Если по чистой случайности Даниэль был сведен лицом к лицу с Эклой и она не узнала его, то Олсен запросто мог признать в нем бывшего любовника. А вдруг?..

Буйство желчи сменилось в Рэе апатией, когда Лилу под руку повела его через уютный дворик к старинному дому на пересечении двух тихих улиц, где на первом этаже располагалась теперешняя квартира семейства Олсен. Вечер обещал быть душным. Тяжелые дымчатые облака, медленно кружа над землей, давили на пыльные улицы города; чахлые пальмы трепетали на ленивом ветру, а люди томились духотой в своих жилищах.

Ричард Олсен был заранее предупрежден о прибытии вечернего гостя, ибо Лилу по простоте душевной еще накануне рассказала отцу о своих планах. Тот был слишком занят финансовыми делами, чтобы переживать или лезть с советами – он вообще предоставлял девушке полную свободу, – но в этот раз не преминул заметить со скептической усмешкой: «Смотри, как бы твоя полоумная мать не испортила вам праздник!»

Деятельный и прагматичный по натуре, Олсен радовался перспективе скорой свадьбы своей единственной дочери, если, конечно, ее избранник будет человеком достойным. Забота о повзрослевшем ребенке тяготила его, хоть такая послушная барышня, как Лилу, доставляла ему весьма ничтожные хлопоты. Будучи самостоятельной особой, она при этом оставляла некую видимость родительской опеки, что, безусловно, было на руку вечно занятому отцу.

В гостиной Гинсбета встретил рослый мужчина лет пятидесяти, с сухими чертами лица и крупным носом с горбинкой. Олсен почти не изменился, память также не подводила его, судя по тому, как проницательно скользнули по фигуре Гинсбета его глаза – холодные, с волевым блеском.

– Мы с вами не встречались раньше? – озадаченно осведомился хозяин, пожимая руку гостя.

– Едва ли, – пробормотал тот. – Вы могли видеть меня на обложках моих книг…

– Я не читаю беллетристику. Увы! Не примите на свой счет.

Величественная осанка, орлиный профиль, серебро волос – повергали в трепет перед этим человеком. Ричард Олсен казался верхом всего, что олицетворяет справедливую власть. Гинсбет вскоре вернул себе самообладание. На удивление он не испытал неприязни к мужу Эклы. Прошло столько лет! Горечь обиды истлела, осталось любопытство.

Осмотревшись, Рэй отметил про себя, что обстановка квартиры, где жила Лилу со своим отцом, не отличается роскошным убранством. За прошедшее десятилетие благосостояние семьи пошло на убыль, однако Олсены держались так, что никто не смел усомниться в их достатке. Ричард скрывал беспокойство, тогда как дела его давно уже не шли на лад.

Сумрачная гостиная с высоким потолком, украшенным гипсовой лепниной; несколько невзрачных картин; мягкий старинный ковер под ногами, дубовый секретер и прочая скромная мебель – вот, что увидел Рэй Гинсбет, когда расположился на жесткой кушетке. Сам Олсен, словно вдруг озябнув, накинул на плечи пиджак и поискал глазами сигары. Не найдя их, он повелительным жестом подозвал Лилу, которая стояла тут же, неподалеку, радующаяся знаменательному событию в своей жизни, но еще не смеющая делать это открыто.

– Лилу-Айрин, – строго обратился Олсен к дочери, называя ее полное имя, – будь добра принеси из кабинета мой портсигар. Я намерен угостить дорогого гостя.

Девушка повиновалась, а Рэй ощутил нечто такое, что испытывал давеча, оставаясь наедине с Эклой. Они оба – она и ее муж – не узнавали его и едва ли могли это сделать. Может, он в самом деле стал другим?..

Извечный спутник человека – любопытство – и тот самый порыв души, который сегодня утром едва не бросил Даниэля к ногам госпожи Суаль, – побуждал его узнать правду. Что случилось между Олсеном и Эклой? Было ли покушение на самом деле? И что обрекло Эклу на бесславный финал?

– Итак, – Ричард повернулся к гостю, похлопывая себя по ногам, – я рад видеть вас в своем доме. Мою Лилу-Айрин связывают с вами светлые, возвышенные чувства. Уверен, что не за горами тот день, когда вы…

Он еще много говорил торжественным тоном про свою дочь и про «грядущий день», но Даниэль его не слушал. Он не хотел теперь думать о Лилу, ибо с тех пор, как понял, а самое главное прочувствовал ее прямую связь с бесценным образом Эклы, он перестал воспринимать девушку как нечто отдельное. Она стала в его понимании живым продолжением госпожи Суаль, еще одним доказательством его неугасимой любви к своей самой первой женщине. Он с трудом верил, что Лилу всегда являлась дочерью Эклы. Но как бы то ни было, с осознанием этого факта все добродетели девушки вмиг перестали для него существовать. Из желанной невесты она вдруг превратилась в несмышленую пятилетнюю девочку – отныне Даниэль смотрел на нее свысока. Лишь Экла могла быть желанной, лишь она имела право повелевать им. «Всего-навсего» дочь обречена навечно остаться в тени очарования своей матери.

Пока Рэй внутри себя отрекался от невесты, все вокруг были настроены иначе. Сама она сидела рядом, светясь от счастья…

– Ты поторопила слуг? – спросил отец. – Что-то ужин запаздывает. Ну ничего. Мы пока с господином Гинсбетом выкурим по сигаре…

– Я помогу накрывать на стол, – сказала девушка.

Провожая ее взглядом, Даниэль испытал нечто вроде сожаления. Правда, как жаль, что им не быть вместе, ведь Лу так хороша!.. От матери в ней улыбка, большие выразительные глаза и волосы – пышные, словно золотое облако. Есть, конечно, крупицы и от отца: Олсен походит на дочь, когда, потеряв нить разговора, беспомощно смотрит перед собой. Тогда из его глаз ненадолго исчезает холодный энергичный блеск.

Они закурили, беседуя на отвлеченные темы. Олсен был воспитанным, но поразительно скучным человеком. Всё его мышление сводилось к деньгам, выгоде, удаче или неудаче… Он разумел только два понятия: «опасность» и «благополучие». Поэтому, болтая с ним, Даниэль мог размышлять о своем.

– Сегодня вы побывали у матери Лилу, – сказал вдруг Олсен, странно понизив голос. – Надеюсь, эта особа не вызвала у вас сомнений?

– Сомнений? – Даниэль невольно съежился, вспомнив выражение лица своего нынешнего собеседника при их единственной встрече четырнадцать лет назад. – Я… не понимаю вас.

– Не понимаете? – тот хищно усмехнулся. – Вы порядочный человек, господин Гинсбет. Ваши книги популярны в нашем городе. Исходя из этого, мне становится совестно перед вами, – с неожиданным благоговением заговорил Олсен. – У меня такая, гм, странная жена, у Лилу – такая безобразная мать. Да она и не мать ей вовсе! Наверное, если б можно было переместить плод в чрево другой женщины, она и роды поручила бы какой-нибудь гувернантке! Простите за откровенность, господин Гинсбет… Но она только родила Лилу-Айрин – остальное ее не интересовало. У нее были другие заботы, например…

В эту минуту вошла Лилу, тем самым избавив своего жениха от продолжения невыносимого разговора. Ужин прошел в тихой семейной обстановке. В столовой были сиренево-бежевые стены, что как будто делали помещение прохладным. Гинсбет остался доволен своим поведением: он пока ничем не выдал себя. Однако трудно было отделаться от мысли, что в лице господина Олсена видишь не призрак, а живого человека. Откуда же взялись тогда слухи о его смерти, наводнившие весь Сальдаггар? Даниэль всё больше хотел узнать правду, и правда не заставила себя долго ждать.

Еще за столом Ричард часто наполнял бокалы, а потом, когда все вновь перебрались под мягкий электрический свет гостиной, продолжил распивать вино, что делал без меры. Под действием зеленого змия внешне хладнокровный человек размяк и стал походить на шута. Олсен развалился в кресле, откуда говорил без умолку, даже не смотря, интересно ли окружающим слушать его разглагольствования.

Лилу смутилась – оба родителя немилосердно подводили ее. Она бросала на жениха молящие взоры, прося о понимании и поддержке, но тот, казалось, вовсе забыл о ее существовании и сосредоточенно сидел, зажав руки между колен. Лицо Гинсбета носило следы мрачной усталости.