На Коулсвиль-роуд, не доезжая до кольцевого шоссе Белтвэй, огибавшего Вашингтон, Чарди различил в потоке машин "шевроле". Зеленый, с высокой антенной. Все как всегда, не так ли? Казалось бы, они должны были обзавестись новыми машинами, но это неизменно были темные "шевроле". Чарди сбросил газ, и они сбросили газ. Он набрал скорость, и они набрали скорость. Он свернул на бензоколонку, они затормозили у обочины.

Он залил полный бак и заплатил парнишке у кассы.

– Есть здесь где-нибудь поблизости городок под названием Колумбия?

– Это дальше. Прямо по дороге. Еще миль десять.

– Спасибо.

Он вновь влился в поток машин, и "шевроле" последовал его примеру. Чарди немного снизил скорость, и машины позади него засигналили, потом принялись объезжать его. Несколько человек выругались, проносясь мимо. Он ехал со скоростью в двадцать миль в тридцатипятимильной зоне и время от времени приостанавливался в нерешительности. Внезапно позади него не осталось больше машин, кроме зеленого "шевроле", который не мог обогнать его. В зеркале заднего вида маячили две мрачные молодые физиономии, пристально уставившиеся перед собой. Чарди остановился перед светофором.

Когда загорелся зеленый, он переключился на заднюю скорость и выжал газ. Машины с грохотом врезались одна в другую; Чарди отбросило на спинку сиденья. Он тряхнул головой, чтобы разогнать туман, переключился на первую скорость и рванул вперед. Отъезжая, он различил позади смятую в лепешку решетку радиатора преследователей и расползающуюся под двигателем лужу. Один из агентов выскочил из машины и заорал ему вслед:

– Чарди, сукин ты сын!

Чарди покатил по Коулсвиль-роуд.

Он помедлил. Ничего общего с Вашингтоном, да и с любым другим городом восточного побережья или среднего запада. Пожалуй, скорее что-то в духе Калифорнии или представления человека с восточного побережья о Калифорнии. Шикарные деревянные дома, выкрашенные в модные оттенки от коричневого до серого, папоротники на окнах, практичные машины вроде "вольво" или "рэббитов", запутанные извилистые улочки, не ведущие никуда, кроме собственного начала. Он уже час плутал по этой холмистой утопии в поисках необычного адреса: Дворик Босоногого Мальчика, дом 10013. Неужели на этом дворике действительно десять тысяч домов с десятью тысячами "вольво" и десятью тысячами папоротников? И вообще, почему вдруг дворик? Но в конце концов он сообразил. Он отыскал этот самый дворик – это оказалась самая обыкновенная улочка – и подъехал к сбившимся в кучу домам в псевдонормандском стиле. Нужный дом оказался основательным строением, стоявшим на круговом ответвлении от дороги. Чарди свернул туда, отметив на обочине детский трехколесный велосипед, ярко-оранжевый и с низким сиденьем. Выходит, у них все-таки были дети. Или у мужчины, за которого она вышла замуж. Чарди выбрался из машины, перешагнул через велосипед и двинулся по короткой дорожке.

Он постучался. А вдруг ее нет дома и весь этот долгий путь – псу под хвост? Надо было предварительно позвонить. А вдруг она не захочет его видеть? Заранее никогда не скажешь; возможно, по зрелом размышлении она сочтет за лучшее не ворошить прошлое.

Из-за деревянной двери послышался приглушенный голос.

– Кто там?

Страх? Неужели и в этом раю людей тоже снедают тревоги?

– Мэрион, это Пол Чарди.

Дверь немедленно распахнулась.

– Господи, Пол!

– Привет, Мэрион. Надо мне было позвонить. Я случайно проезжал мимо и подумал: была не была!

– Как ты меня нашел? У нас в Колумбии с первого раза никто ничего не находит.

– Повезло, – ответил он, решив не пускаться в рассказы о потерянном часе.

– Проходи.

Она провела его в гостиную, комнату в кремовых тонах, полную комнатных растений и света и обставленную скромной чистенькой мебелью.

– У тебя уютно.

– Прости за беспорядок. В этом месяце у нас гостят дети моего мужа.

– Не переживай. Видела бы ты мою берлогу.

– Присаживайся, Пол. Кофе будешь?

– Спасибо. С удовольствием.

Она отправилась варить кофе, а он уселся на диван.

– Пол, – донеслось из кухни, – я очень рада тебя видеть.

Она появилась на пороге с двумя чашками.

– Насколько я помню, ты всегда пил черный.

– Я не изменил своим привычкам. Помнишь ту ночь в Гонконге? Мы с Френчи только что вернулись из Вьетнама. Ты встречала нас в аэропорту. В шестьдесят шестом или в шестьдесят седьмом?

– В шестьдесят шестом.

– Да, в шестьдесят шестом. А как мы отпраздновали возвращение? Отправились в то местечко в Хэппи-Вэлли. "Золотое окно", что ли. Прямо по соседству с мебельной фабрикой, и там пахло лаком и ревела циркулярная пила. А помнишь, какие там были рыбы, целых шесть прудов? Они были с подсветкой? Господи, как мы тогда напились. Во всяком случае, мы с Френчи. А на следующий день в восемь тридцать у нас была назначена встреча с Саем Брашером. И ты еще заставила таксиста найти какое-нибудь местечко, которое работало бы в пять утра. А там заказала кофе и заставила нас его выпить. Черный кофе. И не пустила нас обратно в гостиницу. В ту ночь ты спасла наши шкуры, Мэрион. Помнишь?

– Да, Пол. Помню.

Чарди откинулся на спинку дивана, сделал глоток кофе.

– Да, ночка удалась на славу.

– А помнишь девицу, которая никак не хотела от тебя отвязываться? В "Золотом окне". А потом ты исчез на три дня, когда уладил все вопросы с Саем Брашером.

– Ну да, – сказал Чарди.

– Ну мы-то, разумеется, знали, где ты был.

– Ну да, – повторил Чарди, ухмыляясь, как будто помнил свою мимолетную подружку.

И тут он и в самом деле ее вспомнил, девицу с азиатскими чертами лица. Она жила в городе, в обшарпанной маленькой квартирке вместе с тремя детьми. Он тогда подцепил от нее триппер. Френчи тоже с ней спал, но это было после другой командировки, уже без Мэрион.

– Мэрион, у меня просто из головы это не выходит. Эх, вот были времена.

– Я раньше тоже вспоминала об этом, Пол.

– А теперь нет? Господи, как это тебе удалось? Я так и увяз в шестидесятых.

– Вы тогда были совсем молодыми. Это была ваша молодость. Молодость всегда вспоминаешь с тоской. А я... наверное, это связано с тем, что я начала новую жизнь. У меня другая семья. Другие друзья. А у тебя просто другой виток того же цикла.