– Послушайте-ка, что я вам расскажу, – подкатив налитые кровью глаза, пробормотал Олсен, уткнув подбородок в грудь и пуская слюни. – Я ведь однажды убил себя…

– Отец, прошу тебя! – взмолилась Лилу. – Позволь мне отвести тебя в спальню.

– Нет! Я еще не закончил, – с яростной твердостью выпалил родитель. – Разве не видишь – гостю интересно слушать!

Лилу машинально обернулась на своего жениха. И впрямь, еще минуту назад утомленный, он теперь глядел на оратора с неподдельным вниманием.

– Вам будет презанятно послушать такую историйку, – продолжал Олсен, довольный собою. – В ней много пошлости, да только это неважно.

– Я весь внимание! – поспешно подхватил Гинсбет.

– Много лет назад моя глупая жена увлеклась каким-то бесцветным мальчишкой. Представьте себе, Гинсбет, она настолько сдурела, что привела его в наш дом – на глаза мне и дочери! Я запрещал ей как мог, но бесстыдница продолжала встречаться с любовником и даже грозилась совсем уйти из дому. Я был обязан сохранить семью. Такая миссия возлагается на каждого мужчину, который хоть чуточку уважает свое отцовство. Я долго думал. Мысль, что какой-то смазливый юнец уведет жену прямо из-под моего носа, приводила меня в бешенство. Ситуация зашла слишком далеко и было уже не до шуток. Тогда я инсценировал собственную смерть. Представляете?! А предварительно подкупил слуг, чтобы они разнесли сплетню о моем убийстве. На один день весь город должен был думать, будто жена меня отравила. А город быстро купился на дешевый трюк. И что вы думаете? Любовник испугался и сбежал от моей женушки в то же утро! Каково, а? Действительно, кому захочется иметь дело с убийцей?.. Заодно и проверились намерения любвеобильного молодчика, ведь, как известно, между сердцем и тюрьмой выбирать не приходится.

Рэй выпрямился и побледнел.

– И что? – холодно, почти враждебно сказал он. – Чего вы добились? Разве вы сохранили семью?

Молодцеватый настрой Олсена как ветром сдуло. Видно, он ожидал от собеседника чего угодно: безразличия ли, одобрения – но не дерзкого тона, в котором звенел упрек. Олсен не мог представить, что столь почтенный человек вдруг примет сторону темных отношений.

– Вы не сохранили семью!- с жаром, дрожа от негодования, выкрикнул гость, вскочив со своего места. – Вы сохранили лишь ее видимость!

– Я защищал репутацию. В конце концов, тогда я еще любил свою жену! Я не дал бы ей уйти с первым встречным.

– А не подумали ли вы, достопочтенный отец семейства, что отпустив ее с тем парнем, вы бы сделали ее счастливой? Быть может, она никогда бы не впала в зависимость от наркотиков! – в голосе Гинсбета звучала неприкрытая ненависть. Потрясая в воздухе кулаками, он носился по комнате, словно дикий зверь. Лилу онемела от ужаса. Она хотела взять жениха за руку, успокоить, расспросить, но он, ослепленный минутным бредом, яростно отмахнулся от нее. Невидящее лицо его исказилось таким гневом, что у Лилу враз отпало желание как-либо препятствовать происходящему. Горько обиженная, едва не плача, она забилась в угол и закрыла лицо руками. Бедняжка решительно ничего не понимала.

– Вы больны ребячеством, – прохрюкал Олсен, отхлебывая из наполненного доверху стакана. Через пять минут он уже вовсю храпел, а вызванная дочерью служанка принялась стыдливо стаскивать с хозяина обувь.

Слегка покачиваясь, девушка подошла к противоположной стене и сделала вид, будто рассматривает картину. В свете люстры ее белокурые волосы заиграли лунным блеском, и вся эта трепетная фигурка являла напряженный вопрос. Рэй ждал, что Лилу молча удалится, ведь он только что едва не ударил ее. Он непростительно забылся, не выдержал экзамена, устроенного ему судьбой!

Гинсбет с сомнением смотрел на свою невесту. Теперь самое время всё открыть ей. Он вздохнул полной грудью, но… слова застряли у него в горле.

В этот момент пришел в себя хозяин дома. Сознание вернулось к нему ненадолго.

– Он не любил ее, – прошептал пьяный, не разлепляя век. – Если бы он ее любил, то не сбежал бы…

От этих слов гость взвился, словно ужаленный пчелой. Он крепко сжал кулаки и зубы, однако, не проронив ни слова, быстро вышел. В полутьме, наедине с мрачной недвижимостью ночи и тяжело колотящимся сердцем проследовал к калитке. Тихий, но выразительный оклик остановил его. Обернувшись, Гинсбет увидел девичий силуэт; Лилу пересекла дворик и замерла, прильнув к обратной стороне забора.

– Рэй, прости меня за отца, – задыхаясь от волнения, промолвила она. – Он крепко выпил и уже на утро не будет ничего помнить.

– Это… это хорошо, – неизвестно зачем проговорил Гинсбет.

Ему было странно наблюдать трогательную преданность девушки, должной теперь чувствовать себя оскорбленной. Вместо справедливых упреков Лилу доверчиво ластилась к нему. Она, чистая душой и телом, во всем случившемся винила одну себя. Она просто не верила, что возлюбленный может быть с ней в чем-то нечестен.

Чувствуя прилив внезапной нежности, Рэй вернулся и провел рукой по ее пышным волосам. В этом жесте не было страсти, а была лишь невинная ласка – милость взрослого в отношении безобидного, но глупого существа. В ответ она, вся затрепетав, крепко его обняла.

– Рэй, забудь обо всем, – прошептала Лилу. – По-моему, ты принимаешь всё слишком близко к сердцу.

Когда она была рядом, когда он прижимал ее к своей груди, тревоги куда-то отступали. Святая доброта Лилу рассеяла мрачную тучу. Рэй успокоился, однако что-то в его существе бесповоротно изменилось. После встречи с Эклой, когда она вновь предстала его взору после долгих лет, да еще удостоверившись в том, что с ее стороны не было никакой вины, он словно стал другим человеком. Даже не раскаяние в юношеской поспешности, принудившей его сбежать, а жажда исправить давнюю ошибку овладела всеми его помыслами. Он оставался спокоен, потому что четко знал свою цель…

Лилу поневоле могла составить ему серьезное препятствие, и Рэй Гинсбет, превратившийся в Даниэля Элинта, хотел бы сейчас же разорвать помолвку, но в память о счастливых днях, проведенных с этой девушкой, временно пощадил ее.

– Лу, мне надо идти.

– Ты придешь к нам завтра?

– Да, – по привычке ни в чем не отказывать ей сказал было Гинсбет, но вспомнил о своей перемене и добавил: – Не знаю.

Новые мысли, новые ощущения, новые планы гнали его вперед, и он быстро пошел, если не сказать «побежал» к своей гостинице.

Едва ли Даниэль сомкнул глаза в эту ночь, ведь многое нужно было решить, со многим проститься! Не раздеваясь и не зажигая свет, он нервно ходил по комнате, изредка бросался на кровать, зарывался в подушку… Затем вскакивал и устремлялся к освещенному уличным светом окну, отодвигал атласные шторы… Отсюда как на ладони был виден порт, озаренный яркими прожекторами, до слуха время от времени доносились протяжные гудки пароходов. Эти далекие, зовущие звуки подгоняли встревоженного человека, заставляли его мысли работать быстрее.

– Уехать, – на выдохе говорил он себе. – Забрать ее с собой…

Но тут же в темном овале зеркала сквозил лик невинной Лилу. Он обманет ее. Предаст. Покинет. Пусть! Она еще молода – в ее распоряжении целая жизнь, у нее еще будет армия страстных поклонников.

Впрочем, думы Даниэля мало касались несчастной девушки. Он сделался одержим своей воскресшей любовью и, улыбаясь темноте, шептал обращения к разбуженному сердцу…

* * *

Нетрудно догадаться, каким стал его следующий шаг: он снова поехал к НЕЙ. Одержимый порыв руководил им. Он даже не представлял, какой будет их новая встреча и что скажет он женщине, которая по его вине впала в зависимость от яда. Даниэль просто хотел видеть ее – на том объяснения исчерпывались.

«По старой памяти», оставшейся со вчерашнего дня, доктор Бэкарт допустил посетителя к пациентке. На всякий случай тот аргументировал свой визит просьбой Лилу, и директор лечебницы, как ни странно, постиг чувства жениха, выполняющего каприз своей невесты. Даниэль плохо понимал, что именно говорил и на какие пускался уловки, строя из себя ленивого светского льва. «Лу – очень заботливая дочь. Она хочет, чтобы я скрасил одиночество ее матери», – кажется, что-то подобное употреблял он в своих речах.