Поэтому нельзя предвзято относиться к рассматриваемому нами историческому документу в плане намеренного ухудшения его состояния кем-либо из заинтересованных лиц.
На сегодняшний день проведено несколько исследований данного документа.
И. С. Беляев, проведя исследование дела, опубликовал результаты проделанной работы в 1907 году. Исследователь приходит к выводу, что «весьма тщательно написанный документ, хранящийся в Моск. иностр. архиве и рассматриваемый нами, есть без сомнения беловой экземпляр производства в Угличе, составленного и написанного там начерно. Таковым беловым следственное Угличское дело и должно было быть ввиду предстоящего представления его следователями Царю и далее «на суде патриарха и святителей», где оно читалось Щелкаловым. Подготовительные же черновые к нему работы, особенно допросы свидетелей, снимаемые на месте с их слов, живые и разнообразные, при сравнительно недавнем появлении гражданской скорописи, конечно и не могли быть написанными прямо на бело; все черновые списки вероятно остались у дьяка, или же окончательно были уничтожены по неимению в них нужды54».
Текст для печати в качестве приложения к очеркам «О Димитрии Самозванце» А. С. Суворина по просьбе последнего подготовил А. М. Белов, который сделал внешнее описание данного документа, охарактеризовал работу лиц, зафиксировавших показания свидетелей и составлявших остальные материалы дела. Также исследователь вкратце высказал свое мнение о времени и месте составления материалов, содержащихся в деле, проанализировал имеющиеся подписи свидетелей55.
Его однофамилец Е. А. Белов исследовал подлинник следственного дела, но, хоть он и посвятил событиям в Угличе отдельную публикацию, относительно внешнего вида материалов дела мнение свое не высказал, ограничившись разбором содержания показаний и действий участников следствия и оценкой мнения авторов иных публикаций, посвященных данной теме56.
В. К. Клейн57, исследовавший материалы следственного дела в начале XX столетия, и проводивший работу по изучению первоисточника полвека спустя А. П. Богданов58 по результатам своих исследований утверждают, что дошедшее до нас дело изготовлено в то время, когда и произошла угличская трагедия. Оба исследователя подробно описали результаты своей работы, постарались довольно тщательно обосновать выводы, к которым пришли в ходе своей работы, поэтому оснований не доверять их трудам у нас не имеется.
В. К. Клейн, проведя дипломатическое исследование подлинных документов, пришел к следующим результатам.
Бумага, на которой зафиксированы следственные действия, преимущественно итальянского производства и относится к XVI веку. Изначально к порче документов, составляющих все дело, привело плохое обращение с ним, в результате чего, поврежденное излишней сыростью, дело расклеилось и порвалось на части59.
А. П. Богданов провел комплексное исследование подлинника дела с целью реконструкции хода и содержания обыскных мероприятий, произведенных следственной комиссией. Исследователя интересовали вопросы о подлинности дела, его авторстве, времени и месте создания, а также соответствие текста документа, представленного 2 июня 1591 г. (Обыскное дело) Освященному собору тексту обыскного дела, явившемуся результатом документирования работы Обыскной комиссии в Угличе60.
В ходе исследования была проведена почерковедческая экспертиза,
По результатам своего исследования Богданов пришел к следующим выводам: обыскное дело целиком написано на бумаге, бытовавшей в России в начале 90-х годов XVI века; в деле имеются как черновые листы, так и перебеленные. Подлинник дела был написан и отредактирован в Угличе; обыскное дело не могло быть написано в той последовательности, в которой оно было доложено 2 июня 1591 г. в Москве.61
В основном дело составлено во время непосредственно ведения следствия, хотя часть листов с опросными речами являются беловым вариантом. В то же время исследователь обращает внимание на то, что перебелены они могли быть как в Москве, так и в самом Угличе, а уже оттуда, вместе с остальными материалами в виде свитка доставлены в столицу.
Писцы пользовались общими запасами бумаги, причем каждый из них брал столбцы из заранее нарезанной пачки листов. Все писцы комиссии работали сначала над черновыми записями показаний, и лишь затем перешли к их переписке. Таким образом, и в расположении почерков выявляется общая закономерность, заметно увеличивающая вероятность частных выводов, сделанных в ходе реконструкции дела.
Доктор юридических наук, профессор Леонард Михайлович Колодкин обращает внимание на то, что уже в начале XVIII века дело было без начала и носило на себе не только разрушительные следы времени, но и следы сознательной подтасовки фактов. В частности, некоторые страницы носят следы изъятия части текста, в результате чего размер листов иногда наполовину меньше стандартного листа. По мнению исследователя, вряд ли дело, адресованное царю и Освященному Собору, писали на обрывках. Кроме того, считает Л.М. Колодкин, подготовка дела к докладу велась следователями в условиях крайнего дефицита времени, что стало причиной некоторых промахов – не все «зацепки» удалось убрать 62.
Чем же все исследователи аргументируют свою позиции о полной или частичной замене материалов дела или, проще говоря, подделке документов? На какие особенности обращают они свое внимание?
И. С. Беляев указывает на то, что на многих имеющихся в деле показаний, «нет собственноручнаго рукоприкладства»63.
Для начала обратимся к показаниям членов семьи погибшего царевича, представителям семейства Нагих.
Основными здесь можно считать показания братьев Михаила и Григория как по объему, так и по содержанию.
Показания Михаила Федоровича Нагого изложены на двух листах и не имеют его подписи. Некоторые исследователи считают, что данное обстоятельство указывает на неграмотность этого человека64.
Данное утверждение не находит своего подтверждения. Если мы обратимся к упоминавшимся в одной из предыдущих глав документам 1584/1585 года о передаче игуменом монастыря Нагим имений, то увидим, что в ответ на данную игумена была составлена запись-обязательство (отпись) о принятии дара от имени Федора Федоровича Нагого и его сыновей Григория и Михаила о том, что данные угодья не подлежат передаче другим лицам, а в случае смерти Нагих должны быть возвращены обратно монастырю Согласно данной отписи, подпись под ним поставил от своего имени, от имени отца и от имени брата Михаил Федорович Нагой. Отец с другим сыном не поставили подписи на данном обязательстве.65 Означает ли это, что они оба были неграмотны?
В то же время показания его брата Григория, данные во время расследования обстоятельств смерти царевича, изложенные на двух листах, имеют подписи иных лиц, а также будто бы его собственную подпись, которая, однако, указывает только имя, но не содержит фамилии. Именно это обстоятельство стало одним из аргументов (вкупе с другими) оценить подпись от имени Григория Нагого подделкой.66 Тем более, другой лист с показаниями этого свидетеля не содержит его подписи.
Имеются ли иные документы с подписью Григория Федоровича Нагого? Если имеются, то вопрос о подлинности подписи на показаниях Григория Нагого в ближайшее время может быть разрешен.
