Лужская оперативная группа активно укрепляла оборону: перед основной главной линией обороны строилась полоса предполья — полоса препятствия, создаваемая для сдерживания врага. Планировалось укрепить оборонительными сооружениями сто семьдесят пять километров территории при глубине до пятнадцати километров, установить сотни дзотов и дотов, вырыть километры противотанковых рвов, подготовиться к немедленному уничтожению дорог, мостов, минированию территории в случае прорыва врага.

У комсорга на фронте много работы: руководство комсомольской ячейкой, ежедневное проведение политбесед, выпуски боевых листов, работа по воспитанию комсомольцев, привлечение молодых солдат в ряды комсомола, а кроме этого принять и устроить пополнение, проверить обмундирование, поднять боевой дух, который на войне не менее важен, чем крепость боевого железа. К комсоргу шли со всеми вопросами, начиная от военных проблем до бытовых.

Но самое важное, что комсорг — это авторитет, авторитет во всем, будь то внешний вид, поведение, поступок. Это он, сжав весь свой страх в кулак и собрав всю силу воли, бросается первым на вооруженного врага с криком «Ура», поднимая солдат в атаку.

С утра 11 июля по территории обороны Лужской группы шла отступающая 90 стрелковая дивизия Северо-Западного фронта из-под Пскова в тыл на переформирование. Шли молча, не глядя ни на кого, уставшие, потрепанные, грязные, по их виду было видно, что они побывали в пекле.

На следующий день, 12 июля, на дальних подступах к Луге фашисты вступили в бой с частями прикрытия Северного Флота. Их встретили подразделения 483 полка, оборонявшие передний край полосы предполья.

Красноармейцы дрались самоотверженно. Фашисты шли стеной, широкой полосой. Прорывая слабо укрепленные позиции, немецкие танки рыча рвались вперед, выдавливая солдат. Пехота вооруженная и обученная шла следом. Остановить эту зловещую машину было сложно. Линия фронта растянулась на километры, противотанковые орудия стояли не по вей линии обороны. Солдаты, как могли обороняли рубежи гранатами и бутылками с зажигательной смесью. Минута, другая, русская брань и вот уже несколько танков горят. Отброшена назад обученная пехота. Пройдет несколько часов, пока те вновь поползут вперед. И снова полетели вперед гранаты и бутылки с зажигательной смесью, застрекотали пулеметы и оружейные выстрелы. Неравный бой. Под атакой танков и мотопехоты немецкой дивизии 483 полк, впервые оказавшийся на фронте, отошел.

Фашисты бросались в атаку за атакой, лезли напролом. Бои шли тяжелые, было много убитых и раненых, наши позиции бомбили страшно, постоянно Каждую ночь в батальон приходило пополнение. В комсомол вступали поголовно, им уже не выдавали удостоверений, да многие и не успевали бы получить их.

Владимир думал о Лизе постоянно, волновался за нее — как такая хрупкая, нежная девушка переносит лишения войны, умело ли она укрывается во время бомбежки — ведь и Москву бомбили. В минуты отдыха он в полудреме вспоминал прекрасные минуты счастья, которые ему даровала судьба — прогулки и беседы с Лизой, поцелуи. Было у него счастье, настоящее, большое. Душевная тоска немного отошла. У него не было фотографии Лизы, а ему так хотелось смотреть на ее лицо. Бывали моменты, когда он как будто забывал ее черты, он пугался, начинал паниковать, но потом образ ее возвращался, обливая теплом его сердце, его истосковавшуюся душу.

Лиза продолжала ходить на маскировку столицы. В городе начала звучать воздушная тревога, самолеты проносились над городом, но не бомбили почему-то.

Сигнал воздушной тревоги разбудил Лизу 21 июля в десять часов вечера. Она только заснула, вскочила испуганно, бросилась из комнаты, спали одетыми. Анна Петровна с Артемом уже собрались. Выбежали из дома, потом в бомбоубежище через дорогу, оно находилось в глубоком подвале высотного дома, напротив. Зловещий гул тяжелых немецких бомбардировщиков был слышен и под землей. Прислушавшись, можно было ощутить подрагивая земли. Бомбили Москву непрерывно до четырех часов следующего дня. Люди с ужасом воспринимали происходящее. «Как вообще это все может происходить?» — ужасалась Лиза. Только к пяти часам дня 22 июля им разрешили выйти из убежища. Поднялись, глаза прищурились от дневного света. Люди выходили молча, растеряно. Москва была другой. В воздухе стоял крепкий запах дыма, гари, керосина. Лизе показалось, что он вибрирует, ну так бывало, когда смотришь на воздух над костром. Пошли по улице со страхом, оглядываясь вокруг. Улица Горького почти не пострадала.

Оставив Лизу с Артемом, мачеха побежала на разведку к знакомым, потом принесла вести, что в налете участвовало не меньше двухсот фашистских самолетов, что несколько бомб упало в Кремле, одна пробила крышу Кремлевского Дворца, но не ворвалась, разрушен театр Вахтангова на Арбате.

На следующий день бомбардировка повторилась.

Глава 12

К 24 июля отряды Лужского участка обороны отступали по направлению к Луге. Сильно отступили, километров на тридцать. Местность в этом районе труднопроходимая — лесисто-болотистая, дорог нет. Немецким танкам было здесь тяжело, они не могли пройти по топям. Красной армии это мешало не меньше, конечно.

Бомбежки с воздуха и земли, сменяемые пешими атаками, не прекращались ни днем, ни ночью, они вообще не имели паузы. С Красной армией, которая никак не могла набрать силы, окрепнуть, имела огромные потери убитыми, ранеными и взятыми в плен солдатами, воевала сильная, обученная, жестокая и сытая 21 дивизия армии «Север».

Тяжелые бомбардировщики, груженные до верха смертоносным грузом, ползли на Ленинград. Солдаты уже отмечали, какие самолеты летят к городу, какие будут бомбить позиции. Советские летчики тут же поднимались им навстречу, ведя бои не на жизнь, а на смерть.

Фашисты в своих атаках применяли, так называемый «стальной кулак» — опыт, отточенный еще при захвате Франции. Танковые клинья рассекали оборону армии, заходили глубоко в тыл, потом шла обработка территории авиацией, а дальше вступала пехота. Танковые клинья смыкались, окружая войска, и пехота их уничтожала.

Ежедневно в дивизию приходило пополнение из народного ополчения. Серьезные мужчины в штатской одежде: широких брюках, помятых пиджаках, рубашках не первой свежести, поношенных пыльных ботинках и картузах, прикрывающих лоб и сердитый взгляд, мало походили на вояк. Винтовка на плече и пара гранат за поясом — вот и все снаряжение. Владимир, переписывая их, внимательно всматривался в лица угрюмые, немногословные, серьезные и сердитые. Шагов Андрей, Машкин Николай Ильич, Окрушко Григорий Матвеевич, Синеглазов Виктор Андреевич. Вскинул быстро взгляд, выдавая ему удостоверение, сказал: «Берегите себя». Мужчины из оккупированных деревень тоже вступали в ополчение или в создаваемые партизанские отряды.

Десятки тысяч ленинградцев и жителей пригорода днем и ночью под бомбежкой строили оборонительные сооружения на подступе к Луге: противотанковые окопы, дзоты и доты. Лужский участок обороны нечеловеческими усилиями сорвал гитлеровские планы по захвату Ленинграда сходу. Получив сильнейший отпор и потеряв немало техники и солдат немецкое командование взяло паузу для перегруппировки войск, чем воспользовалось советское командование для укрепления обороны Ленинграда.

Через неделю фашисты пошли в атаку с новой мощью. Обстрел начался с утра и не прекращаясь ни на минуту, засыпая позиции красноармейцев бомбами с земли и с воздуха.

Измотанные солдаты не ели с вчерашнего вечера, кухня не подходила и Владимир поехал узнать, что с провиантом. Зашел в командный блиндаж.

— С утра отбили две атаки, — докладывал кому-то на той стороне линии комбат.

Те, видимо, спрашивали о потерях.

— Потери большие, человек пятьсот с утра, делаем сводку, — устало продолжал докладывать комбат.

Комбат слушал кого-то еще минут пять, тот точно давал указания — значит со штаба фронта звонили.

Поприветствовал Владимира, сел, закурил.