"Майлз, – сказал Чарди, – это придется сделать тебе. Тебе придется пойти туда и выудить эту информацию".

Он уже миновал первый кордон, где у него проверили пропуск, преодолел коридор "Д" и добрался до лифта. По пути ему несколько раз встречались наряды охранников, обходящие помещения даже сейчас, после закрытия; они вежливо улыбались и первым делом смотрели на пропуск, который висел на цепочке у него на шее. Ланахан дождался лифта, вошел в него, спустился в тишине, чувствуя на себе слабое действие силы тяжести. Сквозь щель между дверями пробивался моргающий зеленоватый свет. Наконец лифт остановился, и двери разъехались, выпуская его в еще один залитый зеленоватым светом зал, где ожидали охранники.

– Привет, – бросил он преувеличенно беззаботно, и они взглянули на него с плохо скрываемым безразличием. – Ланахан, оперативный директорат. Направляюсь в "яму".

Их взгляды впились в его фотокарточку, впаянную в пластик пропуска, потом в буквы по краю, означавшие его право находиться здесь, потом мазнули по его лицу и вернулись к фотографии.

– Вам придется отметиться, мистер Ланахан.

– Отметиться? Раньше было не нужно...

– Это нововведение прошлого месяца, – спокойно сообщил тот охранник, что был помоложе.

– Вечно они что-нибудь придумают, правда? – Майлз быстро нацарапал на карточке свою фамилию.

– Секундочку, – остановил его охранник.

Он взял карточку, вставил ее в какой-то аппарат, который заглотил ее и через секунду выплюнул обратно.

– Машина говорит, что это действительно вы. Вот.

Охранник церемонно пошарил в ящике и вытащил новое ожерелье с подвешенной к нему пустой пластиковой карточкой. Он передал ее Ланахану.

– Она покрыта специальным сплавом. Если вы забредете не туда, куда надо, сенсоры почувствуют вас и дадут сигнал тревоги.

Перспектива тревоги Майлза отнюдь не воодушевила. Он слабо улыбнулся, опустив голову, чтобы позволить нацепить на себя новое украшение, и направился к двойным дверям. Они с ленивым пневматическим шипением разъехались, и он двинулся по еще одному длинному коридору. Стены были голые, он понял, что идет по туннелю, примыкающему к "яме". В конце концов он подошел к входу, где со времен его работы ничто не изменилось: столы, за которыми восседали начальник отдела компьютерной безопасности и его сотрудники, располагались по бокам от самой двери, вращающегося агрегата, который перемещал человека из одного мира в другой.

В столь позднее время никого из руководства не должно было быть на рабочем месте. И действительно, там сидел только парень, чуть младше Майлза, которому выпала очередь дежурить в ночную смену. Он показался Ланахану смутно знакомым. Заметив приближающегося Майлза, парнишка поднялся ему навстречу с улыбкой.

– Мистер Ланахан!

Майлзу вдруг пришло в голову, что он, должно быть, сделался для обитателей "ямы" чем-то вроде героя. Во-первых, потому что достиг здесь таких высот благодаря цепкому, как у гунна, уму, специально приспособленному к работе с зелеными буковками в этом громадном прохладном помещении без единого ветерка. И во-вторых, потому что совершил невозможное – выбрался отсюда, влился в основную массу. Да к тому же еще и стал оперативником, принимал участие в крупной операции!

– Привет, – сказал он.

– Блюштейн. Майкл Блюштейн. В последние пару месяцев вашей работы здесь я еще только начинал.

– Ах да. То-то мне показалось, что я вас знаю.

Рядом с Ланаханом Блюштейн казался великаном, белобрысым веснушчатым великаном. Майлз никогда еще не видел еврея со столь типично протестантской внешностью – вплоть до голубых глаз и крупных костлявых рук и запястий. Блюштейн завладел ладонью Ланахана, сжал ее, переваривая услышанное.

– Я был здесь в ту ночь, когда вы засекли тот израильский туннель. Помните?

Ланахан помнил.

– Вы вычислили, что израильтяне построили туннель для подслушивания неподалеку от шифровальной комнаты в советском посольстве в Берне. Если я правильно помню, вы отследили это по подлинным разрешениям на строительство, которое они вели для прикрытия.

– Я предсказал, основываясь на этих данных, где можно искать такие разрешения, – поправил Ланахан: он любил во всем точность.

Но Блюштейн был прав. Открытие Ланахана позволило американским оперативникам в последующие несколько недель подключиться к наземным израильским линиям связи и получить все сведения, которыми располагали израильтяне. Этот источник исправно поставлял им информацию целых шесть месяцев, к тому же на халяву. А когда израильтяне, у которых якобы была так хорошо поставлена разведка, предложили продать им эти же сведения, они так и не поняли, почему американцы ответили отказом.

И все благодаря тому, что Ланахан, сидевший за терминалом в десятке тысяч миль от них, случайно наткнулся на никем не замеченное донесение от какого-то английского внештатника. Он сообщал, что видел в одном кафе в Берне гражданина Израиля, вместе с которым давным-давно учился в Оксфорде, постигая азы горного дела.

Ланахан кивнул, вспоминая вечер своего торжества два года тому назад. С тех пор торжествовать ему приходилось нечасто.

– В ту ночь мне выпала очень большая удача.

– Несколько месяцев назад у меня тоже случилась ночь удачи – вообще-то это было воскресенье удачи. Я...

– Конечно, на самом деле мы сами куем свою удачу. Чем ты лучше, тем больше тебе везет. Верно?

Блюштейн улыбнулся.

– Да, – сказал он. – Да, это действительно так. Ну, теперь все пойдет как по маслу.

Ланахан едва не лопался от самоуверенности.

– Мне тут ребята сверху дали одно дурацкое поручение. Я хотел бы запустить диск за семьдесят четвертый год, посмотреть, нельзя ли чего-нибудь оттуда выжать.

– Сегодня у нас затишье. Я могу попросить кого-нибудь сделать это для вас.

– Нет, не беспокойтесь. Это не займет много времени. И потом, я, похоже, сам немного соскучился по клавиатуре.

– Пожалуйста. Я позвоню в дискохранилище и все устрою.

– Прекрасно, – отозвался Майлз.

– Только позвольте мне сначала взглянуть на вашу форму двенадцать, – сказал Блюштейн, лучезарно улыбаясь Майлзу.