Отсутствие же подписи на показаниях Михаила свидетельствует в большей степени об изготовлении беловой копии этого документа. Но вот вопрос: были ли показания Михаила искажены при перебеливании? И если были, к чему это впоследствии привело или могло привести? Это уже интересно.

Л. М. Колодкин обращает внимание на утрату между складнями (как он их называет) на странице 21, доказательством чему является оборванный нижний край. В результате размер одного складня составляет только половину стандартного листа. Аналогичным образом, по мнению исследователя, поступили и с протоколом допроса Михаила Нагого. После слов «а на него городовой приказчик возводит» верхняя часть следующего листа состоит всего из семи строк. Вероятно, делает предположение исследователь, на отсутствующей части листа дядя царевича называл имена убийц, и эта часть допроса была уничтожена следователями князя В.И. Шуйского.67

В свою очередь В. К. Клейн, обращая внимание на лист с показаниями Михаила Нагого, делает вывод о причинах отсутствия на нем рукоприкладства. По мнению исследователя, это объясняется утратой части листа, на которой она была помещена.68

Вызывает недоумение у исследователей и протокол допроса пономаря Огурца на том основании, что он назван в одном случае Федором, в другом Федотом.

И. С. Беляев объясняет это тем, что склейка 16-го листа написана не в одно время со второй, отчего при соединении допроса в столбец в разных склейках имена разные. Первая часть допроса написана ранее, другим стилем, имеет короткую строку и широкие поля. Кроме того, по мнению исследователя, составители дела «не дали себе труда проверить позднейшую приставку, оставив грубые следы подделки, некогда может быть изменившей в самом корне показания Огурца».69

Кроме того, первая часть допроса Огурца содержит только семь строк, что, по мнению исследователей, является очевидными признаками фальсификации материалов следственного дела.

В свое время А. С. Суворин высказал мнение, что следственное дело, привезенное из Углича, было черновиком, который впоследствии дьяк Елизарий Вылузгин обработал и превратил в беловой вариант дела для доклада царю. Однако, как считает Суворин, не имея времени, Вылузгин «монтировал» беловик частями подлинных документов, что объясняет наличие «рукоприкладства» лишь на части протоколов допросов.

Данная точка зрения не находит подтверждения в исследовании А. П. Богданова, который установил, что следственное дело составлено тринадцатью людьми, каждый из которых имеет свой индивидуальный почерк70. Причем из 54 склеек Елизарий Вылузгин является непосредственным «автором» лишь одной – содержащей показания Андрея Александровича Нагого. Кроме того, Вылузгин сделал несколько поправок к другим документам.

Что же касается «редактирования» материалов дела, то переписывание черновых документов набело было закреплено на законодательном уровне. И, как было установлено А. П. Богдановым, это осуществлялось на месте расследования, в Угличе, а не после возвращения в Москву.

Как видим, мнения исследователей в отношении оформления материалов дела разняться как в отношении добросовестности «пищиков» при составлении черновиков, так и при последующем перебеливании документов.

В целом отношение исследователей, занимавшихся в свое время изучением угличской трагедии, к работе следственной комиссии, полноте следственных действий, окончательным результатам проведенного следствия и их оформлению весьма неоднозначно. Да иного и быть не может.

Дошедший до нас документ является неполным, что в свою очередь и порождает различные взгляды на него и различные его толкования. Это отражается и на оценке работы следственной комиссии, а также позволяет додумывать то, что до наших дней не сохранилось, кануло в Лету.

Так, А. И. Тюменев и Р. Г. Скрынников считают, что расследование угличских событий не было предвзятым.

Первый из них, разбирая выдвинутые некоторыми исследователями обвинения в адрес следственной группы, указал: «Почти все эти обвинения несправедливы и недостаточно обоснованы, а те немногие, которые имеют некоторое значение, могут быть истолкованы и в ту и в другую сторону. Путем разбора Следственного дела нельзя доказать ни пристрастия, ни беспристрастия следователей»71.

То есть фактически А. И. Тюменев говорит, выражаясь юридическим языком, о недостаточности улик для разрешения данного вопроса. И это, в принципе, справедливо и является наиболее взвешенной оценкой данного вопроса.

Высказывая свое мнение об оценке работы следователей, исследователь обращает внимание: «сколько психологического чутья, сколько тонкой предусмотрительности должно признать за следователями, как будто они имели в виду при своем доказательстве самоубийства царевича суд историков XIX столетия, а не малоумного царя и боярскую думу, находившуюся под влиянием Годунова и оттого склонную им верить»72

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.