоны. Что она хотела сказать этим гадким «прыгал», что сейчас я…Он вскочил, схватил пиджак, вышел зло и велел водителю везти его на улицу Горького.

У Лизы все внутри бурлило. Пошла от телефона с выражение довольного хищника, укусившего своего врага.

— Лиза, ты что? — спросила ее Нюра, слышавшая этот разговор. Я в шоке. Зачем ты так, он ведь хороший.

— Какой хороший. Он жил с той женщиной год, поняла — год. Что-то ребеночка он ей не заделал — аккуратный. Что ж он со мной не аккуратничал. Что с ним будет? — обхватив живот руками, смотрела она на Нюру полными слез глазами.

— Лиза, что ты придумываешь. Вы живы оба, война когда-нибудь закончится, мир придет, у вас семья, он тебя любит.

— Оставь, Нюра, он оказывается всех любил, пусть и дальше любит — мне плевать. Я к себе, — она зашла в свою комнату, громко хлопнув дверью.

В дверь позвонили, Лиза вздрогнула, Нюра потопала открывать. В комнату вошел Владимир.

— Как дела? — спросил он как ни в чем не бывало?

— Хорошо, — совершенно спокойно ответила Лиза.

— Как маленький?

— Хорошо.

— Тему с моими бывшими предлагаю закрыть, это все было до встречи с тобой, я просто жил, как получалось, никаких специальных замыслов у меня не было. Встретившись с тобой, я думал только о тебе, я либо смеялся от счастья, глядя в потолок, либо выл, как собака, уткнувшись в подушку и считал минуты до встречи с тобой.

— Хорошо, — помолчав тихо ответила Лиза. Я посплю, — она отвернулась к стене и затихла. Постояв немного, Владимир вышел из комнаты.

— Она злится, что беременна? — спросил он прямо Нюру.

— Она боится рожать, все женщины боятся. Тут любой забоится.

Владимир до рассвета дремал на неудобном диване в библиотеке. «Лучше бы домой пошел», — злился он.

Ты целовался с ней? — услышал он над головой голос Лизы. Открыл один глаз.

— Ты какой ответ хочешь? — спросил тихо.

— Честный.

— Нет, я целовался только с тобой, ты не могла этого не чувствовать. Хорошо, расскажу и не смей меня осуждать. С ней было… удобно. Она приходила и уходила через полчаса, сама захлопывая за собой дверь.

— Но ведь ты хотел ее?

— Черт, да не ее я хотел, эмоций хотел.

Он обернулся и испугался: мокрое от слез Лицо Лизы выражало горе и крах.

— Прости меня за все, я очень раскаиваюсь. Он целовал ее руки. А ты меня не разлюбила случайно?

— Не надейся, — ответила она сквозь рыдания. — Жить будем здесь, я приготовила нам комнату в гостиной. Хочешь переоденься, твои вещи в гардеробной.

Она смотрела, как он переодевается. Смотрела на его спину в шрамах, злость уходила. «Зачем ему мне врать, — вдруг дошло до нее, я ведь лучше этих».

— Ты меня любишь? — спросила устало Лиза.