Моему поколению, выросшему на книгах великих писателей в великой стране, посвящается

Широкий стол был полностью заставлен всевозможными блюдами и завален разнообразными объедками. Есть уже больше ничего не хотелось, поэтому Лита тяжело отвалилась на спинку дивана и с выражением невыносимой скуки на лице стала смотреть в окно. Там уже который час тянулись однообразные прямоугольники полей, покрытые буйной зеленью пищевых культур, и лишь изредка монотонный пейзаж нарушали решётчатые башни поливочных установок или горбатый силуэт какой-нибудь уборочной машины. Солнце поднялось достаточно высоко, и широкие, слегка заходящие на крышу атермальные стёкла заметно потемнели, не пропуская его знойные лучи в кондиционированную прохладу вагона. Если закрыть глаза, то движение состава совсем не ощущалось – маглев стремительно нёсся по желобу, с едва слышимым свистом рассекая воздух.

– Может, ещё что-нибудь заказать… – лениво произнесла Нэя.

Она полулежала на диване напротив и всё никак не могла налюбоваться на свой маникюр, сделанный перед самым отъездом. Ногти, согласно последнему писку моды, меняли свой цвет в зависимости от желания и настроения обладательницы, и сейчас они были умиротворяюще-зелёными с легким оттенком морской волны.

– Да ну… Ты что, ещё не наелась? Я уже больше не могу.

– Так ведь хочется же попробовать что-нибудь… ещё не пробованное.

– А на острове ты что, ещё не всё перепробовала?

– Ах, не напоминай! Остров Счастья! И всего-то одну неделю. Везёт же пенсионерам!

– Да. Как же всё-таки несправедливо устроена жизнь… Вот бы было наоборот! Сначала человек, пока молодой, развлекается, наслаждается всеми радостями жизни, а потом пусть работает. Всё равно ведь в старости всё уже надоест, ничего радовать не будет… Да, Милли? Милли, ты что – уснула?

Милли нехотя открыла глаза и вышла из Сети. В последнее время ей полюбилось обходиться без гаджета – когда звук и изображение идут из чипа прямо по нервам, минуя органы чувств.

– Нам и так ещё долги отрабатывать и отрабатывать, – ворчливо произнесла она. – Сначала за детский пансионат, потом за интернат, потом за академию…

– У тебя голова ещё не болит? – поинтересовалась Лита. – У меня, бывает, так прямо раскалывается от нейроинтерфейса.

– Долго ещё? – Милли бросила взгляд в окно. – Когда эти поля, наконец, закончатся… Я же говорила – надо было взять флаер. Там как раз были трёхместные.

Лита раздражённо дёрнула косичками.

– Отправили нас в какую-то глушь, в грузовой порт. Словно, в наказание.

Нэя усмехнулась.

– Конечно в наказание. Ты, Лита, радуйся, что легко отделалась! Зачем ты толкнула этого… как его…

– За дело! Да уж не сильно и толкнула. Подумаешь…

– Ага, а он упал. Колено даже ушиб. Ты хоть думай в следующий раз.

– Ты сама-то, красавица, о чём думала, когда три-дэ тату на заднице делала?

– Так ведь красиво же! Это сейчас самый тренд.

– Хорошо, что удалить заставили. Дура! Вспышка на Солнце будет – лучевой ожог могла получить.

Нэя надулась и ничего не ответила. Настроение у неё стало портиться, и продвинутые ногти заметно потемнели.

– А меня-то за что? – жалобно вздохнула Милли.

– Как это за что? Ты же у нас всё время самая последняя.

– Ну и что, что я медленно соображаю. Зато всегда правильно! А ты, Лита, вечно торопишься куда-то.

Лита скептически усмехнулась и небрежно провела рукой по сенсору вызова. Вагон был выполнен в ретро-стиле, и вместо автоматической доставки был укомплектован настоящими официантами – ведь людям так нравится, когда им кто-нибудь прислуживает…

Робот-официант явился спустя минуту. Он был достаточно человекообразен, хотя и изготовлен в соответствии с неким оригинальным дизайном. Его большая круглая голова с хорошо изображённой причёской была украшена крупным носом-анализатором и намертво приклеенной улыбкой – очевидно, разработчики сэкономили на мимических мышцах. Рук у него было целых четыре, что для официанта не роскошь, а насущная необходимость, а вот нога имелась всего одна, сужающаяся книзу и плавно переходящая в моноколесо. Чёрный округлый корпус с белым воротничком был украшен изящным галстуком-бабочкой, а справа висел аккуратный бейджик с надписью «Громозека».

– Слушаю вас внимательно, – молвил приятным баритончиком герой детских комиксов, преданно двинув глазами-объективами и покачнувшись на колесе в галантном поклоне.

Лита царственно взмахнула рукой – мол, уберите со стола, но робот, видимо, на жесты был не настроен, поэтому никак не отреагировал. Клиентке пришлось перейти на голосовой интерфейс.

– Можно всё убрать.

Официант ещё раз вежливо двинул моноколесом, подтверждая полученное указание, и, открыв на животе дверцу, где у него, очевидно, находился утилизатор, стал проворно складывать туда посуду своими многочисленными руками. Глаза у Литы вдруг нехорошо сузились и, собрав со стола вилки-пинцеты, она ловко прицепила их за края большого блюда, наполненного огрызками недоеденных фруктов. Робот, добравшись до посудины, невозмутимо высыпал остатки еды внутрь себя и вознамерился отправить блюдо следом, безуспешно попытался вставить его в проём вдоль, поперёк и перпендикулярно, подёргал руками и завис.

– Да. Адаптация не на высоте, – констатировала Лита, оживившись, и скука наконец-то исчезла с её лица. – Неудачная прошивка.

– А что теперь будет? – поинтересовалась Милли.

– Прибежит какой-нибудь местный менеджер с претензиями и будет портить нам настроение, – сердито заметила Нэя.

– Нет, я думаю, что этот пластиковый дурак так и будет стоять до самой станции, – предположила Лита.

Не случилось, однако, ни того ни другого. Прошло минуты три, и несчастный официант ожил, скосил вниз свои объективы и переложил негабаритную посуду из верхних рук в нижние. Было понятно, что к нему удалённо подключился какой-то системщик, так как верхняя пара рук плавными, совершенно человеческими движениями отцепила вилки, поместила внутрь живота, затем переправила туда же и блюдо. Робот слегка дёрнулся, переключившись в автономный режим, и быстро закончил уборку. Потом из того места, где объёмистый живот-утилизатор переходил в единственную ногу, он вытянул длинный шланг гидропылесоса (ох уж этот креативный дизайн!) и тщательно обработал стол.

– Желаете что-нибудь на десерт? – бархатно пророкотал он, убрав пылесос и сложив попарно руки на дверце утилизатора.

– Десерт? – Лита поколебалась пару секунд. – Ладно. Мне ликёр. Ананасовый.

Официант поменял ручки в каждой паре местами, что, видимо, означало некоторую степень искреннего сожаления.

– Согласно принятого Советом Мира глобального закона, – последовал длинный ряд букв и чисел, – алкогольные напитки недоступны клиентам, не достигшим возраста совершеннолетия и гражданской дееспособности.

– Смотри-ка! Грамотный… Ну тогда неси мне банан с земляничным вкусом. Только, смотри, не клубничный!

– А мне… – Нэя на секунду задумалась. – А мне пирожное. По-марсиански. И чтобы крема было побольше!

– А мне – гравицапу с пробамбушками!

– Заказ принят. Время исполнения – десять минут.

Робот отвесил лёгкий поклон на моноколесе и, важно повернувшись, покатил за десертом. По пути он учтиво уступил дорогу какому-то старикашке, старомодно и смешно одетому. Нелепая курточка с мешком-капюшоном за плечами была украшена надписями на старых языках, тёмно-синие штаны из грубой ткани (кажется, такие раньше назывались «джинсы») заканчивались чуть ниже колен, а безволосая шарообразная голова была увенчана маленькой кепочкой с длинным-предлинным козырьком. Лысым он был, конечно же, не потому, что у него была алопеция (вырастить новые волосы нужных длины и цвета ещё легче, чем новые зубы), а вследствие глупой моды столетней давности. Морщины на лице старичка были хорошо разглажены, но всё же было заметно, что лет ему вполне достаточно для безмятежного и беззаботного времяпровождения. В уши были вставлены клипсы-наушники, из которых еле слышно доносилась какая-то дикая древняя музыка – то ли крейзи-рок, то ли вообще рэп, и старикан комично подёргивался и трясся на ходу, словно страдал в тяжёлой форме давно побеждённой болезнью Паркинсона.