Отец космонавта Вы не стойте над ним, вы не стойте над ним, ради Бога! Вы оставьте его с недопитым стаканом своим. Он допьёт и уйдёт, топнет оземь: – Ты кто? – Я дорога, Тут монголы промчались — никто не вернулся живым. – О, не надо, – он скажет, – не надо о старой печали! Что ты знаешь о сыне, скажи мне о сыне родном. Не его ли шаги на тебе эту пыль разметали? – Он пошёл поперёк, ничего я не знаю о нём. На родном пепелище, где угли ещё не остыли, Образ вдовьей печали возникнет как тень перед ним. – Я ходил на дорогу, – он скажет, — а в доме гостили… – Ни французы, ни немцы — никто не вернулся живым. – О, не надо, – он скажет, – не надо. Есть плата дороже. Что ты знаешь о сыне, скажи мне о сыне родном. Ты делила с ним стол и ночей сокровенное ложе… – Он пошел поперёк, ничего я не знаю о нём. Где же сына искать, ты ответь ему, Спасская башня! О медлительный звон! О торжественно-дивный язык! На великой Руси были, были сыны бесшабашней, Были, были отцы безутешней, чем этот старик. Этот скорбный старик не к стене ли Кремля обратился, Где начертано имя пропавшего сына огнём: – Ты скажи, неужели он в этих стенах заблудился? – Он пошёл поперёк, ничего я не знаю о нём. Где же сына искать, где искать, ты ответь ему, небо! Провались, но ответь, но ответь ему, свод голубой, — И звезда, под которой мы страждем любови и хлеба, Да, звезда, под которой проходит и смерть и любовь! – О, не надо, – он скажет, — не надо о смерти постылой! Что ты знаешь о сыне, скажи мне о сыне родном. Ты светила ему, ты ему с колыбели светила… – Он прошёл сквозь меня, ничего я не знаю о нём. 1972 Баллада об ушедшем
Среди стен бесконечной страны Заблудились четыре стены. А среди четырёх заблудился Тот, который ушедшим родился. Он лежал и глядел на обои, Вспоминая лицо дорогое. И потёки минувших дождей На стене превратились в людей. Человек в человеке толпится, За стеною стена шевелится. – Дорогое лицо, отпусти! Дай познать роковые пути. Невозможные стены и дали Не такой головой пробивали… — Так сказал и во тьме растворился Тот, который ушедшим родился. Он пошёл по глухим пропастям, Только стены бегут по пятам, Только ветер свистит сумасшедший: – Не споткнись о песчинку, ушедший! 1973 «Надоело качаться листку…» Надоело качаться листку Над бегущей водою. Полетел и развеял тоску… Что же будет со мною? То ещё золотой промелькнёт, То ещё золотая. И спросил я: – Куда вас несёт? – До последнего края. 1973 «Ночь уходит. Равнина пуста…» Ночь уходит. Равнина пуста От заветной звезды до куста. Рассекает пустыни и выси Серебристая трещина мысли. В зёрнах камня, в слоистой слюде Я иду, как пешком по воде. А наружного дерева свод То зелёным, то белым плывёт. Как в луче распылённого света, В человеке роится планета. И ему в бесконечной судьбе Путь открыт в никуда и к себе. 1974 «Ты чужие слова повторяла…» Ты чужие слова повторяла, И носила чужое кольцо, И чужими огнями мигала, И глядела в чужое лицо. Я пришёл – и моими глазами Ты на землю посмотришь теперь, И заплачешь моими слезами, И пощады не будет тебе. 1973 Гимнастёрка Солдат оставил тишине Жену и малого ребёнка И отличился на войне… Как известила похоронка. Зачем напрасные слова И утешение пустое? Она вдова, она вдова… Отдайте женщине земное! И командиры на войне Такие письма получали: «Хоть что-нибудь верните мне…» И гимнастёрку ей прислали. Она вдыхала дым живой, К угрюмым складкам прижималась, Она опять была женой. Как часто это повторялось! Годами снился этот дым, Она дышала этим дымом — И ядовитым, и родным, Уже почти неуловимым. …Хозяйка новая вошла. Пока старуха вспоминала, Углы от пыли обмела И – гимнастёрку постирала. |
