– Какой же ты слабенький, Зая! – не удержавшись, заметила Милли. – Ты там у себя спортом хоть каким-нибудь занимался? У вас на Луне, например, в селенобол любят играть. Или аквапарк…

– Так как мне заниматься? – печально вздохнул Зая. – Меня же никуда не пускали.

– Ах да, я всё время забываю…

Экскурсант беспомощно задёргался – его карабин упёрся в очередную стойку бокового поручня, и Милли пришла к нему на помощь. Когда корабль находится в режиме искусственной гравитации, подниматься в шахте по правилам следует только в страховочных беседках. Даже при пониженной силе тяжести мало радости навернуться с тридцатиметровой высоты.

– Ничего, новичок, мы тебя натренируем, – пообещала снизу Лита. – У нас в физотсеке есть много чего интересного.

– Особенно наш доктор! – подхватила Нэя. – Часами можно на его морду любоваться. А если с него ещё штаны снять – у-у… А ты, Зая, любишь накожную живопись?

Внештатный член экипажа не ответил – он к этому моменту запыхался и тяжело дышал, хотя центробежная сила здесь была заметно меньше, чем внизу. Милли уже поднималась почти рядом с ним, благо трап был достаточно широк, и изредка подпихивала подопечного под пятую точку, не забывая вовремя перестёгивать его карабин через стойки. Капитан к тому времени добрался почти до самых дверей шлюпочной камеры, а две другие космолётчицы тащились сзади, всем своим видом выказывая недовольство медленным подъёмом, хотя и помалкивали из вежливости.

Начинающий космонавт Зая наконец-то вскарабкался до раздвижных дверей. Здесь уже сила тяжести почти не ощущалась, и потому он, отдышавшись, снова обрёл способность разговаривать.

– Ух ты! Как красиво! – восторженно произнёс он.

В круглой стене шахтного колодца тут находились две ниши с большими иллюминаторами, одна напротив другой, откуда, при необходимости, можно было наблюдать за процессом стыковки. Любопытный экскурсант припал к одной из них, придерживаясь за поручень. Выпуклый бок шлюпки нависал за иллюминатором сверху, напротив него торчала створка теплоизлучателя, а между ними медленно вращалась чёрная космическая пустота, усеянная тысячами звёзд. Милли тоже замерла, любуясь открывшейся картиной – на экранах в рубке звёздное небо всегда было неподвижным и не таким ярким.

– В общем, так, – недовольно проворчал капитан. – Сейчас пятнадцать минут отдых. В камере. А то тебе, Седьмой, потом ещё по второй шахте спускаться.

Двери шлюпочной камеры разошлись с лёгким шипением, все пятеро забрались внутрь, и оказадись фактически в невесомости – можно было висеть, ни за что не держась и лишь постепенно смещаясь к какой-нибудь стенке.

– Ты как себя чувствуешь, новичок? – проявила участие Лита, что, в общем-то, было для неё нетипично. – Не тошнит? А то за обедом лопал – только за ушами пищало. У нас тут как-то был случай…

– Да ничего ему в невесомости не будет! – заверила Нэя. – Я слышала, что космиты вообще синдрому не подвержены. Даже после самой плотной трапезы.

– Нет-нет, всё нормально, – поспешно ответил Зая. Он внимательно осмотрел шлюпочную камеру и находящееся в ней оборудование. – Я понял, почему так сделано! – радостно воскликнул он. – Чтобы можно было стыковаться с кораблём, не останавливая его вращение!

– Разумеется! – подтвердила Милли. – Закрутился по крену и стыкуйся. Только сначала надо центр вращения корабля совместить со стыковочными узлами.

– Как это?

– Очень просто. Автоматика топливо перекачает из верхних баков в нижние или наоборот.

– А скафандры тут зачем? Они же внизу хранятся.

– Которые внизу – это чтобы попасть через шлюз на поверхность, если переходную галерею не прицепили. А отсюда обычно выходят в Пространство на орбите или на траектории. Видишь: и оборудование здесь на стенах такое же, как там. Только шлюзовой камеры тут нет. Вместо неё шлюпка…

– Эта круглая штука – шлюпка, да? А как же вы с Земли взлетали? Она ведь вон как торчит – створка-то не закроется…

Новый член экипажа так и сыпал вопросами, не переставая. Ему всё было безумно интересно.

– Так ведь стартовали, конечно же, без шлюпок. Их к нам уже на лунной орбите пристыковали.

– А на такой шлюпке можно на Землю сесть?

– Да ну, ты что! Она же без теплозащиты. Только на безатмосферные луны, до Ганимеда включительно.

– А на Марс можно?

– Можно, но без заправки обратно на орбиту не выйдешь.

– Тебе, Милли, надо было учиться не на пилота, а на воспитателя, – назидательно сказала Лита, диагонально смещаясь по камере. – Уж очень ты любишь что-нибудь кому-нибудь растолковывать.

– В тебе пропал выдающийся педагог! – подтвердила Нэя. – Тренируйся, тренируйся. Ребёночек только слишком большой…

– А вам-то какое дело? Завидно, что ли? – огрызнулась Милли, обычно не отличавшаяся чрезмерной обидчивостью. – Человек же интересуется…

– Да ладно шуметь, чего когти выпустила?

– Смотри, смотри: покраснела…

– Слушай, Седьмой, – вступил в разговор Джи Лин, до этого момента хранивший молчание. – Ты, я вижу, не только электроникой интересуешься, а и ещё много чем. Устройством космической техники, например. Книги-то не пробовал читать по этому вопросу?

– Ага. Я дома много разных книг прочитал. У дедушки не один терабайт был накачен. И по технике, и по истории, и художественные…

– Вот уж чего никогда не понимала, так это зачем нужна художественная литература! – фыркнула Лита. – Другое дело – научный труд какой-нибудь или техописание. А когда надо поразвлечься, так вместо текста можно фильм посмотреть.

– Или комиксы какие, – поддержала её Нэя. – Чтобы были с картинками и со звуком. А если один текст читать – фи…

Капитан хмуро прокашлялся.

– И что, даже в интернате у вас такого предмета не было – литература? – недовольно спросил он.

– Да была, конечно. Заставляли…

– Я книжки раньше читала, – торопливо вставила Милли. – Не обязательные, из программы, а для себя. Про девочку, например, которую вместе с собачкой унесло ветром далеко за горы. Потом про мальчика, который жил с животными…

– Как это – жил с животными?

– Да это не то, о чём вы подумали. Он маленьким в лес попал, и его волки воспитывали. Как же его звали…

– А-а… Наверное, Маугли?

– Точно-точно – Маугли!

– Да-а… Уже прогресс! А ты Седьмой, читал про Маугли?

– Ага. Я много сказок прочитал. А ещё в детстве любил про античных героев. Про Одиссея, например, или про Геркулеса… А почему вы того зелёного, который мелкий, Геркулесом зовёте? Он что, очень сильный, да?

– Ага. И, вдобавок, очень трусливый, – со смехом сказала Лита.

– Он у нас лапочка! – со скрытой издёвкой подхватила Нэя.

– Он здесь отбывает подвиги Геркулеса, – пояснила Милли. – Потом, когда вернётся на Землю, его признают совершеннолетним и дееспособным. Мы тоже после академии будем свои два года где-нибудь отрабатывать. А иначе не увидишь ни кредитов, ни общественной должности, ни пенсии в старости.

– И кто только это выдумал? – вздохнула Лита. – А ты, новичок, слышал про эти пресловутые подвиги? Ну конечно, тебе-то они не грозят…

– Каждый молодой человек перед вступлением во взрослую жизнь должен познать трудности и лишения, – стала патетически вещать Нэя, подражая каким-то официальным речам, – закалить свою волю и свой характер, почувствовать меру социальной ответственности…

Она невесело усмехнулась и замолчала. Начитанный стажёр почесал свою лохматую голову.

– Мой дедушка, – задумчиво произнёс он, – рассказывал, что раньше, ещё до Глобального Сплочения на Земле было много стран, и все они делились на два типа: развитые и недоразвитые. В развитых люди жили хорошо, богато и занимались науками, искусством и другим умственным трудом. А в недоразвитых жизнь была бедная, и их жители ездили к развитым, чтобы делать за небольшую плату всякую тяжёлую и грязную работу. Потом же, когда наступило Глобальное Сплочение, недоразвитые страны исчезли, и такую работу делать стало некому. Вот тогда и придумали эти подвиги Геркулеса. А то кто же будет дома строить или, допустим, роботов чинить?