— Я не мерзну, а Копченый мерзнет, и он не хочет выходить, — проворчала Астрид. — Хотя у него есть теплый плащ и кольцо-согревалка.

Она сердито уставилась в зеркало. Обычное, не волшебное. Отражение улыбнулось Астрид, и та коснулась холодного стекла. По нему поплыли круги, как на поверхности воды, пальцы вошли внутрь… а потом мама дернула Астрид за шкирку.

— Не лазь в Зазеркалье без спроса, — потребовала она. — Тебе еще рано.

— Все мне рано, — забубнила Астрид, демонстративно распахивая окно и вылезая наружу. — Зазеркалье рано… темное творение рано… Все скверной засрешь, все скверной засрешь… У папы волосы из-за тебя лезут… Вороны дохлые на пороге…

— Астрид, через полгода сдашь экзамен, поступишь в КА и там делай, что хочешь, — устало сказала мама, выкидывая дохлую ворону. — Это будет уже не моя забота, а твоих преподов.

— Бе-бе-бе, — только и ответила Астрид.

Она хотела еще и показать неприличный жест, но сдержалась. Ладно уж, мама все-таки из мертвых вернулась. С ней теперь надо как-то помягче, наверное.

В день возвращения родителей Астрид была в какой-то неописуемой эйфории. Сразу после того, как тот, кровный папа, свалил в Паргорон, и Астрид ОСОЗНАЛА, она целый час, наверное, просто обнимала то маму, то ежевичину, то настоящего папу, то Снежка, то снова ежевичину, и показывала маме сытую Лурию, хвастаясь, что та выжила только благодаря Астрид, и снова тормошила папу, хотя тот только гладил дочерям головы и пытался уснуть, а вокруг восторженно лаял Тифон, а Лурия смеялась и тискала Токсина, а мама улыбалась так лучезарно, что казалась не демоном, а Светоносной, и вообще все были в каком-то безумном, невозможном восторге… но потом Астрид привыкла, что родители и фамиллиары снова дома, и все как-то постепенно пошло своим чередом. Вместе с мамой вернулось и ее ворчание, и угнетение, и вообще много чего неприятного.

А на Лахджу с возвращением обрушились домашние хлопоты. Майно и фамиллиары тяжело перенесли плен у Сорокопута и даже несколько дней спустя плохо себя чувствовали. Снежок лечил остальных, но он и сам хворал, так что ему приходилось несладко. Тифон все время дремал у пылающего камина. Матти сидел на жердочке, пряча голову под крыло. Ихалайнен вяло таскался с метелкой, поминутно чихая…

— Да сиди ты! — прикрикнула Лахджа. — Вон, ванну горячую прими!

Но хуже всех приходилось мастеру фамиллиаров. Он пропускал через себя хвори каждого в сообществе, так что целыми днями лежал в обнимку со Снежком и пил куриный бульон. А когда ударили морозы, ему стало особенно худо, и он начал бредить.

— Одеяло, суп и энергетический эликсир, — сгрузила свою ношу Лахджа.

Она укутала мужа, положила руку ему на лоб, немного подумала и сама скользнула под одеяло.

— У моих предков был обычай, — шепнула она мужу на ухо. — Когда воин болел, его согревали своими телами обнаженные девы.

— Красивый обычай… — слабо улыбнулся Майно, вновь проваливаясь в дрему.

Лахджа прижалась покрепче. Их мысли смешались, она помимо воли проникла в сновидения мужа. Ее накрыла смесь потаенных мыслей, скрытых фантазий и особенно ярко — постыдных воспоминаний. Лахджа деликатно подменяла этот горячечный бред на спокойные природные образы. Лесную поляну, журчание родника, пение птиц.

В этом состоянии Майно не мог контролировать свой чулан памяти, и Лахджа невольно узрела кое-что из того, что он обычно от нее прятал. Те переживания и события, которыми не делятся даже с самыми близкими, которые хоронят в самых глубинах и стараются лишний раз не вспоминать.

В горячке Майно снова перенесся в Паргорон. В те годы, когда бесцельно и бездумно странствовал по нему в поисках незнамо чего, когда каждый день дрался с демонами и соблазнял демониц. Через его глаза Лахджа увидела себя во время охоты Тасварксезена, услышала первые мысли мужа при виде нее… вот извращенец.

— Не лезь… в чужую… голову…

Но Лахджа уже не могла остановиться. Она увидела Майно в «Соелу», во время посиделок с Янгфанхофеном и… Бельзедором⁈ Он никогда этого не упоминал!

Баек Корчмаря она не услышала даже так, даже в этом состоянии. Увидела только, как Майно сидит у стойки час за часом, день за днем. Увидела других посетителей… увидела, как ее муж дерется с лепреконом… что?..

— Зачем ты избил карлика? — удивилась демоница.

— Не спрашивай…

Но Лахдже стало интересно. Она попыталась залезть глубже, но байка Янгфанхофена так и осталась туманным пятном. Она только увидела, как ее муж ни с того ни с сего наезжает на сидящего рядом лепрекона, потом выходит с ним наружу и начинает драку… да что там была за предыстория⁈

— Это наше… с ним дело…

Майно запаниковал. Он метался в бреду, но чувствовал, что жена вползает в самые тайные закоулки его памяти — и попытался все же закрыться, но сделал только хуже. Распахнулось самое заветное, и перед Лахджой предстала плеяда его бывших… ого, сколько их оказалось!

Там были самые разные девушки. Много, весьма много, но почти все — мимолетные пассии, ни с кем не было продолжительных отношений. Мелькнула среди них и Виранелла Менделли… причем не в одиночку, а с целой командой своих немтырей!..

Лахджа бы высказалась по этому поводу, но тут увидела…

—…С Абхилагашей⁈ — аж вылетела она из-под одеяла.

— Да мы с тобой даже знакомы не были! — простонал Майно. — Я же не знал!

— Да ты знаешь, как она надо мной издевалась, пока я была смертной⁈ Да я из-за нее чуть не погибла!.. дважды!.. Это она меня Хальтрекароку выдала!

— Да я-то откуда мог знать⁈ Я просто…

— Что просто⁈ Что?

— Вот поэтому я это и утаивал, — проворчал Майно, усаживаясь на подушках и беря миску. — Знал, что будет такая реакция… и суп остыл.

Он машинально одолжил у Тифона огненное дыхание и подогрел бульон. Хороший признак — если волшебник начал колдовать, он идет на поправку.

— Но теперь понятно… — протянула Лахджа. — Теперь понятно, почему ты ее спас от Сорокопута… понятно теперь…

— Я спас⁈ — аж поперхнулся Майно.

— Ну не я же. Я-то из расчета. А ты даже не особо возмутился. В тебе и вопроса не назрело никакого. Она нас пыталась убить, отдать Сорокопуту, а я с ней договорилась, и тебя это устроило. Не так ли?

— Ты договорилась с ней, а я в чем-то виноват.

— Да. Рада, что мы все прояснили. Еще и зафамиллиарить ее хотел. Хочешь себе гарем из демониц, мерзкий столетний волшебник?

— Это была просто угроза!.. я не собирался этого делать!

— Но мог?.. это же не был просто блеф? Теоретически ты мог ее силой к нам сюда… добавить?..

Майно Дегатти отвел глаза. Он мог. Не собирался, но мог… и супруга, конечно, эти его мысли услышала.

— Ты пока болеешь, и я не буду слишком обижаться на тебя, — успокоила его Лахджа. — Но потом тебе конец. Ничто не будет забыто.

— Ты ведь прекрасно видела, что это было лишь мимолетное… приключение. Как у тебя с титаном Диагроном.

— Поэтому ты жив.

— Серьезно, ты просто увидела титана и решила, что неплохо бы записать его в коллекцию? Неважно, какого, первого попавшегося?..

— Ну это был породистый экземпляр. И не меняй тему. Мы сейчас не обо мне говорим.

— О-о-о, я говорю о тебе! — хищно клацнул зубами Майно, едва не перекусив ложку. — Принеси еще супа.

— Пусть тебе Абхилагаша носит суп. Ах да, ей же покиру на тебя и вообще на всех.

С этими словами Лахджа и удалилась, забрав все-таки пустую миску. А потом, сделав все-таки должную паузу, принесла еще. И она, конечно, немного разозлилась на мужа, но только эмоциями, а логикой-то она понимала, что до знакомства с ней он имел полное право… гулять где вздумается. Теперь-то он остепенился и любит только ее.

Так, стоп, это сейчас ее мысли?.. Нет, Майно слишком слаб, он не сумел бы незаметно. Да и вообще он так не делает… по крайней мере, ни разу не палился.

Съев вторую тарелку и выпив горячего чая, Майно прикрыл глаза и постарался снова уснуть. Рядом затарахтел Снежок, и по телу разлилось целительное тепло.