— Почему вы не позвали моего брата? — спросила Акме усаживаясь.

— Мне нечего сказать твоему брату. А тебе надо учиться.

— Но моему брату это тоже нужно.

— Твой брат справится без меня. Я позвала тебя в Карнеолас неслучайно. Я сестра тебе и Лорену. Мы едины своим родством и общим устремлением.

Акме с недоверием спросила:

— В каком смысле сестра?

— Я владею Силой, которая была дана мне вместе с моею матерью, — дар предвидения. Но Атариатис Рианор дал мне толику той Силы, которая позволяет мне защищать Кеос. Эта Сила родственна вашей. Я слышу ваши мысли, вижу ваши сны. Твой брат хитрее и гибче, он может обернуть любую обстановку себе на пользу. Ты же не любишь хитрить. В тебе достаточно мужества, чтобы говорить правду окружающим людям. Но твоя прямота может сыграть с тобой злую шутку. Особенно в Нелее. Не наживай себе врагов. Скрывай мысли, истинные намерения, настроения. Не сближайся ни с принцем, ни с сыном герцога Атийского.

— Сыном? — у Акме сильнее застучало сердце.

— Гаральд Алистер — сын Аберфойла Алистера из атийского рода Прациев. Он унаследует герцогство в случае смерти отца и в случае дозволения на то карнеоласского короля.

Акме потрясённо глядела на Провидицу, но решила ничего не говорить. Разумеется, они с Лореном должны были догадаться. Алистеры так похожи!..

— Что мы должны будем сделать в Иркалле? — спросила Акме, стараясь отойти от мрачного потрясения.

— Нергал и Эрешкигаль будут говорить с вами, если сочтут вас достойными.

— Если нет?

— Заточат в Иркалле. И высвободить оттуда вас не сможет никто, даже я. Иркалла — пристанище для мёртвых душ.

— Если они согласятся говорить с нами, что мы должны будем сказать Нергалу и Эрешкигаль?

— Всё, что нашепчет вам сердце. Оно нашепчет, не сомневайтесь.

— Почему я должна выполнить приказ Трена и пойти в Иркаллу?

— То не приказ Трена, дитя Шамаша. Это долг перед землёй, на которой вы живёте. Не пойти в Кунабулу вы не сможете. Рано или поздно ваша кровь приведёт вас туда. Под знамёнами Карнеоласа или любого другого государства.

— Вы обладаете даром предвидения. Каким вы видите наше путешествие и его исход?

— Мой дар несовершенен, я вижу только во сне, а видения мои то сумрачны, то ясны подобно весеннему небу. Я вижу лишь отрывочные картины вашего похода, вижу чёрные и красные моря…

— Вы посылали мне эти сны? — спросила Акме. — Я довольно давно слышу ваш зов и эти нечестивые полчища.

— Что ещё ты видела? — несколько взволнованно осведомилась царица фавнов. — Я посылаю вам видения, но не знаю, в какой форме они дойдут до вас и что именно вы увидите.

— Яркий огонь, в котором воедино сплелись и белый, и голубой свет… Я внутри него и ничего более не вижу. Ещё я вижу чёрный огонь. Он — союзник мой во всех моих делах.

— Плохое предзнаменование. У Атариатиса Рианора был брат. Ты знаешь о нём?

— Да, Раласар Рианор, второй наследник карнеоласского престола.

— Атариатис был воплощением света. Раласар — воплощением тьмы. Казалось, в этом красивом юноше собралась вся чёрная мощь Нергала. Демоны боялись Атариатиса, но когда на их пути вставал Раласар — они цепенели, теряли волю и жаждали его приказаний. После войны он так и не оправился. Тьма затопила его, он повздорил со старшим братом и исчез. Никто и никогда более не видел его. Однажды мне приснилось, что Раласар в Иркалле. Полагаю, он так и погиб там сотни лет назад.

— Нергал и Шамаш были братьями, — рассуждала вслух Акме. — Их Силы не могут быть настолько разными.

— Солнечный свет тоже может жечься и губить. А тьма — скрывать и прятать. Тьма — это лишь оборотная сторона света. Не бойся Иркаллы, дитя. Если она признает в тебе равную, она не причинит тебе вреда. И не доверяй людям в Нелее. Все они преследуют лишь корыстные цели. Самоотверженных уже нет. Моя семья была дружна с семьёй Атариатиса. Народ мой был дик и эгоистичен, он не приветствовал Атариатиса Рианора, которого считал тираном, он не приветствовал и участия своего в войне, которую я предсказала. Мне пришлось доверить народ свой сестре Цавтат. Я не смогла предать Атариатиса, и аваларцы нарекли меня предательницей. Я помогла ему в этой войне и во многом другом, и слава Атариатиса затмила славу его предков и славу всех смертных героев, когда-либо совершавших свои подвиги на землях Архея и Элассара. Он решил обезопасить Архей, понимая, что не вечен. Я не задумываясь предложила свою помощь и была счастлива узнать, что он принимает её. Атариатис благословил меня своей Силой. Меня убили незадолго до убийства Атариатиса. Должно быть, по приказу Ранея Вальдеборга. Но после смерти я осталась в Нелее, привязанная к этому миру моим священным долгом и клятвой Атариатису. Убили моего царя, Лигия сбежала, а я несколько лет отводила от неё преследования Ранея Вальдеборга.

— Ты ведь могла прикончить Ранея Вальдеборга. Почему ты его не убила?

— Убить?.. — царица страшно хмыкнула. — Это слишком легко для той боли, которую он причинил мне и несчастной Лигии. Я прокляла Вальдеборгов.

Акме испуганно сглотнула.

— У Вальдеборгов почти всегда погибали старшие сыновья, которых готовили к трону после отца. На трон же восходили менее подготовленные. Я не щадила и королев. Но Трен полагает, что я до сих пор не гнушаюсь своими проклятиями, и убила его жену, Эрато. Он ошибается. Моё проклятие давно сошло на нет, да и Эрато я любила.

Девушка отодвинулась, изумлённая её мстительностью. Каким бы страшным человеком ни был Раней Вальдеборг, его потомки не должны были отвечать за его вероломство.

— О чём ты мечтала, Акме, когда ещё не знала о своём предназначении? — внезапно спросила Провидица, разглядывая девушку так внимательно, как лекарь разглядывает своего больного.

— О службе в больнице вместе с братом и дядей. Но дядя никогда не позволил бы мне работать, а скорее бы выдал меня замуж.

— Тебе знакомо чувство долга.

— Дядя говорил мне обратное.

— Он говорил тебе о долге перед твоей семьёй. О долге женщины: замужество, поддержание семейного очага, продолжение рода. Я же говорю тебе о долге перед твоей землёй и людьми, которые тебя окружают. Одну часть своего долга ты выполняешь — ты целитель. Но я предлагаю тебе большее: спасти сотни тысяч от страшной смерти. Почувствовать себя матерью всего мира.

Акме промолчала, внимательно глядя на царицу Авалара.

— А сейчас тебе пора идти, ночь темна, час поздний, тебе следует отдохнуть. Приходи ко мне. Я буду рассказывать тебе обо всём, что знаю, и научу всему, что умею сама.

Уже у входа Акме обернулась и спросила:

— Я всё равно не понимаю, что я должна сделать в Иркалле.

Провидица мудро улыбнулась и ответила:

— Пока ты в Кеосе, я научу тебя понимать.

Акме не нашла что ответить, да и не почувствовала в себе этого желания, сделала реверанс и вышла во тьму. В её голове вновь зазвучала песня аваларской царицы, но не зовущая, а успокаивающая. «И как всё это понять?» — раздражённо подумала девушка.

Услышав за собой шорох, Акме ускорилась, путаясь в полах плаща и длинной сорочки. Дыхание сбилось, душа похолодела от ужаса. Её преследовали агенты короля. Что они сделают с ней, когда поймают? Что скажет Трен? Что он подумает? Её выгонят из Кеоса?..

Треск сбоку заставил её резко остановиться и осветить сплошную стену леса, но кто-то обхватил её со спины и зажал рот. Светильник упал, а Акме замерла, от ужаса лишившись языка и мыслей.

— Кто ты и что делаешь здесь в это время?

Акме грубо развернули, сжимая её руки так, что она пискнула от боли, содрали капюшон с её головы, и в отблесках разбившейся лучины она узнала строгое лицо Гаральда.

— Акме! — изумлённо воскликнул он, рассматривая её широко распахнутыми глазами и всё ещё больно удерживая. — Ночью в лесу? У Провидицы?!

— Это преступление? — набравшись смелости, выдохнула она и тяжело взглянула на него, чтобы не выказать ни тени всепоглощающего страха и ни вздоха боли.