Не радовала ее и реальная еда, которую енот наготовил для совместного ужина. Астрид все еще переживала полученную три дня назад взбучку и ее последствия. Выговор от декана, выволочку от Гробаша и особенно — то, как с ней обращалась мама. Астрид возила ложкой в картофельной каше с куриными кусочками и дулась, недовольно дулась, еще никому сегодня не сказав ни слова.

Она даже с папой не поздоровалась, с которым столкнулась в воздухе, над улицей Тюльпанов. Папа летел с работы, а Астрид — с учебы, но они друг другу даже не кивнули, сделали вид, что они незнакомые человек и демон, которым просто надо в один и тот же подъезд… квартиру… портал.

Мама ей не зеркалила. Не спрашивала, как дела. Ни разу не навестила с тех пор. Ну да, прошло всего три дня, но она, вообще-то, в лазарет угодила и… и вообще, какого кира⁈

— Представляешь? — ожесточенно сказала она Копченому, который сидел с ними за одним столом. — Ни разу. Ни одного. Как будто я ей не дочь.

— Угу, — кивнул Копченый, тыкая вилкой в стейк.

Папа и мама ничего не сказали. За этим столом Астрид говорила только с Копченым. А родители делали вид, что их дочери больше не существует.

Как будто это не они ее так отвратительно воспитали!

Так, стоп. Получается, что она признает как бы, что… а-а-а!..

— Я наелась! — воскликнула она, демонстративно отодвигая тарелку.

Потом передумала и пододвинула ее обратно.

Майно и Лахджа не обращали внимания на душевные терзания старшей дочери. Их сейчас сильнее волновала средняя. Они обсуждали, как разумней всего воспользоваться оставшимся временем.

Вступительные экзамены будут летом. До них полгода. И за эти полгода Веронике нужно пройти путь, который другие проходят за пять лет.

Практические испытания не вызывают опасений. Это оценка таланта — а он у Вероники исключительный, это слепому видно. Но за практические испытания максимум — шестьсот баллов. Еще четыреста можно набрать на обычных экзаменах по общему образованию. Умению читать, считать и все такое. В Клеверный Ансамбль обычно поступают в десять-двенадцать лет, и у обычных абитуриентов это не вызывает ни малейших затруднений… при наличии способностей, конечно.

У Астрид не было никаких проблем. И у Мамико тоже. Они обе получили высокие оценки и за экзамены, и за испытания — и обе поступили на бюджет.

Но Веронике весной исполнится всего шесть. Она еще даже не ходила в школу. Она очень развитая девочка для своего возраста, но все равно не дотягивает до нужного уровня.

А просрочить время нельзя. Экзамены нужно сдать минимум за луну до начала занятий, чтобы тебя успели внести в списки поступающих. Проворонишь — и поступишь уже только в следующем году.

Майно покрывался потом при мысли о еще одном годе.

— По истории Веронику натаскает дедушка, — сказал он. — Но для всего остального нужно найти домашних учителей. Я сам теперь не могу, я теперь ректор.

Лахджа аж хрюкнула. Слово «ректор» Майно каждый раз произносил четко, громко и с плохо скрываемым удовольствием. Чувство собственной важности из него аж сочилось.

Еще больше этим гордился только его отец. Гурим Дегатти сегодня явился из Шиасса и уселся за стол, впервые за многие годы глядя на сына, как на что-то хорошее.

— Я знал, что у меня все же получится сделать из тебя достойного продолжателя нашего рода, — произнес он. — Случались, конечно, сомнения. Ты давал повод для них. Но в итоге все закончилось наилучшим образом. Должен признать, лауреаты Бриара в нашем роду бывали и прежде, деканы тоже случались… а вот ректора еще не было. Впервые кто-то из Дегатти вошел в ученый совет Мистерии. Я… пожалуй, теперь я готов упокоиться с миром.

— Ты и так упокоился с миром, — хмыкнул Майно.

— Не перечь мне, сын. Звание ректора не дает тебе такого права.

Лахджа не выдержала и в голос засмеялась.

Они не замечали, что Астрид все сильнее раздувается от ярости. Она-то ждала, что дома ее либо все-таки пожалеют, либо начнут отчитывать. Но они… они ее просто игнорируют!

Она сама собиралась всех игнорировать! Это нечестно! Это не должно работать в обе стороны!

— У нас, между прочим, маносборческая практика началась! — громко произнесла она. — Сложная! Некоторым девочкам от нее плохо! Одну вообще тошнит все время!

— У-ум… — вяло кивнула мама.

— Ну простите меня! — сломалась Астрид. — Я не буду так больше делать! Я сейчас искренне извиняюсь!

— У-ум…

— Ну что мне сделать, чтобы меня простили⁈ Хотите, я сто кругов вокруг дома пробегу⁈

— Я хочу, чтобы ты не была такой злой девочкой, — сказала мама. — И не нападала на людей, пытаясь отнять их еду. Это глупо, жалко, недостойно…

—…И после этого за мной будут охотиться соларионы?.. — прищурилась Астрид.

Лахджа сконфузилась. Этим летом они узнали, как именно волшебник с «Благого вестника» сумел ее отследить. То крабовое рагу дорого ей обошлось… но она ж не знала! Она ни на кого не нападала, а просто тихонько скрысила… это было совсем другое.

И она извинилась перед мэтром Драйбо. Даже поставила ему выпивку. Они квиты.

— А, а, а?.. — насмешливо спросила Астрид, поняв, что Совершенная Меткость снова ее не подвела. — Тебе можно, что ли?

— Первое — я тогда не знала до конца, как работает Зов Еды, — стала загибать пальцы мама. — Второе — я твоя мать и не должна перед тобой оправдываться. Третье — лопай молча.

— Ага, затыкаете рот, когда слышите правду⁈ — хищно оскалилась Астрид.

— Никто тебе рот не затыкает, — холодно произнес папа. — Просто в той ситуации ты поступила худшим образом из возможных.

— Я есть хотела! Мне мало сотворенной еды!

— Тебе так кажется, потому что ты всю жизнь ела только настоящую. Физиологической потребности у тебя в ней нет. Но если все совсем плохо — почему просто не заказываешь себе отдельно? В столовых КА очень дешево.

— Да не хочу я тратить свои деньги на еду! — засопела Астрид.

— Вот упрямица… ну давай тебе карманные деньги прибавим.

— Давай!

— Но ты все равно не будешь тратить их на еду, да? — хмыкнул папа.

— Вот еще. Я не дура.

— Ну и страдай тогда, не дура… или почаще медитируй. Внешняя мана возместит то, чего тебе не хватает в сотворенной пище.

— Правда⁈ — обрадовалась Астрид.

— Правда, правда. Кстати, у тебя на маносборчестве все нормально? У меня по первости живот все время крутило.

— Это странно, — заметила Лахджа.

— Да просто некоторые студенты поначалу не могут настроиться только на ману и разгоняют по нади еще и прану. А это влечет самые непредсказуемые телесные нарушения.

— Да, Свизанне препод то же самое говорит, — кивнула Астрид. — Он ей прописал какую-то микстуру, но она что-то не помогает.

— Поможет только практика, — заверил папа. — Медитировать, бегать в туалет, снова медитировать…

— И поменьше нервничать, — добавила мама.

— А на остальных предметах как у тебя дела? — спросил папа. — Везде успеваешь?

— Да везде, — пожала плечами Астрид. — Кроме физмагии.

И она подвинула себе второй стейк. Мясо, настоящее реальное мясо брызнуло соком, и по телу аж пробежала дрожь.

— Физмагии?.. — не понял папа. — В смысле?.. Ты?..

— Ну… у отдельных студентов более высокие нормативы, — уклончиво ответила Астрид.

Майно Дегатти окинул ее изумленным взглядом. Он вдруг заметил, что за последние полгода дочь не только подросла на полпальца, но и заметно окрепла. Постройнела, стала очень жилистой, раздалась в плечах.

И вон как мясо метет. Почище гохерримов.

— Проблем в школе никаких нет? — спросил он. — Помочь не нужно?

— Не, — отмахнулась Астрид. — Нормально все.

Она по-прежнему восемь раз в луну воевала с Гробашем, но это их война, их усобица. Гробаш пытается довести Астрид до слез, Астрид пытается убить Гробаша. Все нормально.

Вмешивать папу-ректора она точно не станет. Это все равно что признать поражение. Гробаш, конечно, после такого отвяжется, но смотреть на Астрид будет, как на ничтожество.