— Мы не государство. У нас нет налогов.

— Нет налогов?.. А на что вы существуете?

— Сеть порталов. Артефакты Индустриона. Крематистериум. Тезароквадика. Метеорика. Все это принадлежит Мистерии и приносит огромные деньги. Клеверный Ансамбль и Типогримагика на самоокупаемости — большинство ведь учится платно. Ну и вообще… мы ж волшебники. У нас совсем другая экономика.

Лурия тем временем вскарабкалась на подоконник веранды и жадно уставилась в окно. Снаружи уже темнело, но все еще хорошо виднелась молодая яблоня и птичья кормушка на ее ветвях.

О, это была поистине царская кормушка! Смесь из разных видов зерна, дробленых круп, ядер подсолнечника, семян тыквы и орешков. Сушеные ягоды, мелко нарубленные сухофрукты, а также полоски сала и мяса, облюбованные синицами.

С тех пор, как Лахджа это здесь повесила, за окнами гостиной бурлил птичий базар. Снежок все время держал его под наблюдением, а Матти иногда прилетал и что-то рассказывал своим дальним неразумным родственникам.

— Посмотрите, какая жирная синица, — произнес Снежок задумчиво. — Она объедает других. И, наверное, не сможет быстро взлететь, если… ну так, если вдруг что-нибудь… случится.

Он облизнулся. Старый фамиллиар абсолютно не нуждался в этом комке пуха и костей, но животные инстинкты окончательно подавить не мог.

— А зачем синичкам мясо? — спросила Вероника, тоже вышедшая на веранду.

— Чтоб они не ели других птичек, родная, — объяснила мама ласково.

— Что?..

— Ну да. Если синички голодны зимой, они расклевывают головы другим птичкам. Клювиками. А потом кушают.

Вероника сглотнула. Маленькие желтенькие пташки в аккуратных шапочках вдруг перестали казаться милашками. Они стали зловещими и пугающими.

— Мы откупаемся от них, — догадалась Вероника. — Приносим кровавую дань. Как те культисты из «Колодца Вечности», которых Рыцарь Парифат победил и не дал родиться Двадцать Седьмому.

— Ну что ты, милая, — сказала мама. — Это природа. Очень многие животные считаются травоядными, но на самом деле они едят все, что могут съесть, если это не вызовет у них расстройство желудка.

— Ага, как Копченый, — фыркнула Астрид, щелкая эльфа картами по носу.

Друлион в эти каникулы гостил у Астрид. Его отец исчез в неизвестном направлении, написав в прощальном письме, что теперь, когда сын учится в Клеверном Ансамбле, он спокоен за его судьбу. Если только он все не запорет, у него минимум двенадцать лет будет кров и пища, а отец по возможности будет посылать ему денежное вспомоществование.

И он там еще что-то приписал, но это Копченый Астрид показывать не стал. Это было личное.

— Спасибо, что разрешили у вас пожить, мэтр Дегатти, — сказал он.

— Сколько угодно, — кивнул Майно. — Каникулы в общежитии КА — тоскливая штука, по себе помню. Хотя… на старших курсах интереснее.

Друлион кивнул. Он думал о том, чтобы провести каникулы у матери, но потом решил, что еще не готов налаживать с ней отношения.

К тому же он боялся увидеть в ее коллекции уши отца.

— Зубрила — предатель, — сказала Астрид, тасуя карты. — Не идет чо-та в гости.

— Да вон он! — сказала Вероника. — Под яблонькой!

Астрид вылетела на веранду, распахнула дверь и изумленно воскликнула:

— Зубрила, ярыть, ты чо у синиц мясо воруешь⁈

— А вы что, птицам это повесили⁈ — изумился гоблин. — Зачем… а, понял!.. приманка!.. тля, извини, я не сообразил!..

— Нет, мы просто их подкармливаем.

— А, причуды богатых, — с отвращением сказал Зубрила.

— Мы и гоблинов тоже подкармливаем, — заметил Майно, раскрывая газету. — О, смотрите-ка, Кустодиан накрыл в Валестре банду гоблинов-наркоторговцев.

— Это не моя родня, — отмахнулся Зубрила.

— Я и не думал, что все гоблины в мире — родня, — заверил Майно. — Просто новость интересная.

— Ну да, озвучил гоблину, что поймали очередного гоблина-преступника, — проворчал Зубрила, садясь у камина. — Как бы невзначай. С порога. Мэтр Дегатти, вы видист. А я гражданин Мистерии. Уже четвертую луну.

— Всего четыре луны гражданин Мистерии, а уже от родни отрекается, — вздохнула Астрид.

— Да я!.. да я не!..

Потом Зубрила сообразил, что его дразнят, и даже криво улыбнулся.

Он явно расстраивался, что природа развела его и Астрид с Копченым по разным институтам. Он пожаловался, что в его группе других гоблинов нет, зато есть очень задиристая орчанка, которая все время пытается играть с ним в ногоблин. Не всерьез, потому что не хочет быть отчислена, но все равно приятного мало.

— Она здоровенная такая! — сердито рассказывал Зубрила. — И все время садится рядом на уроках и в столовой! Вопросы всякие тупые задает, дразнит! Кличку мне придумала — Очканавт!..

— Может, ты ей нравишься? — предположила Астрид, раздавая карты. — Мама говорит, что если кто прям дразнит, то всякое может быть. Ты ее спроси… почаще спрашивай.

— Так ты ж меня тоже дразнишь, — заметил Копченый. — И кличку мне придумала.

— Ну да, но это другое. Ты мне велик сломал. Это теперь навсегда. Навечно, Копченый.

— Может, я тебе нравлюсь? — хмыкнул Копченый.

— Что?.. — презрительно сморщилась Астрид. — Фу. Ты же бро. Мы не глиномесы, Копченый.

— Ты девочка!

— Чо?.. а, да. А чо ты заладил-то? — перешла в наступление Астрид. — Может, я тебе нравлюсь?

— Что⁈ Нет!

— Ну и все.

И она с достоинством ушла, потому что карты у нее были плохие, и Астрид не собиралась проигрывать.

Вероника тем временем сидела в своем любимом кресле и вроде как читала книжку, но на самом деле — внимательно слушала болтовню сестры и мальчишек. Ей тоже хотелось в Клеверный Ансамбль. С тех пор, как туда поступила Астрид — все сильнее и сильнее.

У Астрид все время там что-то интересное происходит. У нее куча новых друзей, и ее учат волшебству. А Вероника тут одна-одинешенька. Раньше она думала, что больше всего ей нравятся тишина и спокойствие, но оказалось, что без Астрид тишина и спокойствие какие-то чересчур уж тихие и спокойные.

Конечно, у Вероники есть и другая сестра, но с Лурией пока что даже поговорить не о чем, ей всего полтора годика.

И она какая-то вредная и требовательная.

Лурия растет очень эгоистичным ребенком, даже злым. Если чего-то хочет — просто подходит и берет. Если не дают — морщит моську, начинает голосить. И на маму поглядывает — видит ли, что ее обижают, не позволяют бить сестру молотком по ноге?

Мама говорит, что это нормально. Что Астрид в раннем детстве была такая же и даже хуже. Вероника… пожалуй, нет, но все дети разные. К тому же с Вероникой были другие проблемы, куда худшие, чем просто капризность.

Они и сейчас еще иногда бывают, сказала мама, когда Вероника нечаянно призвала ту белую лисичку с шестью хвостами. Но там не случилось ничего страшного, это даже не демон был… кажется. Так что не очень считается, наверное.

Вероника продолжала об этом думать и на следующий день, когда они пошли на зимний пикник, жарить мясо на свежем воздухе. Как-то так вышло, что все пикники теперь происходят только по праздникам, когда Астрид портируется домой.

— Вот так это делается у нас, медведей, — басом говорила мама, ради шутки превратившись в медведицу и вращая шампуры когтистой лапой. — Вот как мы любим сосиски… и стейки… и шашлык… и маленьких девочек!..

Она оскалилась на Лурию, а та заливисто рассмеялась. Как и ее сестры, Лурия росла со знанием того, что мама — это что-то не очень постоянное, иногда выглядящее как чудовище… или табурет, с хихиканьем отползающий от папы, который как раз собрался присесть с газетой в руках.

Неудивительно, что Лурия растет такой вредной, имея перед глазами такой пример. Астрид-то дома нет, некому воспитывать ребенка.

— Вероника, ты почему ее не воспитываешь? — возмутилась Астрид, в которую только что кинули шашлыком. — Посмотри, что делает эта женщина! Ей дай волю, она загубит будущее нашей сестры, как уже загубила твое.

— Я… мое?.. загубила?.. — огорчилась Вероника.