— Замечательно, — причитал Попов, когда встал у высокотехнологичного вида раковины, снял пиджак, и принялся отмывать пятна проточной водой. — Просто чудесно, мать вашу. Вот скажи, за что мне вся эта хрень?

— Не выражайтесь, — попросила раковина роботизированным голосом. — Ругательства приводят к выработке гормона стресса и ухудшают настроение.

— Заткнись! — вспылил Попов. — Ещё не хватало, чтобы унитазы и раковины учили меня жизни, чёрт бы тебя побрал! Японцам совсем нечего делать, если они наделили нужники искусственным интеллектом! Боюсь представить, что будет, если начнётся восстание машин!

— А вот сейчас обидно было, — отозвалась раковина.

Попов лишь фыркнул, и смысл с пиджака последнее пятно.

— Чтобы не спотыкаться — надо смотреть под ноги, — отстранённо заметил Волховский. — Сдаётся мне, сударь, ты не совсем внимателен, а потому неуклюж. И перебранки с раковинами устраивать ни к чему.

— Как же легко ты определил все мои проблемы, — саркастично заметил Попов. — Я догадываюсь, почему Растеряев хочет снести тебе башку.

— Я честно ответил на вопрос и озвучил видимые недостатки в твоём поведении. — Пожал плечами Волховский. — Хочешь стать лучше — работай над собой.

— Иногда мне кажется, что у тебя из задницы вот-вот вылезет тренер по саморазвитию, — съязвил Попов, и надел сырой пиджак.

— Очаровательно. — Волховский окинул Попова взглядом, и направился к выходу. — Лучше сними это, и неси на руке.

— Ещё чего, — пробурчал Попов, когда они вышли в коридор. — Мне плевать, что окружающие думают о моём внешнем виде. Если им не понравится мятый и сырой пиджак, они могут пойти к чёрту.

— Не очень продуктивный подход, — заметил Волховский.

— Меня это не волнует. Лучше подумай, как будешь разбираться с Растеряевым.

— Можно было бы устранить причину ненависти, чтобы исчерпать конфликт, но причина неустранима. Ненависть Растеряева порождена вовсе не моей прямолинейностью, — равнодушно пояснил Волховский. — Дети склонны подражать родителям, а вражда между старшими Растеряевым и Волховским — дело давнее. Собственно, лично для меня Николай Валентинович не является ни врагом, ни конкурентом.

— Так ещё бы, — рассмеялся Попов. — Ты бы при всём желании не смог стряпать настолько знойные хентай-игры, которые выпускает «Раст-Игропром». Видел, сколько копий симулятора «Длинное щупальце» распродали на релизе? Эти игрушки вызывают интернациональное головокружение, и делают так, что у русско-японской молодёжи правая рука обычно крепче левой с очевидной диспропорцией.

— Безвкусица. — Сморщился Волховский. — И враждуем мы не из-за товара. Скорее из-за стратегической значимости оного.

— У хентай-игр огромная стратегическая значимость, — перебил Попов. — Ведь потребители «Раст-Игропрома» в перспективе могут стать лучшими метателями копий на планете. Это большой вклад в будущее спортивной индустрии, знаешь ли.

— Я бы оценил шутку, если бы она была смешной, — ответил Волховский, достал смартфон из кармана, и открыл приложение «Дуэлянт», отклонив очередной вызов Растеряева. — Но если не шутить, то причина конфликта в обычной зависти. У моего отца во владении треть заправочных станций в стране, он собственник крупных нефтяных месторождений. Если начнётся война — о симуляторе щупальца все забудут. В первую очередь понадобится топливо, чтобы двигать войну и выигрывать её. Именно поэтому у Волховских есть дорогостоящие контракты с министерством обороны, а у Растеряевых — нет. Царь-Император полностью игнорирует Растеряевых с компьютерными играми, потому им ничего не остаётся, кроме попыток подставить нас или хотя бы унизить победой в бою….

— Стой! — Попов вдруг замер.

— В чём дело? — не понял Волховский.

— Ты посмотри, кто идёт!

До Волховского не сразу дошло, что так сильно возбудило Попова, пока он не заметил группу студенток. Разумеется, девушки в СПбИИ были как на подбор — красивыми и влиятельными, но когда среди них находилась Елизавета Молчанова, становилось ясно, что и в такой среде можно выделяться.

Попов предпочёл бы юркнуть за угол, да углов поблизости не было. Он пожалел, что не прислушался к совету Волховского, и пожалел, что именно сейчас выглядел крайне небрежно. Одно дело, когда тебя критикуют ровесники, до которых тебе нет дела, и другое — когда критикует Елизавета Молчанова. Разумеется, Попов всегда предполагал вероятность случайной встречи с Молчановой, однако был слишком ленив, чтобы заранее привести себя в порядок.

Молчанова была темноволосой красавицей, в след которой глядело большинство мужчин. Фигура спортивная, подчёркнутая студенческой формой, на прекрасном лице отражалась философская печаль, а за спиной у неё висел неизменный футляр для скрипки. Она была дочерью барона Аркадия Молчанова и госпожи Томоэ Куниёси из японского феодального сословия. Эта парочка похоронила АвтоВАЗ, и создала на территории Российской Империи уникальную русско-японскую автопромышленность, обеспечив потребителя надёжными и доступными автомобилями. Но, как это бывает из-за сильной разницы в мировоззрении, брак распался, а Елизавета осталась с отцом.

Редкий студент не пытался стать фаворитом Молчановой, но ни у кого не выходило добиться её расположения, хотя, казалось бы, она была обычной девушкой, совершенно глухой к дару Кенши и лишённой магических способностей. Хуже всех приходилось Попову, ведь он перед ней элементарно робел, и был самым ярым поклонником. Она казалась ему девушкой без изъяна, была чем-то безупречным и идеальным в его представлении, но Волховский этой восторженности не разделял нисколько.

Вместе с душой в новое тело перенёсся и опыт прожитых лет, которых в прошлом мире, на Земле, где горцы занижали «Приоры», подростки крутили спиннеры и были без ума от «Тик-Тока», насчитывалось тридцать. Волховский умел подкоркой чувствовать женщин, которых лучше сторониться, и Молчанова была одной из них.

Он не мог конкретно объяснить себе, что с ней не так. Однако был уверен, что за всей этой философской печалью, за всей красотой и знаменитой фамилией скрывается нечто, к чему лучше не прикасаться. Подростков можно понять. Молчанова была красива, и никто особо не задумывался о том, что у неё в душе. Но Волховский давно вырос из состояния ума, в котором внешность играла решающую роль.

— Здравствуйте, княжич, — вежливо поприветствовала Молчанова, и обратила на Волховского рассеянный взгляд. — Потрясающий бой. Вы умело обращаетесь с мечом и даром Кенши. Я восхищена. В вашей технике есть что-то от великих воинов древности.

— Здравствуйте, Елизавета Аркадьевна, — с необыкновенной для него вежливостью поприветствовал Попов, но Молчанова, как обычно, не заметила его.

Попов сник.

— Приветствую, сударыня. Ити-рю и есть древняя школа кендзюцу, — пояснил Волховский.

— Я бы хотела обучиться ей у вас, с вашего позволения, — попросила Молчанова. — Мы сможем с пользой провести время, и познакомиться поближе. Найдёте для меня пару часов?

«Очаровательно, — подумал Волховский. — Подкат номер триста сорок девять».

— Я бы с радостью уделил вам время, но у меня плотный график, — отмазался Волховский, и почти не соврал. — Тренировки и научная работа слишком трудоёмки. К сожалению, нет времени даже сходить в ресторан.

— Ясно, — ответила Молчанова, и было непонятно, расстроилась она или нет. — В таком случае не смею вас отвлекать, княжич. Была рада пообщаться.

— Взаимно, — кивнул Волховский. — Позвольте откланяться.

— До свидания, — робко попрощался Попов, но Молчанова без единого слова прошагала мимо, будто к ней обратился призрак.

И они разошлись. Молчанова ушла в сторону класса филармонии, а Волховский с Поповым направились дальше по коридору. У входа в аудиторию Попов не выдержал.

— Знаешь, Волховский, вот ты — больной человек. — Попов покачал головой, и покосился на Волховского с укором. — Первая красавица института сама напрашивается на личную встречу. Сохнет по тебе, и восхищается. Знаешь, скольким студентам за всё время она сделала комплимент? Ни одному, чёрт бы тебя побрал. А ты ерепенишься, как кисейная барышня. Да все парни продали бы душу, чтобы оказаться на твоём месте!