— Сколько лет мы не виделись! — обрадованно произнес Дегатти. — Лет сто!

— Я еще не так стара, — улыбнулась Оллиния. — Всего семьдесят.

— О, ты не постарела ни на день! Все та же прекрасная лилия, образ которой я храню в своем сердце!

— Ты тоже почти не изменился с годами, — потупившись, сказала Оллиния. — Я слышала, ты получил премию Бриара. Я тебя так и не поздравила.

— Спасибо… но это было шестнадцать лет назад.

— До нас тут новости доходят нескоро. Мы живем уединенно… мы… я. Я недавно овдовела.

— Я даже не знал, что ты была замужем, — вздохнул Майно. — Соболезную. Меня… не приглашали на свадьбу. Уверен, он был хорошим индивидом, раз ты выбрала его.

— Да, он был хорошим человеком, — вздохнула и Оллиния. — Но не волшебником. Он умер в прошлом году… просто от старости.

— Человеком?.. не эльфом?..

— Да, человеком… похожим на тебя… межевой рыцарь… был им в молодости. Потом ему был дарован надел милостью его величества, и мы счастливо жили до его смерти…

— А где вы живете?.. жили?..

— В великом княжестве Залвен, на самой окраине. Здесь хорошо. Густые леса, озера, заливные луга… моему единорогу тут привольно. А ты как поживаешь?..

Майно проверил, где там Лахджа. Супруга в разговор не вмешивалась, всем видом демонстрируя, что ей дела нет до каких-то старых знакомых ее мужа. Она даже ушла вниз пить какао, но Майно ежесекундно ощущал ее подключение к своим глазам и ушам.

— О, у меня все прекрасно! — воскликнул волшебник, откинувшись в кресле и вытянув дальнозеркало перед собой. — Я переехал в родовое поместье, дописываю монографию… Моим фамиллиарам тут тоже привольно.

— Это значит, что твой батюшка скончался? — сочувственно спросила Оллиния.

— Да, почти сорок лет назад. Хотя он все еще иногда заявляется как домашний призрак… но он редко покидает чердак.

— Скажи… а правда, что у тебя много фамиллиаров, и среди них даже высший демон? У меня все не было повода позеркалить, спросить… а на днях ты мне вдруг приснился, и я вспомнила, как давно мы не общались…

— Да, у меня девять фамиллиаров, и среди них высший демон, — закинул ногу за ногу Майно. — Приснился, говоришь?..

Он откинулся в кресле и водрузил ступни на ночной столик. Енот, который как раз зашел протереть пыль, одарил своего человека бешеным взглядом и принялся подчеркнуто подметать именно вокруг него, то и дело задевая ноги метелкой.

— Вот, один из моих пушистых друзей, — показал его в дальнозеркало Майно. — Поздоровайся с Оллинией, Ихалайнен.

— Ты дал фамиллиару имя?.. — удивилась волшебница. — Оригинально. Или у него уже было?..

— Нет-нет, там… там просто так получилось. У меня у всех фамиллиаров есть имена… кроме рыбки. Рыбка не хочет.

Он Поплавок. Я настаиваю.

Поплавок — это дохлая рыба. Которая всплыла. Я пока еще живее всех живых.

Надо думать, раз подслушиваешь. Вы тут все греете уши, что ли?

Нет.

Нет.

Нет.

Нет.

Ладно, заткнитесь, я не слышу Оллинию!

Бе-бе-бе, Оллиния-Оллиния, любовь моя!..

Разговор, впрочем, долго не продлился. Оллиния не спрашивала напрямую, но Майно все же пришлось упомянуть, что он женат и у него три дочери. И после этого беседа как-то очень быстро завяла. Оллиния пожелала Майно всего самого лучшего, заверила, что всегда будет помнить их школьный роман, и отключилась.

Когда волшебник спустился вниз, Лахджа пила какао. Все еще сидела с чашкой, стискивая ручку так, что та раскалилась. Майно заботливо произнес:

— У тебя сейчас какао вскипит.

— Я такое люблю.

— Ты такая красивая, когда злишься.

— Я не злюсь. Кто эта Оллиния?

— А… да, так, одноклассница. Мы с ней… дружили в школе. Ничего серьезного, мы были подростками.

— А… понятно… И она вспомнила про тебя, как только овдовела?

— Ты все-таки подслушивала, — укоризненно произнес Майно.

— Да ладно… это просто одноклассница. Я вот, как видишь, не запрещаю тебе общаться с кем хочешь.

— Да… думаю вот, не пригласить ли ее к нам на чай…

— Залвен на др-ругом конце мир-ра! — тут же встрепенулся попугай. — Без пор-ртала добр-раться тр-рудно!

— Да, ты прав, — кивнул Майно. — Глупо ехать через полмира ради чашки чая. Лучше в гости. На луну, а то на две… как раз лето начинается! Она овдовела, ей сейчас грустно, одиноко, нужна приятная компания…

— О да, с удовольствием разделю с вами компанию, — вдруг улыбнулась Лахджа.

Взгляд Майно стал задумчивым. Будучи мужчиной, он не мог не взволноваться при таких мыслях. Но он видел глаза жены и слышал ее эмоции. Подавляемые, тщательно скрываемые… но он понял, какой ответ сейчас будет правильным.

— Нет, думаю, ей будет неудобно, — принял верное решение он. — Все-таки у нас общее прошлое, будет неловко… и нас это стеснит. Я дописываю монографию, тебе надо следить за детьми, у Астрид экзамены в КА… не до гостей, пожалуй.

— Пожалуй, — согласилась Лахджа.

С кухни доносилось позвякивание и шкворчание — Вероника готовила себе завтрак. Две луны назад ей исполнилось пять, и она приняла решение быть самостоятельным, ни от кого не зависящим существом.

Родители поощряли в ней эту черту, потому что поступать в Клеверный Ансамбль ей предстоит очень рано. Не в этом еще году, сейчас она все-таки слишком мала, но, возможно, в следующем.

Майно и Лахджа с умилением смотрели, как Вероника сосредоточенно вышагивает с подносом, на котором в идеальном порядке разложены яичница из двух яиц, два ломтика жареного бекона, два треугольных куска жареного хлеба, разрезанный пополам помидор, три разрезанных пополам жареных шампиньона, масленка, солонка и чашка апельсинового сока.

— Я почти не помогал, — гордо сказал Ихалайнен, наливая Майно кофе. — Еще немного, и она научится варить суп.

Завтракала Вероника всегда в столовой, на одном и том же месте. Том стуле, что третий слева, считая от кухонной двери. Все знали, что это ее стул. Астрид однажды уселась на него, чтобы повредничать, и Вероника встала рядом и не уходила, пока сестра не освободила место.

Но сейчас Астрид в школе. Вот уж кто-кто, а она правилами и традициями голову не забивает. Просто лопает что попало и летит в Радужницы или, если угадывает со временем, догоняет големический омнибус, в котором едут ее друзья. Астрид заканчивает четвертый класс, летом будет сдавать экзамены в Клеверный Ансамбль, и маме из-за этого немного грустно, потому что ее земляничка будет возвращаться домой только на праздники и каникулы.

Едва Вероника уселась и разложила поднос, как перед ней появилась книжка. За минувший год она прочла все детские книги из домашней библиотеки и постоянно требовала новых. Она уже понемногу нацеливалась на более взрослые вещи, присматривалась к бесчисленным томам «Рыцаря Парифата» и другой низкопробной литературе.

Родители ей в этом потакали. Когда Вероника читала, она не призывала демонов. Она вообще не делала ничего предосудительного.

Чтение — прекрасное хобби, потому что когда ребенок читает, он не барагозит.

И она понемногу взрослела. На нее еще и очень повлияли полторы луны сиротства — без родителей, с одной только Астрид и наезжающими родственниками. После этого Вероника стала особенно серьезной и ответственной.

— Что читаешь, ежевичка? — спросила мама.

— «Веселые приключения Гортика и Тугейки в стране Экономика», — показала обложку Вероника.

На обложке два бушучонка бежали по усыпанной цифрами дорожке. Книгу явно подогнал Совнар, причем переведенную на парифатский, потому что на паргоронском Вероника не читала.

Ее вообще начинало огорчать, что она читает только на парифатском. Она иногда тайком призывала книжки из других миров, но каждый раз обнаруживала, что не понимает ни слова. Лахджа на ее пятый день рождения наведалась к Зукте, проверила насчет лингвистических Ме, но именно универсального, позволяющего читать на любом языке, у него не нашлось, а знание эльдуальяна или оксетунга погоды не сделает. Тем более, что на Парифате почти нет книг, не переведенных на парифатский.