1976 Двойник Только солнце с востока взойдёт, Тут же с запада всходит другое, Мы выходим из разных ворот, Каждый тень за собою ведёт, И моя, и твоя – за спиною. Мы сошлись, как обрыв со стеной, Как лицо со своим отраженьем, Как два лезвия бритвы одной, Как рожденье со смертью самой, Как великая слава с забвеньем. Тучи с небом на запад летят — На восток покачнулись деревья. Наши тени за нами стоят Не сливаясь и бездны таят, А меж нами не движется время. 1976 Завет Со дна морского камень всплыл, Привязанный к ногам Того, кто душу погубил По мировым углам. Прямой дороге предпочёл Бегущую волну. В пути опоры не нашёл И канул в глубину. Твои слова, родная мать, Нашли его на дне: «Когда я буду умирать, Ты вспомни обо мне». В морской пустыне он стоял На камне гробовом. И долго руки простирал За синий окоём. 1976 «Мне снились ноздри! Тысячи ноздрей…» Мне снились ноздри! Тысячи ноздрей Стояли низко над душой моей. Они затмили солнце и луну. Что занесло их в нашу сторону? Иль от лица бежали своего?.. – Мы чуем кровь! Мы чуем кровь его! — Раздался вопль чужого бытия… И пролилась на волю кровь моя. 1977 «Ты зачем полюбила поэта…» Ты зачем полюбила поэта За его золотые слова? От высокого лунного света Закружилась твоя голова. Ты лишилась земли и опоры. Что за лёгкая тяга в стопе? И какие открыло просторы Твоё тело и в нём и в себе? Он хотел свою думу развеять, Дорогое стряхнуть забытьё. Он сумел небесами измерить Свой полёт и паденье твоё. Он уже никогда не вернётся, След его заглушила трава. Ты заплачешь, а он отзовётся На свои золотые слова. 1977 Двуединство В тени летящего орла Сова ночная ожила И полетела, как подруга, В плену возвышенного круга. Орёл парил. Она блуждала, Не видя в воздухе ни зги. И, ненавидя, повторяла Его могучие круги. 1977
«На тёмном склоне медлю, засыпая…» На тёмном склоне медлю, засыпая, Открыт всему, не помня ничего. Я как бы сплю – и лошадь голубая Встаёт у изголовья моего. Покорно клонит выю голубую, Копытом бьёт, во лбу блестит огонь. Небесный блеск и гриву проливную Я намотал на крепкую ладонь. А в стороне, земли не узнавая, Поёт любовь последняя моя. Слова зовут и гаснут, изнывая, И вновь звучат из бездны бытия. 1977 Распутье Поманила молодость и скрылась. Ночь прозрачна, дума тяжела. И звезда на запад покатилась, Даль через дорогу перешла. Не шумите, редкие деревья, Ни на этом свете, ни на том. Не горите, млечные кочевья И мосты – между добром и злом. Через дом прошла разрыв-дорога, Купол неба треснул до земли. На распутье я не вижу Бога. Славу или пыль метёт вдали? Что хочу от сущего пространства? Что стою среди его теснин? Всё равно на свете не остаться. Я пришёл и ухожу – один. Прошумели редкие деревья И на этом свете, и на том. Догорели млечные кочевья И мосты – между добром и злом. 1977 Чёрный подсолнух Он пророс из глухого колодца. Но однажды глубокая мгла, Затмевая высокое солнце, На цветущий подсолнух легла. Цвет померк. В небесах ослеплённых Вместо солнца возникло пятно. От него отвернулся подсолнух. Поле пусто, сомненье темно. Он не поднял потухшего взгляда К высоте просветлённых небес. Осквернённой святыни не надо! Ждал он ночи… И ночью воскрес. Мёртвым светом его охватило, Он уже не внимал ничему. Только видел ночное светило, Присягая на верность ему. 1977 «Я пил из черепа отца…» Я пил из черепа отца За правду на земле, За сказку русского лица И верный путь во мгле. Вставали солнце и луна И чокались со мной. И повторял я имена, Забытые землёй. |
