За тот год, что я здесь проработал, успел убедиться, что архимаг не то презирает, не то вожделеет магичку, скорее всего и то, и другое, вопрос лишь в каких пропорциях смешаны два этих яда?

— Я до сих пор не понимаю, что среди нас делает это животное? Его единственное достоинство тот огромный отросток, что выпирает из штанов. Неужели в нынешней Империи этого достаточно чтобы занять место в Академии? В то время когда сотни достойных магичек мечтают о подобном месте, мы терпим этого безответственного мужлана! С огромным…

— Будьте снисходительны барыня, — голос Огородничего сочился елеем, и это лучше всего выдавало насколько он взбешён. — На рассвете Хренов получил от меня срочное поручение, прямо связанное с нашим… происшествием.

Да уж, Горелова, с её непримиримой ненавистью ко всему мужскому роду, и Хренов, мужские черты которого столь явно выпирают — воистину горючая смесь. Не удивлюсь, если Огородничий будет до последнего удерживать его в Академии только чтобы позлить нашу горячую девицу. Ну и ради божественных эликсиров, само собой.

За дверью раздались тяжёлые шаги и в проёме возник знакомый силуэт. В руке он сжимал увесистый мешок, из горловины которого торчали ученические сапоги. Пять штук.

— Хренов, вы опять опоздали.

Ха, Огородничий похоже забыл, что Хренов отсутствовал по его поручению, настолько он раздражён. Но Хренов не обиделся и продолжал ухмыляться.

— Да ладно вам, всё равно первые полчаса Горелова как обычно мой хрен обсуждала.

— Да как ты смеешь!!!

— Извиняйте боярыня, не для вас дубок вырос. Разве что выпить… Да нет, не выпью я столько.

— Прошу вас, сослуживцы. Уважайте друг друга и тратьте время на бесполезные ссоры. — Вот теперь в голосе архимага проснулось железо, а значит он вернул самообладание. — Тем более что дело, по которому мы собрались, жизненно важно как для нас, так и для нашей многоуважаемой Академии!

Горелова заткнулась, Хренов продолжал ухмыляться, но тоже молчал. Архимаг продолжил:

— Сегодняшним утром мы не досчитались троих студентов. Мой волшебный глаз указал, что ночью они выставили окно на втором этаже и ушли в сторону леса, где след и пропал. Я отправил многоуважаемого Бирюка Горыныча поискать недорослей. Судя по всему, они в этом мешке?

— Ну, то что осталось, остальное разве что у волков из задниц выковыривать. А ведь говорил бестолочам, что ночью от леса нужно подальше держаться.

— Ты же сам их в лес отправляешь, недоумок! — вспыхнула Горелова.

— Не надо грязи, боярыня. С моих занятий ещё ни один школяр ни разу не пропал.

Прозвучало многозначительно.

— Прошу вас, не надо новых ссор. Бирюк Горыныч, благодарю вас за помощь, нам бы пришлось тратить на поиски целый день. Но благодаря вашей помощи можем с чистым сердцам написать несчастным родителям, что чада их нарушили правила Академии, самовольно ушли в Лес Зачарованный да там и сгинули в клыках тварей хищных. За сим задерживать вас не смею.

— Ну, тогда бывайте, сослуживцы.

На прощание Хренов будто случайно покачал своим достоинством, от чего у Гореловой едва не пошла пена изо рта, но всё же магичка сдержалась.

Едва исполинская фигура скрылась за дверью, архимаг помрачнел пуще прежнего.

— А теперь по делу. Версию для непосвящённых вы услышали, но есть нюансы. Во-первых, при Малафееве был крайне ценный предмет. Да, тот самый. И что-то подсказывает, что ни в мешке, ни, как метко выразился наш великан, в задницах у волков его нет. Во-вторых, выставленное окно, через которые вышли недоросли, вернулось на место, и без всякой магии. В Академии бродит убийца и вор, а у нас серьёзные неприятности. К великому сожалению, за пропавшую драгоценность уже была получена предоплата, и мне придётся приложить значительные усилия, дабы устранить последствия этого конфуза. Не говоря уже о том, что покупателем был отец почившего Малафеева.

— Я всегда говорила, что среди нынешних школяров слишком много всякого отребья. Желаете чтобы я усилила охранные чары на стенах и ограде?

— Да, благодарю вас. Пока что этого достаточно. Можете быть свободны.

Надо же, легко обошлось, пусть я сидел всё собрание словно безмолвная мебель, меня это полностью устраивает…

— А вас, Снегов, я попрошу остаться.

Вот и неприятности. Не нравится мне этот архимаг, и всё же я искренне пытался не портить с ним отношения.

— Разумеется.

Горелова просидела на месте чуть дольше, чем требовали приличия, должно быть проклиная про себя мужланов, что вершат какие-то тёмные дела в тайне от неё, но всё же на конфликт не пошла и убралась прочь.

А голос архимага прозвучал настолько доверительно, что я серьёзно напрягся:

— Семён Гнидович, не сочтите за оскорбление, дабы уберечь вашу репутацию я и решил поговорить наедине. Перед смертью я встретился с Малафеевым, и между дело тот упомянул, что на него пытался напасть Сталин. И вы, став свидетелем стычки, встали на его сторону.

Трое студентов несомненно убиты, и в деле замешан ваш голем. Я вынужден принять меры.

К концу фразы Архимаг чеканил каждое слово спокойным, но не допускающем неповиновения голосом.

— Подождите! Я знаю, Вы мне не доверяете! И для этого есть причины. Но в этом деле я совершенно не при чём! Разумеется, вы вольны повесить на меня всех собак, но это не поможет найти истинного виновника.

Архимаг горько вздохнул.

— Снегов, я и правда хочу вам верить. Вы умный человек и умеете вести дела. Но слишком многое складывается против вас. Разумеется я не мог не навести справки и мастере алхимии, что пришёл из ниоткуда и собирается на меня работать. Легенда о пытливом изобретателе, что интересуется проклятыми артефактами, была действительно хороша, но невозможно скрыть вашу связь с охранкой.

— Вот именно! Я работал на охранку и всегда был предан Империи!

— Ключевое слово здесь «работал». Вас изгнали, значит было за что, но не казнили, значит рассчитывали получить от вас какую-то пользу. Я копнул немного больше чем следовало. Вы были мастером над отравителями, создавали совершенные яды, способные гарантированно убить конкретного человека не оставив никаких следов. Годы безукоризненной службы, величайшая компетентность, и вдруг стремительное падение. С приземлением в нашем, простите мою грубость, отстойнике. Слишком много странностей, на которые я закрывал глаза, пока они не продолжились в Академии.

А вот теперь дело плохо. Мне нужно это место и, хотя подсидеть архимага было бы неплохим решением, я к этому не стремился, избегая лишних хлопот. Но теперь он меня подозревает, а значит я уже не смогу просто его отравить. Что делать? Похоже придётся пойти на крайнюю меру. Рассказать правду. Я закрыл лицо руками, сделал несколько глубоких вдохов, и лишь вернув совершенное спокойствие вновь поднял голову.