— Ты не куришь? Так и не начал? — протяжно удивился он, — зря, это отвлекает и бодрит. Знаю зачем пришел, разбомбили все наши припасы. Через полчаса подойдет санитарный поезд, готовьте раненных, они, вроде, продукты привезут. Ополченцы прямо под бомбежками проложили насыпь с рельсами.

Раненых погружали бегом, за полчаса управились. Провиант не привезли. Пришлось идти в уцелевшую деревню неподалеку. Вошли в первую избу. Здесь все напоминало о мирной жизни: чисто, тихо, кухонная утварь на печи, красиво заправленная кровать у стены, книжки на полках, стол накрыт вышитой скатертью, дорожка от входной двери до кровати, образа в углу. Обошли несколько изб — нигде никого нет.

— Вы что тут ищите, мужиков нет, записались уже, — из-под земли кто-то с ними говорил.

Еды какой-нибудь бы, а Вы кто такой? — спросил его Владимир.

— Директор школы Тарасенко Иван Иванович. Тут многие по землянкам прячутся от бомбежки. Хлеба могу дать, вчера работала пекарня. Пошли в сторону небольшого домика, с виду напоминающего сельмаг. Зашли, небольшое такое помещение, хмуроватое, большие чаны чугунные на полу, две огромные печи во всю стену и длинный грубый стол вдоль другой стены, заваленный буханками. Аппетитные хлебные крошки рассыпаны по столу. Владимир не удержался, смёл их одной ладонью в другую и в рот. О! Такого вкусного хлеба он не ел. Тарасенко наложил в мешок буханок до верху, повернулся к солдатам и зло спросил:

— Нас тоже сдадите?

— Нет, Вас не сдадим, — ответил Владимир, взвалил мешок с хлебом на спину и направились обратно. Хлебный аромат забивал ноздри. Навернулись слезы: хлеб пах домом, матерью, родным очагом. Отламывая по куску от буханок, раздавал сидящим под обстрелом солдатам. Сквозь шум боя было слышно, как хрустят корочки.

Лиза уже неделю не выходила из дому. В один из дней она попала под дождь холодный и колючий и вот теперь ангина. Позвонили в дверь. Мачеха поплелась, шаркая тапками, к двери. Дверь в комнату Лизы резко открылась и на пороге во всей своей красе предстала Маша Королевская.

— Маша! Лиза бросилась с объятиями. Ты когда приехала?

— Сейчас только и сразу к тебе. Ой, как пробиралась в Москву, что творится, сейчас только попью воды и все расскажу.

Мачеха Анна Петровна вбежала со стаканом теплого чая.

— Пей и скорее рассказывай — нетерпеливо требовала она.

Маша вдруг задумалась.

— Война, ведь, везде плохо. Я утром узнала 22. Брат двоюродный Вася прибежал с выпускного, глаза вытаращил «Война!». Мать с бабкой затужили, запричитали, все до сих пор и тужат. Мужчины в военкомат побежали, кого призвали, кто добровольцем. Месяц думала, как поступить, но сводки печальные, фрицы уже на подступах к Ленинграду, а уж когда Москву бомбили решила точно, что делать. Я добровольцем вступила в оборону Москвы — буду дежурить на крышах домов, тушить фугаски. На поезде доехала до Курского вокзала. Станции полны народу, прибывают эвакуированные с Москвы и Ленинграда, технику перевозят: пушки, танки. Тут как налетели самолеты, такое творилось, бомбили вокзал, были убитые, раненых много. Женщины кричали, аж до сих пор в ушах звенит. Но вот добралась, хорошо. Анна Петровна со словами «Что ж это делается то!» пошла к Артему.

— А ты как? — спросила она наконец Лизу, — страдаешь еще?

— Страдаю. Я ничего про него не знаю. Столько погибших, хоть бы его только ранило, если уж суждено, — больным горлом рассуждала Лиза.

— Я вот все думала, — тихо говорила Маша, — ведь он в тебя был безумно влюблен, как он мог так поступить? И он не оставлял впечатление бабника, ловеласа, негодяя, в конце концов. Просто так исчезнуть без объяснений причин, ну, прямо, не достойно даже трусливого мужчинки.

— Я думаю, возможно, он женат, как его коллега Панфилов. Ха! Ты бы видела ту женушку. Может они и хотели бы избавиться от них, ну уж Панфилов хотел точно, но как. Эти бабенки их просо так не отпустят. Ну не таким же способом, как в «Американской трагедии» Драйзера.

И девушки рассмеялись. Маша вскоре засобиралась, сегодня ночью она приступает к дежурству.

Глава 13

Защитники Лужского оборонительного рубежа отступали.

27 июля Владимир отправился в Красногвардейск. Там формировалась новая дивизия для оборонительного рубежа. Разведка сообщала, что боевая группа противника сосредотачивается на юго-востоке области.

Сформированная дивизия состояла из бойцов народного ополчения, курсантов, и офицеров Ленинградского училища военных сообщений. Погрузили на поезд батальон из пяти ста бойцов, провиант, снаряды. Этим же поездом перекидывали гаубичную батарею из восьми орудий. Комбатом назначен был Астапов Владимир Ильич. В мирной жизни он был начальником конструкторского буро на радиозаводе в Волгограде. Его отдел создавал радио перехватчики. Война застала его в Петербурге, он гостил у родителей. Попросился добровольцем — взяли. Как его отпустили на фронт Владимир не понимал.

Поезд быстрым ходом направился к оборонительному рубежу.

Места здесь живописнейшие: сосновые бескрайние леса, озера с прозрачной водой и песчаными берегами, поросшими лесом, широкие долины, прорезанные глубокими оврагами с подземными ключами, запруды, созданные природой и бобрами, чистый воздух, высокое небо и много солнца. Здесь пока не было боев, тишина нарушается только звуком идущего поезда, гудком локомотива и щебетом птиц. Остановились на разъезде 131 километр — это в двух километрах северо-восточнее деревни Средние Крупели и трех километрах южнее города Луги. Это и есть место позиции. Следующим поездом прибудут тысячи жителей Ленинграда и области создавать оборонительные укрепления, строить дзоты и доты, окопы и противотанковые рвы. На все про все отводилось три дня, времени больше не было.

На оборонительные укрепления бросили все силы. Комбат с Владимиром рано на рассвете отправились в примостившуюся на самом краю леса дикого, густого, ароматного деревню Средние Крупели. Небольшая — всего девять дворов. Аккуратные срубленные еще в старину домики стояли прямо на берегу озера с прозрачной водой зеленоватого оттенка. Мужчин в деревне не было — все ушли на фронт, женщины работали на строительстве оборонительного рубежа. К солдатам выбежали дети, вышли напуганные старики. Владимир рассказал, что и как, предложил поскорее уезжать отсюда: «Горячо здесь будет не сегодня, так завтра. Увозите детей». К Владимиру подошла полная женщина в старом халате.

— Не узнаете меня? Я Нюра, — смущенно сказала она.

— Нюра! — воскликнул Владимир. Надо же где свиделись. Ты тут живешь, оказывается.

— Нет, я приехала к деду с бабкой рожать. Вот родила мальчика, хороший мальчик. А что с Ильей не знаете, у меня с ним два месяца связи нет никакой.

— Нет, к сожалению, — виновато ответил Владимир, я на фронте с первых дней, о них тоже вестей не имею.

— А почему вы отступаете? — тихо спросила она, — разве ж так можно?

Владимир горестно смотрел на нее.

— Уезжай поскорее отсюда, здесь скоро пекло будет, — и пошел к комбату, поджидающему его.

Обернулся, Нюра смотрела ему в след, стояла ссутулившись, короткий халат трепало ветром, открывая, толстые коленки. Ребенок мирно спал на руках. Минуту думал, побежал назад.

— А ну давай собирайся, десять минут на сборы, я тебя отправлю в тыл. Нюра побежала в дом и через пять минут выскочила, готовая к поездке. Попрощалась с бабкой слезливо, деда не было дома — рыл окопы. Хмурые старики, посерев, молчаливо стояли в раздумьи. Никого не щадит война — такой у нее закон. Поехали обратно на разъезд, там он посадил ее на поезд до Ленинграда.

За три дня нарыли километры траншей, противотанковых рвов, окопов, создали искусственные заграждения. Дзоты и доты, пугая зияющими ртами, выстроились перед оборонительным рубежом.

Владимир не спал больше суток, приняв и разместив по позиции снайперов, чувствуя, что засыпает, пошел к небольшой чаще. Молоденькие сосны тянулись вверх, к солнцу. Редкий в Ленинградской области климат. Днем только что не укрываешься от зноя, а начало смеркаться — в пору одевать телогрейку. На рассвете всегда морозно, аж зубы стучат. Сел у дерева, облокотясь спиной о ствол. Нужно к обеду выпустить боевой листок — наметил он себе план. За кустарником притаился заяц. Владимир замер, стал, улыбаясь, наблюдать за зверьком и заснул.