[9] Из сего рода помешанных два примера[84] будут достаточны для людей ученых: один — некоего Спарса, упомянутого Сенекой в «Посланиях», где ему приписывается такое свойство, что среди риторов он говорил как безумный, а среди безумцев рассуждал как ритор, так что и в тех обстоятельствах и в других его делирий был всем очевиден; другой рассказан Целием, автором, высоко ценимым, в девятой книге его «Древних чтений», где говорится, что была некая дряхлая женщина,[85] по имени Акко, которая (заметим, что бредить кажется свойственней этому возрасту, нежели любому другому), увидев в зеркале лицо, обезображенное старостью, от досады, нанесенной ее душе, помешалась; в этом безумии она заговаривала со своим лицом в зеркале, смеялась с ним, вела беседы сама с собою; иной раз грозила ему, иногда что-то сулила, подчас льстила, иногда же, буйствуя на такой лад, сердилась на него; порою была весела, словно какая-то Альцина, порой, как новая Габрина,[86] полна неприязни и раздражения.

[10] Для простонародья же можно прибавить пример Тальпино из Бергамо:[87] этот старый дурень,[88] неспособный держаться приличным образом дольше четверти часа с одной минутой, отбыл из Бергамо и отправился в Венецию пред Совет Сорока, дабы обжаловать решение, вынесенное против него по поводу некоего дома, на который он притязал; и, стоя перед ними, он перескочил от дома к колодцу, с таким упорством настаивая, что хочет по крайней мере колодца этого дома, что господа Совет, смеясь, предложили сделать его даже владельцем моря, не то что колодца, и он, отказавшись от своего притязания на колодец, принес в Бергамо новость, что Совет сделал его хозяином моря и Бучентавра в придачу.[89] [11] Но, вернувшись в свою прежнюю блажь, он снова обратился к ним, заявляя, что ему кажется недостойным его адмиральства иметь в распоряжении так много соленой воды для кораблевождения и не располагать колодезной, дабы продовольствовать свои галеры; посему некоторые из Совета, видя прыжки его ума, чтобы повеселить собрание, велели составить для него документ, подписанный углем[90] и запечатанный конским тавром, где извещали, что даруют ему всю воду Серио, Ольо, Бренты, Силе, Пьяве, Тальяменто, Граваллоне, Адидже и той части По, что протекает по их владениям,[91] для использования в оной надобности. Наконец безумец заключил тем, что не желает такого количества воды, но только дом, не то разрушит Бергамо до основания с Капеллой[92] вместе.

[12] Не меньше того был делирий, который приписывают Сантино из Трипальды:[93] ему пришла прихоть в возрасте шестидесяти четырех лет отправиться в Падуанский университет. Прибыв в ближайшую к классам гостиницу, он велел указать ему самого знаменитого в ту пору врача в университете. Войдя в час лекции в класс вместе с другими, когда учителю довелось трактовать о мозге, он начал трясти головой со всей силы и наконец, не в силах удерживаться, в присутствии многочисленных школяров, которые из-за любезной внешности старца сначала не понимали, на какую ногу он хромает, завопил, что намерен держаться мнения, что у быков в Трипальде больше мозга, чем у всех профессоров и школяров, сколько их ни есть в Падуе. [13] Обнаружившегося безумца обступили; он вмиг был водворен на кафедре под громкий хохот школяров, желающих услышать от нового архинаставника добрую остроту; и вот он взобрался на трибуну, и пока все ждали одного, последовало другое, ибо он принялся говорить о способе одолеть разом Турка и Софи;[94] а потом перескочил к рассуждению о благодати святого Павла,[95] как делают шарлатаны, затем ускользнул из рук турок и наконец пришел к такому предмету: он-де явился в Падую, чтобы сделаться доктором, а поскольку он слышал, что падуанские школяры занимаются тысячью вещей, то хочет прочесть в этом университете публичную лекцию о «Неистовом Роланде» безвозмездно, если все признают, что его занятия первейшие; и когда все смеху ради согласились и завопили в один голос: «Да здравствует Сантино из Трипальды!» (ибо во время своих рассуждений он дал знать, кто он таков), он сошел с кафедры и, оборотясь ко всему собранию, сказал: «Сотоварищи! каждый занимайся своим; я оставляю вам кафедру свободною. [14] На следующей лекции я вернусь в Трипальду, возведенный в доктора вашей милостью».

[ 15] Итак, те, у кого мозг, как у Сантино из Трипальды и Тальпино из Бергамо, относятся к числу помешанных, кои в народе обыкновенно зовутся френетиками и бредящими; над их палатой в Больнице вывешена эмблемою Минерва, затем что этой богине подобает защищать сей род безумцев. [16] Посему, простершись на земле, воззовем к ее помощи в следующей молитве, дабы выпросить здоровья этим беднякам без мозга и разума.

[1] К тебе, дева Тритония, достойно украшенная тысячью высоких эпитетов,[96] каковы Итония, Линдия, Медузея,[97] Иония, Скиллутия, Алкесия, Скирада, Элея, Пилетида, Полиада, Главкопида, Аттическая Дева, нареченная у греков Палладою, затем что, ополченная копьем, почитаешься богинею оружия,[98] у латинян же Минервою, затем что подаешь правое наставленье нуждающимся в совете,[99] пылко воссылаю сии слабые мои мольбы: и если ты (как все о тебе думают) богиня мудрости, рожденная из Юпитерова мозга, небеспричинно названная Операрией, так как все мудрые деяния происходят с твоей помощью; названная Периной, что значит «крепкая», так как твой ум постоянен и крепок во всяком твоем суждении; всеми призываемая под именем Дедалы, что значит «хитроумная», так как ты матерь, наставница и владычица людского хитроумия: прошу тебя взять под свое попечение тех, кои, покинутые рассудком, оставленные разумом, к тебе, которая вся — рассудок и разум, прибегают через мое посредство. [2] Ты ведь знаешь, что всякая их речь выговорена с грубой Минервой,[100] ибо они в таком буйстве и бреду, что положение их вообще почитается безнадежным. [3] Но ты избавь их ум от этого бреда, образумь это безумство, исцели это буйство, дабы с вновь обретенным остроумием, с вновь полученным рассудком, с вернувшимся домой благоразумием могли они восхвалять тебя, богиня, исток, начало и причина рассудка и благоразумия. [4] Теперь я не скажу тебе ничего больше, мудрейшая богиня, дабы не учила свинья Минерву,[101] ибо тебя одной довольно, чтобы научить весь свет, и ты хранишь ключи науки, искусств, знаний и всякого разумения нашего. [5] Если ты удостоишь подать исцеление этим несчастным в святом храме твоем, узришь посвященную тебе тыкву, которая будет привешена у твоих ног в знак того, что ты дала разум этим помешанным, которые были пусты внутри, как тыква. [6] Пребывай в мире и спаси тех, кто нуждается в твоей помощи.

О помешанных меланхолических и диких[102]

[1] Самые прославленные врачи, и древние и современные, сходятся в том основополагающем заключении, что меланхолию должно рассматривать как род делирия без горячки, который происходит не от чего иного, как от избытка меланхолического сока, который захватывает обиталище ума: общее всем меланхоликам — мозг, расстроенный по природе или с их согласия, как говорит Альтомаре в седьмой главе своего «Врачебного искусства».[103] [2] Таково же мнение Галена в третьей книге «О пораженных местах»; Гиппократа в шестой «Об общих недугах»; врача Павла в третьей книге, четырнадцатой главе; и Джованни Фернеллио Амбиано в трактате «О недугах и симптомах частей», где он высказывается так: Меланхолия есть расстройство ума, страдающие которым думают, говорят или совершают нелепости и вещи, весьма далекие от рассудка и благоразумия, и все это со страхом и унынием.[104] Два последних признака Гиппократ рассматривает как верные и несомненные знаки меланхолического нрава.