– Пока его немного, государь, – напомнил Рейтерн. – Но через год-другой, по прогнозам, золотым рудникам Калифорнии месторождения на Аляске не уступят!

– Генерал-адъютант Игнатьев! Вы уже успели показать себя умелым дипломатом, способным добиваться самых сложных целей. Поэтому отправитесь сперва в Мадрид к королеве Изабелле, а потом в Ричмонд. Мне нужен согласованный союзный договор, узнав о котором королева Виктория трижды подумает, стоит ли пытаться на нас напасть. Любые средства, тем более финансовые, вам предоставят.

– Исполню всё, что будет в моих силах.

Игнатьев ничуть не лукавил. Он чувствовал, что успех этого предприятия позволит ему не перешагнуть на следующую ступень, а перескочить сразу несколько ступенек, оказавшись… Пока непонятно где, но гораздо выше своего нынешнего, и без того значимого при дворе положения. А ещё промелькнула мысль о том, что слова Милютина об обеспокоенности князя Горчакова совсем не лишены смысла.

– И наконец вы, Александр Михайлович, – обратился император к Горчакову. – Необходимо до самого последнего дня создавать видимость, что всё идёт как обычно, нет причин для беспокойства. Особенно у посланников Британии и Франции – тех государств, которые всеми силами постараются помешать нам отправить Парижский трактат туда, где ему и место – на свалку истории. Запомните, князь – я поручаю вам очень важное дело. Не подведите меня!

Последние слова были созвучны выстрелу с близкой дистанции. Тому, от которого не уклониться. И все окончательно поняли – позиции нынешнего министра иностранных дел князя Горчакова не то чтобы пошатнулись, скорее стали не такими незыблемыми, какими были раньше. Государь изволил не гневаться, но предупреждать, что с сего дня франкофильство министра будет рассматриваться исключительно как личная блажь, не долженствующая мешать служению Богу, царю и Отечеству.

Более того, стало понятно, что Российская империя с этого момента разворачивается, меняя курс. По сути императором было заявлено, что старые договоры объявляются всего лишь листами бумаги, испачканными чернилами. По крайней мере те из них, которые были России невыгодны. Наступило время новых договоров и особенно новых союзов. Близилось время перемен.

КША, Ричмонд,

декабрь 1862 года

Война редко заканчивается по одному лишь росчерку пера, поставленному на экземплярах мирного договора. Всегда находятся те, кто готов продолжать ставшие привычными сражения. Те, кто хочет отомстить недавним врагам за собственные потери, для кого эти мысли о мести важнее всего прочего.

Лично я это осознавал, потому и не собирался множить на ноль естественные душевные порывы. Вот перенаправить их в несколько иное русло – это другое дело. Например, на подготовку к новым сражениям с иными врагами – для людей обычных, не особенно выделяющихся на общем фоне. Для особенных же существовали и другие предложения. Например, дополнительные проверки на лояльность и неболтливость, после чего аккуратное введение в число кандидатов в «Дикую стаю». А уж для «диких» работы было более чем достаточно. В том числе связанной с подчисткой хвостов относительно официально закончившейся войны.

Именно! Официально-то мир наступил, но по факту вражда между Конфедерацией и США не то что не исчезла, её накал поднялся ещё на несколько… десятков делений. Злоба и ненависть проигравших и униженных этим самым поражением – воистину адский коктейль. Так что на смену явной войне должна была прийти тайная. Особенно учитывая тот факт, что с некоторых пор США стали по сути вассалом Британской империи. Британцы – и это признавали все – знают толк в тайных игрищах, в том числе и в силовых, направленных на физическое устранение неугодных им персон.

Ничего, мы тоже кое-что умеем. И целей у нас более чем достаточно. Предатели вроде беглого министра Джуды Бенджамина, сейчас отлеживающегося собственно в Британии. Сведения пока обрывочны – не то он в Ньюкасле, не то в Бирмингеме был замечен. Может, и оба этих следа ведут в пустоту, созданы исключительно для тех, кто попытается его найти. Кто знает! Но найти его по-любому надо. А обнаружив – прикончить, по возможности показательно, дабы напомнить о недопустимости предательства.

Создатели «свободных полков» опять же должны получить каждый по свинцовому привету в лоб или любую другую часть тела, что в результате приведёт к фатальным для организма создателей последствиям. Да и сами участники этих самых «свободных полков», которые порезвились в Винчестере и в парочке других мест. Их тоже предстояло найти и прикончить. Работы тут будет очень много, она явно растянется на долгое время. Однако это необходимо для поддержания репутации «Дикой стаи» и создания образа, сформированного на основе данного подразделения министерства тайной полиции.

Впрочем, подобные операции – дело хоть и не отдалённого, но будущего. А пока продолжался качественный и планомерный вывоз всего того, что представляло ценность на временно оккупированных территориях США и не принадлежало обычным людям. Представители министерства транспорта особенно отличились. После того как было вывезено всё, относящееся к железной дороге, эти выдумщики стали… разбирать железнодорожную колею, начиная с Балтимора. Мотивировали тем, что рельсы – это тоже более чем ценный продукт, и что они будут куда лучше смотреться в качестве составных частей новой железной дороги на землях Конфедерации. И ведь не поспорить!

В общем, трофеи шли в закрома Конфедерации нескончаемым потоком. При всём при том от раскулачивания страдало лишь само государство под названием США да его, с позволения выразиться, элита. Более того, на временно контролируемой КША территории Мэриленда немалая часть местных жителей ещё и подсказывала трофейщикам, что и где лучше забрать. Аукнулось Линкольну безвозмездное освобождение рабов от местных хозяев и тем более включение их в состав армии США.

Вашингтон. Скажем так, если сравнить этот город с головкой сыра, то оставалась одна внешняя оболочка. Почти всё внутреннее содержимое было изъято в пользу победителей. Пусть старина Эйб возвращается… ну, не на пепелище, мы не варвары, а скорее в дом, где из всей обстановки остались лишь голые стены и разного рода демократические регалии. Специально было дано распоряжение не брать ничего, так или иначе связанного с отцами-основателями, достижениями республиканского строя и тому подобной заразой «свободы-равенства-братства». Этакое достаточно явное послание, пусть от души прочувствуют издёвку.

Зато в пределах Конфедерации налаживалась мирная жизнь. Правда, была она теперь несколько иной, нежели до войны. Нормальная, а не абы какая регулярная армия, усилившая роль центральной власти. Нахлынувшие заботы по обустройству новообразовавшихся границ – по полной программе с США и в более мягком режиме с Дезеретом, этим по сути зависимым от Конфедерации образованием.

Стоило отметить, что возмущённое ворчание губернаторов насчёт передачи части полномочий в Ричмонд оказалось куда тише, чем можно было ожидать. Похоже, и до них дошло, что излишняя самостоятельность на местах в условиях войны, скажем так, не особенно полезна. Угроза войны по-прежнему сохранялась, хотя и не в ближайшей перспективе. Простые люди это вряд ли понимали, но причастные к политической кухне – совсем другое дело. США как таковые уже не были угрозой – Эйбу Линкольну и его своре сейчас бы страну от скатывания в полное ничтожество удержать! Зато стоящая за нашим врагом Британская империя была полна сил, и от неё следовало ждать любых пакостей. Вот поэтому и отсутствовали особо громкие протесты со стороны губернаторов штатов по поводу ограничения их самостоятельности.

Важное место в планах занимала судостроительная программа, которую министр Стивен Мэллори продвигал с огромным энтузиазмом. Хороший броненосный флот – это как раз то, что требовалось Конфедерации в теперешних условиях. Флот, способный как отразить нападение потенциального противника, так и ударить в ответ. А для этого требовалось повысить – и значительно – мореходность броненосцев. Первые их варианты, увы и ах, подобным качеством ну совсем не отличались. И тем более не были способны выполнять крейсерские задачи. В общем, тут было над чем хорошенько поразмыслить.