– Но ты не можешь не скучать по нему. По Французу. Мне ужасно его не хватает.

– Я скучаю, Пол. Разумеется. Таких, как Френчи, – один на миллион. Я все время по нему скучаю.

– Старина Френчи. Он так многому меня научил. О, он дал мне многое.

– Но, Пол, прошлое может быть опасным. Я никогда не рассказывала тебе – да и вообще кому бы то ни было – об этом. Но после того, как Френчи погиб, я пережила очень тяжелые времена. Я долго приходила в себя. Меня заставили понять, как он губил меня. Мне пришлось выкинуть его из головы. Выкинуть из головы все, что связано с ним, и идти вперед.

– Жаль, что я так не могу.

– Ты можешь. Френчи всегда говорил, что ты самый сильный из всех.

– Ох, Френчи. Старый греховодник. Где его похоронили, Мэрион? Я хотел бы его проведать. Всего один раз, в память о добрых старых временах.

– В Кливленде, Пол. Там очень мило. Его кремировали, а прах похоронили в склепе на тихом кладбище под Кливлендом.

– Может быть, когда-нибудь я туда съезжу, – сказал Пол.

– Пол, ты пьешь?

– Не то чтобы очень.

Он громко засмеялся.

Мэрион неловко кивнула.

Она до сих пор была красивой женщиной, вернее, он все еще мог разглядеть в ней эту красоту сквозь возраст, сквозь ее полноту. Она вся стала какая-то пергаментная. Кожа у нее была такая загорелая, что, казалось, лучилась. И ноги остались стройными и красивыми, как были. Она ведь когда-то работала стюардессой, припомнилось ему смутно. Да, Френчи всегда крутил со стюардессами; их к нему как магнитом тянуло.

– У меня прямо зла не хватает, как подумаю, что он так давно погиб, а я все это время ни о чем не подозревал. Уж хотя бы о его смерти эти уроды могли бы мне сообщить.

– Мне никогда не нравилась секретность. Я терпеть не могла все эти штучки.

– А, они сами не соображают, что делают.

Чарди с преувеличенным презрением махнул рукой. Потом громко расхохотался и снова расплескал кофе.

– Господи, вот уроды, – сказал он.

Мэрион наблюдала за ним.

– Все-таки ты пьешь.

– Дурная привычка. Ничего серьезного. Я пью, мелю языком все, что мне вздумается. Наживаю себе врагов, убиваю время. Я сентиментальничаю, навещаю старых друзей. – Он снова рассмеялся. – Только посмотри на меня. Гоняюсь за призраками.

– Пол, тебе нужна помощь.

– Нет-нет, у Пола все прекрасно. Старина Пол, он силен. Он силен. Френчи действительно так сказал?

– Сказал.

– Я любил его. Мэрион, мне нужно знать. Что они с ним сделали?

Она глубоко вздохнула, остановилась у окна и устремила взгляд на другие такие же дома.

– У нас такой хороший район, Пол. Здесь так зелено и нарядно. Детям тут раздолье. Здесь повсюду бассейны и детские площадки для малышей. И все магазинчики рядом. Это чудесное место. Я так счастлива здесь.

– Мэрион. Прошу тебя, расскажи мне. Я должен знать.

– Пол, я не хочу возвращаться к тем временам. Мне было так плохо. Ты не представляешь себе, как плохо мне было. Думаю, лучше тебе уйти. Ничего не выйдет. Я просто не могу туда вернуться. Ты знаешь, сколько сил я положила на то, чтобы попасть сюда, Пол? Чтобы жить такой жизнью? Это именно та жизнь, о которой я всегда мечтала, Пол, которой всегда хотела.

– Помоги мне, Мэрион. Пожалуйста, помоги. Мне нужна твоя помощь.

– Ты здесь не из памяти о добрых старых временах, Пол. Не из любви или верности. Ты все еще в деле. Я чую это, Пол.

Она стояла у окна.

– Это так важно, Мэрион.

– Это ведь было ужасно, разве не так, Пол? Все то, чем занимались вы с Френчи. Вы казались себе такими героями, такими важными людьми, мотались по всему миру. Ваш долг, так вы это называли. Вы боролись за свободу. Боролись за Америку. Но вы были просто-напросто наемными головорезами. Бандитами. Убийцами. Скажешь, нет? Может, это и есть тот башмак, который подходит вам по размеру.

– Не знаю, Мэрион. Я не знаю, кто мы были такие.

– Френчи рассказывал мне, много лет спустя, что во Вьетнаме несчастные случаи происходили постоянно. Ненужные люди гибли всегда. А солдаты, с которыми вы работали в Южной Америке, были настоящие звери, они ненавидели всех и вся. Там иной раз творилась такая жестокость, что и представить невозможно. Она просто перехлестывала через край.

– Вокруг творилось черт-те что. Такое уж было время.

– "Туго". Так, кажется, вы говорили. Это было любимое словечко Френчи. "Очень туго пришлось, милая", – говорил он, возвращаясь обратно, перед тем как напиться до бесчувствия. А значило это, что уйму людей опять жестоко и бессмысленно лишили жизни ни за что ни про что. Разве не так?

– Иногда.

– Тебе известно, Пол, что последние пять лет своей жизни Френчи не занимался со мной любовью? О да, он пытался, еще как пытался. У него просто ничего не получалось. Война пожирала его. Она уничтожала великого Френчи Шорта. Он пытался выйти из игры, пока она не убила его, и понял, что у него ничего не получится. Он знал это. В последней командировке он знал.

– Знал?

– Вот они, Пол. Смотри.

За двором, за изгородью сломя голову неслись по улице два мальчика и девочка в купальных костюмах и кроссовках; младший мальчик далеко оторвался от других и мчался впереди, пыхтя как паровоз, старший был слишком невозмутим, чтобы это заметить, а девочка со смехом замыкала вереницу.

– Они славные ребятишки, Пол. Очень славные. Они живут у меня всего месяц и пять или шесть выходных в году, и я их не рожала, но Бог мне свидетель, я люблю их, Пол. Бог мне свидетель, я люблю их.

Она обернулась; в глазах у нее стояли слезы.

– Пол, тебе лучше уйти. У меня просто нет сил представлять вас друг другу. Ладно? Иди, Пол, уезжай отсюда.

– Мэрион. Пожалуйста, помоги мне. Как погиб Френчи? Вернись в прошлое, всего один раз. Это очень важно. Ты не представляешь себе, насколько важно.

Женщина начала всхлипывать. Он быстро подошел к ней, но она шарахнулась от его прикосновения.

– Все нормально, – яростно сказала она. – Все хорошо.

Лицо у нее опухло, глаза были красные и заплаканные.

– Он утонул?

– Так было написано в австрийском свидетельстве о смерти. Но...

– Что?

– Пол, когда его готовили к кремации, мне в отель позвонили. Это было в Кливленде. Звонил хозяин похоронного бюро. Он попросил меня подъехать. Я поехала – под дождем, во взятой напрокат машине. Он был совсем старик. Кроме него, там никого не было. Он сказал, что просит прощения за беспокойство, что не хотел никого тревожить. Но в морге что-то напутали, и гроб по ошибке открыли. Он хотел знать, не намерена ли я провести какое-либо расследование. Выяснилось одно обстоятельство, о котором мне следовало знать. Он сказал, что просто пытается обезопасить себя. Ну, я, разумеется, спросила, что это за обстоятельство. Пол, он отвел меня в покойницкую и показал все. Мне пришлось на это смотреть, Пол.