– Звание?

– Оно самое. Мне и моим помощникам. Одного из них вы сейчас видите, – Степлтон поднимается, вытягивается в струнку, словно настоящий выпускник Вест-Пойнта, а затем вновь присаживается. – Двое других сейчас обучают пополнение.

Губернатор изображает глубокую задумчивость. Именно изображает, уж я-то понимаю, что мое предложение выгодно и ему. Почему? Да просто оно делает меня ему обязанным. Что же до правомочности, то он может сделать это как чисто с формальной точки зрения, так и по духу ситуации. Назвать меня юнцом и выскочкой? Это могут. Зато никчемностью, купившей звание или получившей за не связанные с воинским искусством заслуги – это уж, извините, теперь нереально. Не после того, что случилось в Чарльстоне.

– Полковником вам не стать, мистер Станич. Меня просто не поймут, – в глазах губернатора словно бесенята пляшут. – Ведь у вас более сотни, но менее двух сотен солдат? Тогда поздравляю вас со званием капитана. Документы о присвоении получите сегодня же. Мистера Степлтона назначим первым лейтенантом, а двух других ваших помощников – вторыми.

– Благодарю вас, губернатор, – теперь уже встали мы оба. – Значит, рота…

– Рота, – подтвердил Пикенс. – Обмундирование у вас однотипное, это уже хорошо. Знаки различия… Пока можете использовать старые, новые еще не существуют. И не забудьте о названии роты и знамени.

– Несомненно.

– Тогда… Капитан Станич, первый лейтенант Степлтон, приглашаю вас на чашечку кофе, вино и сигары. Моя прелестная жена составит нам компанию. Вы ведь уже познакомились?

– И даже успели немного поговорить. Она обещала рассказать о жизни двора Санкт-Петербурга…

– Ей есть о чём рассказать. Как и мне. Пройдёмте.

Вот и закончена официальная часть. Началась неофициальная, которая может оказаться не менее информативной и лишь немногим менее важной, чем первая. Хоть о делах как таковых разговоров не будет, но вот прощупывание намерений, составление более подробного впечатления – это по полной программе. Семья дипломатов, как ни крути. Со всеми присущими им особенностями. Ничего, я уж постараюсь. И за Вильямом прослежу, чтобы этот впечатлённый красотой и стилем жены губернатора что-нибудь внезапно не ляпнул. Умный у меня друг, но удар кувалдой амура по голове всякое творит с человеком…

КША, штат Джорджия, Бейнбридж,

февраль 1861 года

Конфедеративные Штаты Америки, они же КША или просто Конфедерация. Здесь они образовались несколько раньше, чем в привычной мне истории, пусть и на пару недель. Девятнадцатое января одна тысяча восемьсот шестьдесят первого года – вот эта самая изменившаяся дата. И количество штатов тоже изменилось. В лучшую сторону, потому как Техас, впечатленный резким ответом на попытку верных властям США частей удержать за собой форты Чарльстонской бухты, присоединился к шести штатам без каких-либо задержек. Неплохой знак.

А вот город, где состоялось «конституционное собрание», остался тем же. Монтгомери, столица Алабамы. Именно его и объявили столицей новообразованной Конфедерации. И через десять дней, двадцать девятого января, был выбран президент, которым ожидаемо стал Джефферсон Дэвис, бывший военный министр.

Кстати, я, к некоторому своему удивлению, оказался в числе приглашенных как в первом случае, так и во втором. Конечно же не в качестве участника, но и сам факт приглашения по поводу провозглашения Конфедерации и на торжество в честь избрания её президента… Это уже был заметный шаг вперед. Да и с верхушкой КША удалось некоторым количеством слов перемолвиться. Тут сыграли роль как рекомендации губернатора Южной Каролины, так и моя собственная известность. Газеты…. На сей раз они сработали в нужном для меня ключе, со всех сторон обмусолив биографию «победителя сражения при фортах Чарльстона». Грех не воспользоваться. К тому же я был уже не просто «мистер», а капитан Станич. Всяко внушительнее. А с учётом отзывов прессы, даже ворчания насчёт «юного выскочки» не прозвучало.

Вообще, с учётом уже произошедших изменений, ситуация развивалась заметно быстрее. По крайней мере, со стороны Конфедерации. Как раз из-за того, что всем было ясно, что после состоявшегося сражения и пролившейся крови решить дело миром будет… сложновато. Поневоле Югу приходилось пошевеливаться, мало-помалу отбрасывая в сторону прекраснодушные иллюзии насчёт «мирного выхода из США».

К тому же пусть действующий президент Бьюкенен ещё что-то мямлил про мирное решение вопроса и о бескровном возврате штатов, пытающихся отделиться… Зато Авраам Линкольн воистину бесновался как при публичных выступлениях, так и в раздаваемых газетчикам интервью. Там доставалось всем: мятежным штатам, конгрессменам-предателям, конкретным личностям. Даже меня, зараза этакая, упомянул как «кровавого и подлого мятежника, предпочитающего сражаться не лицом к лицу, а нападать ночью и из засады». Это я не понял, он действительно таким образом оскорбить пытался? Как по мне, помимо «подлого», все верно.

Впрочем, это всё по большей части лирика. Зато назначение Дэвисом членов правительства Конфедерации – это действительно важное дело. Хотя назначенные кандидатуры частично вызывали… непонимание. Да и выбранный вице-президент Александр Стивенс заставлял недоумённо чесать в затылке. Ну вот не понимал я причин его назначения и все тут! А память ничего не подсказывала, поскольку эти нюансы как-то не особо в ней задержались… если вообще там когда-либо присутствовали.

Ладно, будем посмотреть, что покажет время. Равно как и результаты принимаемых этим кабинетом министров решений. Важнее было то, что президент КША первым же делом разослал губернаторам вошедших в Конфедерацию штатов письма с просьбой объявить набор добровольцев с необходимым общим минимумом в сто тысяч человек. Тут он, как военный министр, принял абсолютно правильное решение. Равно как и насчет отправки полномочных представителей в те штаты, которые могли присоединиться к Конфедерации. Таковых ведь хватало.

А вот за что его однозначно стоило обматерить особо заковыристыми конструкциями, так это за вялое отношение к ситуации с флотом. Ага, тем самым, который почти что в полном составе перешел на сторону Линкольна с его сворой. Не помогла даже речь губернатора Южной Каролины, который хоть и не полностью, но все же проникся угрозой блокады.

Твою же мать! Мнение «ну нет флота, так его можно и построить» просто поражало. Не построить, так заказать в Европе – поражало не меньше. Ведь военные корабли быстро не строятся, этим надо озаботиться практически незамедлительно, а не когда-нибудь потом. Выкуп же уже существующих и несколько устаревших военных судов тоже надо было производить быстро и с большой осторожностью. Принцип «не продашь, не нае…шь» действует везде и всюду. Так что при покупке устаревших судов в Европе следовало пристально изучать продаваемое. Чтобы не всучили откровенный хлам. Да и несчастные две верфи, имеющиеся в КША, следовало загрузить работой на все сто процентов, одновременно задумываясь о их расширении.

Короче говоря, с флотом было откровенно печально. Определенные надежды имелись лишь в плане покупки кораблей в Европе, которую собирался продавливать губернатор Южной Каролины. И на которую даже я собирался внести определенную долю. Небольшую, потому как фабрика сжирала большую часть имеющихся денег и алчно требовала еще. Но сам факт моей уверенности и готовности вложиться в это дело заставлял Френсиса Пикенса поверить в искренность моих намерений. И не столько его, сколько его жену, Люси, на которую и был расчёт. Я помнил о том, что эта женщина чуть ли не все свои драгоценности, в том числе и подаренные Александром II, продала, чтобы помочь снарядить несколько воинских частей конфедератов. Вот и надеялся, пусть и несколько циничным образом, подвигнуть её использовать финансы в несколько ином, сейчас более важном направлении. Посмотрим, как карта ляжет. В таких делах не давят, лишь тонко намекают, осуществляя почти незаметные воздействия.