— Как вы вышли из дворца незамеченной?

— Можете отпустить меня. Обещаю, я не сбегу и не попытаюсь убить вас.

Он отпустил её, убрал пистолет и объяснил:

— Вам повезло — вы неприкосновенны. Иначе я отволок бы вас к государю.

— Подобное обращение с девушкой пристало каменотёсу, но не дворянину.

— А если эта девушка заговорщица или соглядатай?

— О Небо, Гаральд! Не там вы ищете заговорщиков.

— Признаюсь, менее всего я был готов увидеть вас в это время в этом месте.

— А что делает в таком месте и в такое время сын герцога? — ввернула Акме.

— Кто рассказал вам о моём родстве с герцогом? — на мгновение оцепенел Гаральд, а потом закатил глаза, усмехнулся и ответил. — Разумеется, Провидица.

— Что в этом такого? — удивилась девушка. — Есть какая-то проблема?

— Принято считать, что в Кеосе вам ничто не грозит, — тихо проговорил он, не ответив на её вопрос. — Но вы должны мне пообещать, что не будете более выходить ночью из дворца. Мы с герцогом отвечаем за вас головой.

Некоторое время они шли в тишине, нарушаемой лишь шорохом ночного ветра и звенящих листвой веток, которые отодвигал Гаральд, едва они появлялись на пути у Акме.

— Вы думали о том, чем займётесь, когда всё это кончится? — вдруг спросил он.

— Сложно сосредоточиться на этой мысли… ничего ещё даже не началось. Я не понимаю, насколько мы уходим и уйдём ли. Я надеюсь, эти события не помешают мне стать целителем и обосноваться где-нибудь подальше от Кибельмиды.

— Вы уже выбрали город? — голос Гаральда был вежлив.

— Я слышала — вновь отстраивается древний городок Хадира̀т, расположенный в самой юго-восточной точке Архея. Возводятся жилые дома, школы, больницы. Там нужны целители. Я бы пожила и поработала на берегу тёплого моря Тиамуль. Я была у моря всего однажды, но никогда не забуду этот золотой песок, мягкий шум волн, приятный ветер, запах солёного моря…

— Даже меня теперь потянуло на побережье, — в голосе Гаральда слышалась улыбка. — Вам было бы лучше поехать туда сразу, а не с нами в Иркаллу.

— С «нами»?!

— Я надеюсь войти в отряд, который вместе с вами отправится в подземелья Иркаллы.

— Вы же сами сказали, что это слишком опасно! — воскликнула Акме, остановившись. Что-то тёплое окутало душу.

— Да, придётся пройти через горы прошений и доказательств моей необходимости в пути, чтобы добиться разрешения отца и короля… Но эта кампания войдёт в историю, а я достаточно тщеславен, чтобы сложить голову во имя великого дела и остаться в истории если не факелом, то хотя бы искрой.

— Глупо так играться со своей жизнью, — прошептала Акме, по-детски надулась, отвернулась и пошла дальше, лишь бы не видеть омута этих всепоглощающих тёмных от ночи глаз.

— Вы идёте в Кунабулу, чтобы избавиться от влияния вашего дядюшки, я следую в Кунабулу, чтобы избавиться от той жизни, которой я жил все эти годы в Кеосе. Мы с вами очень похожи.

Оставшийся путь до дворца они проделали в напряжённом молчании от внезапно появившихся разногласий. Когда между деревьями начал проглядываться свет в окнах дворца, Гаральд остановился и тихо произнёс:

— Из дворца вы вышли не через главный вход. Я узна̀ю, где вы вышли и кто помог вам. Если нас увидят в столь позднее время вместе, да ещё за пределами дворца, это скомпрометирует и вас, и меня, мы рискуем стать жертвами необоснованного скандала. Я не провожал вас до дворца, вы не ходили к Провидице этой ночью, я вас не видел.

Акме кивнула.

— Доброй ночи, сударыня, — тихо произнёс Гаральд, спокойно смотря ей прямо в глаза.

Акме одарила его презрительным взглядом, развернулась и уже было направилась ко дворцу, но остановилась, обернулась и произнесла:

— Вы ошибаетесь, Гаральд: мы не похожи. Я бегу из своего дома, чтобы в свободе обрести себя независимо от того приведёт ли она меня к тихой мирной жизни или к славной смерти. Вы же убегаете от себя, чтобы попытаться обрести пустоту; стремитесь попасть туда, где не будет ваших страхов, но они будут всюду следовать за вами, пока вы не прогоните их. Доброй ночи!

Акме сделала реверанс, а когда выпрямилась, то увидела, как бешено сверкнули глаза Гаральда, а лицо превратилось в непроницаемую маску. Они одновременно отвернулись друг от друга и торопливо направились своей дорогой. Девушка осталась в уверенности, что расставались они с чувством взаимной неприязни и с твёрдым намерением более не общаться.

Утром молодёжь завтракала вчетвером: Арнил, принцесса Плио, Лорен и Акме. Окна были закрыты. Сильный ветер гнал ко дворцу моря бушующего ливня. Он остервенело бил в окна, но вдали проглядывались лазурная кромка небосвода, расширяющаяся и обнадёживающая. В помещении разожгли камин, капли отчаянно били по кронам старых деревьев и по стенам дворца. Златовласая и жизнерадостная Плио что-то весело тараторила, пытаясь привлечь внимание Лорена, отвечавшего сдержанными улыбками на серебристый смех принцессы и её шутки. Принц и принцесса спорили о литературе:

— На новую поэму Келлера несомненно повлияла «Керрберия» Пириония! — презрительно надув губки, восклицала Плио. — Братец, только посмотри на то, как его Руфия грозит божеству, который разрушил её благополучие. Керрберия тоже грозит неведомой силе, уничтожившей её город. Его «Унивира» была куда лучше.

— Ты несправедлива, кузина, — со смехом отвечал Арнил. — Эта трагедия Келлера довольно хороша. «Керрберия» — великое произведение, с которого следует брать пример, если не можешь выдумать что-то своё.

— Руфия не так сильна духом, как Керрберия, — неожиданно ввернул Лорен, приятно удивив Плио. — Она только и делает, что ропщет…

— Ах, вы тоже читали! — восхитилась Плио.

— Не все целители равнодушны к модным новинкам литературы.

Акме внимала их разговору с тем же интересом, с каким прислушиваются к жужжанию ленивой жирной мухи. Она вспоминала разговор с Провидицей, терпеливо ждала возможности рассказать об этом Лорену. Ей снова и снова являлось самоуверенное выражение лица Гаральда и его ледяная улыбка.

— А вы, Акме? — спросил Арнил, всё утро пытавшийся достучаться до неё сквозь стену её отстранённости.

Девушка заморгала и проворно отыскала конец нити их разговора.

— Увы, Ваше Высочество, — тихо проговорила она. — Я предпочитаю историческую литературу.

— Вы что-то молчаливы и бледны, Акме, — беззаботно заметила Плио, внимательно и будто с участием её разглядывая.

— Дождь всегда клонит меня в сон, — с вялой полуулыбкой отозвалась Акме.

— К счастью, скоро он кончится. Сегодня вечером нам покажут комедию Криспиния.

— Дождь заканчивается! — воскликнула Плио, когда все четверо вышли из комнаты. — Я хочу развлечь братца пением и игрой на лютне. Я буду рада, если вы тоже послушаете меня, Лорен и Акме.

— Почту за честь, Ваше Высочество, — с поклоном ответил Лорен. — Но я присоединюсь к вам позже. Сестре нездоровится, она хочет провести немного времени на свежем воздухе.

— Я сейчас же пришлю вам лекаря, — воскликнул Арнил. — Говорю же, что вы безмерно бледны и печальны!

— Это лишнее, Ваше Высочество, — усмехнулся Лорен. — Я ведь сам целитель.

— Ах, да, верно. Я иногда забывают об этом.

Когда брат с сестрой уже сделали несколько шагов, Акме с улыбкой обернулась и невольно изумилась: улыбка Арнила исчезла, он внимательно следил за ними, задумчиво сузив глаза.

— Братец, ты врёшь с такой убедительной пленительностью, что устоять мало кто сможет.

— В самом деле? — фыркнул тот. — Арнил хочет убедить всех, что совсем потерял голову от увлечения тобой, Акме. Но он актёр. Превосходно разыгрывает беззаботную глуповатость. Привык получать то, что захочет. С тобой ему придётся сложно. Ты благовоспитанна и строга. Он это прекрасно видит и зачем-то ломает эту нелепую комедию. Я прав, что вытащил тебя из дворца?

— Да, Лорен. У здешних стен могут быть уши.

— Вижу — разговор серьёзный. Как и мой. Но ты начнёшь первая.

Молодые люди отошли подальше от дворца и некоторое время молча брели по широкой тропинке, посыпанной гравием, наслаждаясь тишиной и свежестью утра после ливня, в ожидании солнца рассматривая светлеющие небеса.