– Не реагировать! – прикрикнул Элескрин десантнику, изготовившемуся к ответной стрельбе.

Двенадцатимиллиметровые пули ударили в грудь пристианца, стоявшего рядом с ним. Неокомпозит выдержал, но офицер Серебряных Птиц отлетел под обтекатель катера. Не успел десантник подняться на ноги, как застучал второй пулемет на соседней башенке. Его очередь увязла в туманной пелене защитного поля, набравшего силу и развернувшегося прочной полусферой.

– Боевым порядком марш! – скомандовал Элескрин, едва последний боец выскочил из космолета.

До входа в здания, которое упомянул Варх и при совещании на «Тирату» избрали первоочередной целью, было не более ста восьмидесяти метров, однако быстрому продвижению мешал нерасторопный «Рай-Нииро» – он тратил всю мощность батарей на защитное поле. Когда отряд Элескрина одолел треть пути, пулеметы на вышках замолчали. В этом затишье, длившемся несколько мгновений, сквозило что-то зловещее. Ивала замерла, старясь угадать, откуда ждать следующего удара.

– Они запустили резервное энергообеспечение! – догадался Глеб по электрической вспышке за первым лабораторным корпусом.

– Родина-мать! – вскричала Ваала.

Быстров повернул голову и увидел яркий малиновый росчерк. В направлении группы «Нолда-1287» била гиперионная пушка, судя по следу разряда гораздо более мощная, чем установленные на «Аллигаторах». На соседних вышках вместо неэффективных пулеметов тоже пошло в дело гиперионное оружие, лупившее не так часто, но сердито. От первого попадания, защита над роботом просела и пошла багровым пятном. Десантники, шедшие в авангарде, пригнулись, оглядываясь на Элескрина.

– Ближе к роботу! – отдал он команду, и приказал по ментальному каналу «Рай-Нииро» уплотнить щит за счет уменьшения радиуса.

Решение Элескрина неизбежно замедляло продвижение группы, и галиянка, не терпевшая подчиняться армейским порядкам пристианцев, фыркнула:

– Господин старший группы, умнее вообще убрать ваш дурацкий зонтик и достигнуть цели быстрым броском! И почему молчит катер прикрытия? Он должен подавить огневые точки на вышках! Или он у вас – птица мира?

– Он ударит в случае крайнего осложнения, – отозвался за офицера Быстров, едва не споткнувшийся об ноги переднего десантника.

Второе гиперионное попадание окрасило защитное поле пунцовой вспышкой. Рядом загудела земля; в образовавшейся воронке вспыхнули, запыхтели черной копотью куски асфальта. Справа и слева в небо поднялись дымные шлейфы, и кончики их разорвались серыми искрящимися облаками. Озираясь, Глеб не сразу разгадал хитрости защитников базы, а когда их замысел прояснился, едва не присвистнул от удивления: «Нолд-1290», паривший на небольшой высоте вдруг стал виден для всех, словно гигантское насекомое в пыльном облаке. Мигом в него вонзились три гиперионных импульса. Космолет превратился в огненный шар. Мощный разряд сорвал броневое покрытие с его днища раньше, чем пилот успел активировать поле защиты.

– Эрлэ, спаси его! – вскричал кто-то из Серебряных Птиц, но орбитальную машину не спас бы даже святой: еще один малиновый росчерк пробил ее корпус и разрушил силовую централь.

«Нолд-1290» упал где-то за энергостанцией, разрушенной им же.

– «Нолд-1285», «Нолд-1287»! – услышал Глеб голос Ниориадина в гарнитуре связи. – Ни в коем случае не покидать позиций! На стрельбу не отвечать! Принять дополнительные меры…

Последних слов командира операции Быстров не расслышал – его внимание отвлекло движение широкой тени за деревьями между зданий. Ивала первой распознала опасность, вскинула винтовку, нажала «спуск». Ломая сосну и подминая кусты, на дорогу выполз танк, покрытый толстыми слоями неокомпозита и похожий на блестящее толстокожее чудовище. Выстрел из «Сататы» для него был не страшнее броска камнем. За бронированной машиной рассыпались цепью спецназовцы «Каракурта».

«А земляки мои неплохо подготовились к вторжению! – пронеслось в голове Быстрова. – Они ожидали подобных событий. Догадывались, что существа с далеких планет не всегда переполнены гуманизмом или похренизмом, и могут в один судный день прийти, потребовать свое».

Серебряные Птицы, обжатые защитным полем, остановились. Кто-то припадая за роботом на колено, отстраивал фауззер на пиковую мощность; кто-то активировал гранаты; большинство открыло беглый огонь по тяжелой машине и людям за ней, одетым в мешковатые костюмы неокомпозита российского производства.

Импульс гиперионного разрядника с танка, всколыхнул защитное поле «Рай-Нииро» так, что двое пристианев швырнуло наземь. Робот терял силы. Вокруг него горела, содрогалась земля. До дверей здания-цели оставалось шагов семьдесят, пройти которые, казалось, уже невозможно. В гарнитуру связи слышались крики и звуки жаркого боя возле ангаров.

На «Анхаро» координатора встретили с подчеркнутой торжественностью.

– Счастья и тепла, величайший! – дружно пропели трое молодых офицеров, вытянувшихся у дверей шлюза.

По галунам на форме звездолетчиков пробежали золотисто-зеленые всполохи, словно рассвет на далекой Охалор.

– Величайший! – повторил Эвнид Крунх, и приветствуя Варха по-дружески, опустил широкую ладонь на его плечо.

– Тепла и силы, добрейший Крунх, – с радостью отозвался координатор.

Вместе они прошли мимо боевых роботов, дремавших в глубоких нишах, стали на огороженную золотой решеткой площадку и вознеслись на шестую палубу.

Орнох собирался было свернуть налево по главному проходу к апартаментам капитана, но Эвнид удержал его:

– Сюда, мой друг.

Командир фрегата направился к дверям с угловатым рельефом, за которыми находился бортовые вычислители. Створки разошлись, и Орнох, удивляясь, обнаружил, что обширный зал свободен от умных машин.

– У нас перестановки, – объяснил Эвнид, предвкушая его вопрос. – Ничто не стоит на месте. Особенно в нашем мире подвижны наши желания. Я решил, что так лучше.

– Правильно решил, – Варх оглядел горку красных и бурых камней, громоздившуюся посреди зала.

На поверхности округлых валунов мерцал теплый свет, он проникал в глубокие щели, вспыхивал искрами во вкраплениях кварца. Небольшие камешки и массивные глыбы разных форм занимали остальную часть зала в особом порядке, сочетаясь пространствами желтого и серого песка, пушистых холмиков мха. В этом пейзаже было столько красоты, первородной гармонии, что координатор с умилением прошептал:

– Спасибо друг. Угодил. Спасибо.

– Вот так. А то в «Холодной Звезде» принято думать, что мы военные совсем бездушны и тупы.

– Э, нет, такие мысли тем более на твой счет были бы грехом без прощения, – координатор прошел мимо изящной пиктограммы, выведенной на песке умелой рукой, задержался у камня, похожего на древнего воина, лежащего на боку, и прошествовал за капитаном к сидениям, оборудованным под деревцем.

– Мой славный пунш здесь. Здесь мы и устроимся, – сказал Эвнид, наклонившись и выкопав пальцами из песка небольшую бутылочку с малахитовым гербом.

На плоском камне, возле которого они расположились, появились кружки из настоящей керамики со свисавшими с двух сторон медными цепочками. В теплом воздухе запахло тонкими ароматами – за долгие годы на Земле Орнох разучился распознавать их точную гамму. Капитан наполнил кружки на четверть и, глядя в глаза товарищу, сделал несколько движений свободной рукой: тут же свет померк, на своде сквозь лиловую дымку проступили звезды и две луны. По залу разлилась тихая мелодия духовых инструментов.

– В этом месте я все чаще провожу дни уединения, – признался Эвнид.

– Ты всегда отличался хорошим вкусом, – координатор пригубил лианийский пунш, прислушиваясь к музыке, приятному покалыванию языка и ощущениям во рту.

– Пока мы в этом саду, я не хотел бы говорить о делах, – продолжил Крунх, – хотя пристианцы сильно меня рассердили и сердце просит выразить при тебе то, что я хотел сказать посланцам империи.

– «Тирату» – уже не корабль империи. И герцог Саолири может быть полезен нам, но об этом поговорим позже – действительно, зачем сейчас нарушать чудесный покой, – Орнох повернулся к горке камней, опираясь на локоть.