Вот только чьей же поддержкой заручился этот сукин сын?

– Виктор?

– А… Простите, Пьер, задумался, – кривовато улыбнулся я, выплывая из омута мыслей. – Как раз о том, о чём вы только что говорили. О том, кто именно из Европы решился поддержать США и их явный дрейф в сторону «радикального либерализма».

– Радикального?

– Ну а как это ещё можно назвать? – развёл я руками. – Мысли откровенно революционные. Освобождение рабов, обещание им равных гражданских прав и всё в этом духе. Такое далеко не каждый монарх осмелится поддержать. Явно не испанская королева Изабелла. Она, может, и не бог весть какая правительница, но хочет вернуть часть своих колоний, а не поддерживать новых «боливаров» и прочих «хуаресов».

– Россия?

Тут я искренне и от души рассмеялся. Джонни же вторил кривой ухмылкой. Но и она свидетельствовала о его отношении к подобной гипотезе.

– Упаси меня боги! Конечно же нет. Император Александр Николаевич, конечно, имеет определённые «либеральные веяния», но очень лёгкие. Да и они развеются, если только случится что-то, угрожающее его положению абсолютного монарха. У него под боком готовая взбунтоваться Польша, плюс вполне ощутимые выгоды от сотрудничества с нами. Перевооружение армии «спенсерами», пистолетами типа «вулканик», внедрение пулемётов опять же. И золото Аляски, к которому в Санкт-Петербурге отнеслись с очень большим интересом. Нет, мы ему куда нужнее и важнее, нежели пустые слова Линкольна и его подпевал.

– Но тогда… – Борегар запнулся посреди фразы, а в его глазах сверкнул огонёк осознания возможного решения вопроса. – Нет, это невозможно. Зачем?

– Выгода. Как банкиров Сити, так и аристократию во главе с королевой Викторией интересует прежде всего она. У Англии нет постоянных союзников, зато есть неизменные интересы. И они отнюдь не забыли, что почти вся Северная Америка была их колонией. А тут такой подарок. Это как устрица, которая сама пришла, плюхнулась на тарелку, да еще и открыла раковину. Дескать, вот она я, кушайте на здоровье!

Борегар думал недолго, меньше минуты. Затем же произнёс вполне себе мудрые слова:

– Им предложили статус условного вассала взамен на помощь против нас?

– Скорее всего. А гарантировать этот статус должна, как я полагаю, передача под контроль Англии портов, железных дорог и вообще немалой части промышленности. Разумеется, это будет сделано не так явно, но суть, она останется неизменной. Или вы, Пьер, думаете, что Линкольн и стоящие за ним фигуры не пойдут на подобную жертву ради сохранения собственной власти?

– Они – да. Мы бы не пошли.

– Так потому Конфедерации и не сделали подобного предложения, – хмыкнул Джонни. – Я никогда не понимал Англию…

– Коварный Альбион – это не пустое выражение, – подхватил я. – Кажется, лёгкая победа отменяется, для её достижения ещё придется потрудиться. И в том числе на внутреннем фронте. Слишком много у нас тех, кто либо не поверит подобной новости, либо будет пытаться искать «компромиссные решения». А посему…

Договаривать я не стал, предлагая Борегару подхватить мысль. Он умный, он поймёт. И верно, Пьер, расправив усы, которые в последние месяцы отрастил до совсем уж шикарного состояния, произнёс:

– Они играют карту либерализма. Тогда мы обязаны усилить консерватизм. Сделать его ещё более явным. И это…

– Да, зондирование почвы на предмет перехода от республики к конституционной монархии на манер британской. Россия, Испания, Австрия, Пруссия. Францию лучше пока не вовлекать, слишком тесные связи с Англией. И козырь у нас сильный в виде международной обстановки.

– Мексика!

– Верно, Джонни, она самая. Пуэбло пал. Испанцы с французами скоро вытеснят отряды Хуареса на север, а там и столицу возьмут. Это лишь вопрос времени. А там и коронация будущего короля Мексики состоится.

– А ведь Англия почти прекратила активно участвовать в коалиции, – ввернул дополнительную шпильку Джонни. – Вроде есть они в Мексике, а на самом деле почти нет. Одна видимость.

– Поживем – посмотрим. А в остальном… Ну что, Пьер, вы готовы в не самом далёком будущем примерить на себя своеобразный головной убор под названием корона?

Отсутствие слов, лишь подтверждающий согласие кивок. Ну а большего мне и не требуется.

Насчёт поддержки Пикенса я не сомневался. Старый лис поддержит всё, лишь бы оно содействовало его продвижению вверх.

Ну а армия… Про Потомакскую и говорить нечего, она подбиралась Борегаром исключительно под себя. Теннессийская? Генерал Джексон ещё с момента Булл-Рана стал сторонником Борегара и менять свои решения не привык. А где он, там и его подчинённые, ведь эта харизматичнейшая личность умеет увлекать за собой других.

Остальные… После славы победителя при Булл-Ране и Геттисберге Борегар мало чем по популярности среди народа отличается от Наполеона Буонапарте после Маренго. И обстановка, надо заметить, чем-то схожая с той, что была в начале века. С соответствующими поправками, но нечто общее прослеживается.

Сложности? О да, без них явно не обойдётся. Зато и конечная цель теперь отнюдь не туманная, а приобрела конкретные очертания. Если удастся перевести Конфедерацию в состояние конституционной монархии, то это окончательно сломает состоявшийся в родной для меня исторической линии тренд на уничтожение элиты человечества – в лучшем смысле этого слова – в пользу разгула сначала маргиналов, а потом и откровенно чуждых культурно и ментально элементов из разного рода «бантустанов».

А раз появилась совсем уж конкретная цель, то… Действовать надо, и да помогут мне хоть боги, хоть демоны. Право слово, я ни от какой помощи не откажусь. Конечный результат по-любому стоит затраченных сил.

США, Вашингтон, май 1862 года

Итоги сражения при Геттисберге произвели в Вашингтоне эффект разорвавшейся бомбы. И это было заметно везде: на улицах, в богатых домах, в Капитолии и даже в Белом доме. Страх! Именно он незримой вуалью накрыл город и не собирался развеиваться без веской на то причины.

Янки определённо было чего бояться! Полный разгром армии Мак-Клеллана при Геттисберге вызвал у вашингтонцев чувства, сравнимые с теми, что обуревали их после поражения при Булл-Ране. Но теперь всё обстояло куда хуже. Хотя бы потому, что Булл-Ран был в самом начале войны, первым по-настоящему крупным сражением, в котором возможно всякое. Сразу вспоминалась и неспособность командования конфедератов грамотно воспользоваться плодами той победы, она тоже переломила упаднические настроения в готовность продолжать войну. Зато в настоящее время…

Теперь разгром при Геттисберге при всём на то желании нельзя было выдать за случай, за единичную неудачу. С треском проигранное янкесами сражение оказалось лишь жирной чертой под теми проблемами, которые обрушились на США гораздо раньше. Потеря Калифорнии, восстание мормонов и выход их из состава США с образованием собственного и уже признанного Конфедерацией государства Дезерет. Остановленная на полпути армия генерала Гранта опять же. И, в завершение всего, этот самый Геттисберг, где, подгоняемый приказами из Белого дома, командующий Потомакской армией Мак-Клеллан попытался остановить и, пользуясь превосходством в численности, разгромить Потомакскую же армию генерала Борегара. Известного полководца, одержавшего победу при Булл-Ране, но которому не дали ею воспользоваться.

Результат? Более двадцати тысяч убитых, свыше десяти тысяч в плену. От более чем пятидесятитысячной армии остались ошмётки, к тому же в большинстве своём лишившиеся боевого духа. Эти остатки армии только и могли отступить ближе к столице и начать оборудовать позиции в надежде, что им удастся остановить наступление конфедератов на Вашингтон. А правительство и лично президент Линкольн готовились в любой момент сняться с насиженных мест и переместиться в Филадельфию. Почему туда? Не столь наглядно, как Нью-Йорк, где под боком пароходы, в том числе и довольно скоростные. Некоторые из власть имущих обладали очень хорошо развитым инстинктом самосохранения, а значит, чувствовали, когда начинает пахнуть палёным и пора собирать манатки.