— Тот что в середине. У него в голове «Пудра пурпурной луны». Разбей ему голову.

Это было совсем просто, бескожие ещё не закончили с несчастным обладателем карпа. Нож легко вошёл в темя, и пока я вытаскивал клинок зал озарился кислотно-фиолетовым светом. Бескожий истерично захохотал, подскочил, бросился на гигантское сердце, пару раз уколол его костями, не причинив впрочем заметного вреда, затем начал с разбегу биться о стену.

Про этого можно забыть, осталось двое, и я накинулся на них, вонзая клинок, молотя свободной рукой и ногами. Бескожие наконец отвлеклись от ненавистного собрата и попытались сопротивляться, но хоть боли они похоже не чувствовали, тела получили слишком много повреждений. Один обломал правый коготь и дрался в половину силы, второй еле держался на ногах, и несколькими точными пинками под колено я окончательно отправил его в горизонтальное положение, где он мог только судорожно дёргаться пытаясь доползти до объекта ненависти. Последний, однорукий, отправился вслед за ним, ещё несколько секунд чтобы затоптать кровавые обрубки до полной беспомощности…

И вот осталось только сердце, сердце академии, сердце ублюдка, который создал столько проблем, и которому я должен отомстить, чтобы выплатить долг. Осознание стало очевидным. Пусть это тело и принадлежало другому, и этот другой не был врагом, наоборот, это был хороший парень, но он не просто так добровольно отдал его мне. Это была дорогая плата, за убийство троих врагов. И как только долг будет выплачен, внутренний Сталин обретёт покой, а я верну драгоценную свободу!

Удар ножом в сердце, ещё один, и ещё. Обычно этого хватает, но не когда сердце размером со скалу! Гром его пульсации становится невыносимым, корнеподобные сосуды разбухают и взрываются, заливая всё кровавой жижей. А затем рушится потолок.

— Умри, Даймон! Я заберу тебя с собой! Ты не получишь МОЮ АКАДЕМИЮ!

Не успеть. Убить это сердце так же трудно, как разделать слона перочинным ножом. У меня нет столько времени. И я вонзаю зубы в твёрдую, отвратительно пахнущую плоть. Архимаг переходит на рёв, чувствует, как сила покидает то, что когда то было его телом. Артефактов больше нет, Академия лежит в руинах, а то немногое, что досталось от природы, пожирается мной.

Обломки падают всё чаще, я чувствую, что Рашимила долго не продержится и стараюсь ей помочь. Здание дрожит, но я ощущаю эту вибрацию по другому. Я могу её контролировать! Отвести обломки в сторону… Огородничий против, он хочет похоронить всех, разрушить Академию до основания. И я не могу побороть его напрямую. Но могу подтолкнуть в нужную сторону. Как в драке с противником, который больше и тяжелее тебя, бить под углом, чтобы сила противника работала против него. Я помогаю рушить здание, но при этом расшатываю его в стороны, чтобы стены не сложились внутрь, а упали наружу. Время будто остановилось, нет ничего кроме этой странной магической схватки в темноте. Непонятно кто побеждает, но я знаю что не могу умереть. Не могу проиграть. И тут темноту разрушает луч света. Снаружи глубокая ночь, но звёзды и Полнолуние делают её похожей на рассвет.

Рашимила воспарила вверх, остановившись у самого пролома.

— Жалкий недоколдун. Владыка мусорной ямы. Пытаешься забиться в щель поглубже, но тебе не спрятаться. Твоя Академия лишь песчинке в свете МОЕЙ ЛУНЫ!

Лунный свет становится осязаемым. Потолок и остатки стен разрушаются в пыль, которую словно смерем разносит по сторонам. А в яму подвала начинают падать звёзды. Становится светло как днём, Архимаг кричит, пока в бешено колотящееся, всхлипывающее, бурлящее сердце, не падает мертвенно-бледный шар размером с саму Луну.

И всё стихает. Архимаг умер, а его порочная Академия перестала существовать.

Рашимила спустилась, теперь ожившая кукла висела на уровне моей головы, я как мог отряхнулся от кровавых ошмётков и полез в угол, где должен стоять извлекатель. Машина выглядела паршиво. Все склянки потрескались, и жидкость из них почти вытекла, органические части потемнели.

— У нас всего одна попытка. Я не знаю как её починить. Ты точно уверен?

Я кивнул. Всё уже оговорено, нет смыла включать заднюю. Я посмотрел на кресло этого изощрённого орудия пыток, печально вздохнул и сел.

— Возьмись за поручни, и покрепче. Привязывать нельзя, а будет очень больно.

— И где тут кнопка, которой эта хреновина включается?

— Я всё сделаю.

Рашимила опустилась ко мне на колени, и устройство со крипом начало оживать. Закрутились колёса, что-то заискрило, а комнату заполнил совсем уж тошнотворный запах… И пришла обещанная боль. Мышцы скрутило, будто я сижу не в техномагическом извлекателе душ, а на электрическом стуле, физические ощущения были ближе всего к медленной прожарке током. Но не это было хуже всего. В самые глубины сознания вползало кромешное отчаяние, как тогда, когда я попал под взрыв гаввах-гранаты, только в десятки раз сильнее. Хотелось кричать, и уголков глаз потекли предательские слезинки. Только не это. Любая боль лучше чем это.

«Держись. Я уже с тобой»

И хоть отчаяние было невыносимым, я ещё мог думать и двигаться. Я убрал правую руку с поручня и осторожно дотронулся до куклы, будто это поможет придать сил. Теперь продержаться. Это всего лишь пытка. Любую пытку можно выдержать, пока есть ради чего. Я сконцентрировался на физической боли. У нервов есть ограничение в проходимости. На определённом этапе боль достигает своего пика и перестаёт расти. Но редко кто может до него добраться. Обычно человек теряет сознание. Ну, или умирает. Но я не могу умереть, так что вариантов меньше. Я провалился в темноту.

— Итак, ты сделал это.

Тьма вокруг обретала форму человеческой фигур с сокрытой тенями лицом.

— Что конкретно? Я в последние дни много чего натворил.

Тёмный громогласно рассмеялся:

— На мой взгляд ничего особенного. Но ты выполнил обязательства, расплатился за молодое крепкое тело, и по крайней мере отсрочил поражение.

— Да-да, месть свершилась, я жив, а эти ублюдки нет. Так было, так есть и так будет. Наконец можно отдохнуть и зажить спокойной жизнью.

— Ха-ха, размечтался. Кажется ты забыл, что выполнил не все взятые обязательства.

— Разве я кому-то что-то обещал?

— О да. Ты взялся немного поработать почтальоном. И само себя послание не доставит. Отнеси это письмо к Рашимилу, да поспеши!

Я замешкался. Чёртово письмо, которое должно лежать у сердца. Ощупав тело я убедился, что даже в это нереально мире конверт по-прежнему на месте.

— Рашимилу? Он же вроде как умер.

— Он слишком долго вглядывался в Бездну и заплатил за это сполна. Но что с того? Смерть адресата доставку не отменяет. В крайнем случае можешь бросить письмо в ящик возле дома. Но лучше найти наследников.

— Да? И что заставит меня выполнить задание? Угрозы или может сразу подкуп?

— Не волнуйся, я пощажу твои самолюбие и самостоятельность. Как обычно, всему виной будет непреодолимое стечение обстоятельств. Так было, так есть и так будет.