Устраиваюсь поудобнее на ортопедическом матрасе.

Во-от… Совсем другое дело!

Не могу себе чётко объяснить, почему эта семья так запала мне в душу, но то, что мне нравится быть её частью, меня наполняет внутренним теплом.

Решение остаться с ночёвкой на несколько дней пришло спонтанно.

А я привык поступать так, как велит в данный момент мой разум и логика. Не люблю нерешительность и долгие раздумья. Мне ближе алгоритм «решил, что так лучше — встал и сделал».

В моём возрасте размениваться по мелочам уже не солидно.

Нравится женщина — бери. Хочешь что-то поменять — действуй.

Жизнь так коротка, чтобы выплясывать непонятные танцевальные па, вопреки тому, чтобы жить в удовольствие.

Со стороны это может удивлять, но мне не нужно пять свиданий для того, чтобы понять подходит мне женщина или нет. Я чётко знаю, что мне нужно. И если я это нахожу, то делаю всё, чтобы добиться своего.

Под утро ощущаю мучительный стояк. И уютно спящая на моём плече адвокатесса так прижимается к моему боку, что ещё чуть-чуть… и утреннему незащищенному сексу быть.

Веду рукой по её спине… ниже по полушарию попы. Сминаю, вжимая в себя сильнее.

Чёрт бы всё побрал!

Поворачиваюсь на бок и приоткрываю сонные веки, чтобы впиться в потрясающие мягкие губы со вкусом вишни.

Но… натыкаюсь на опасный кошачий прищур…

— Зорин, твой барзометр не зашкаливает?

Эх, а как всё хорошо начиналось. Но злющая рысь мне тоже нравится. Мне в этой женщине вообще всё нравится. Ничего бы не стал менять. Всё в идеальных пропорциях для меня.

— А что не так? — Невинно спрашиваю я, продолжая сонное рукоблудие.

— Я тебе выделила целый диван в гостиной. Ты как здесь оказался?

— Я уже дяденька взрослый, в некоторых местах даже перезрелый, и моя спина категорически не согласна спать на неудобных диванах.

— То есть хочешь выселить меня из собственной кровати?

— Ни в коем случае! Как плохо ты обо мне думаешь. Нам обоим здесь места хватит.

— Это! Моя! Комната! Ты переходишь границы.

— Я ещё даже не начинал их пересекать, а ты уже шумишь. Тише, буйная моя. Детей разбудишь. А так у нас есть в запасе ещё полчаса. Нам хватит.

И впиваюсь в пухлые губки с жаждой испить их сладость до дна.

Углубляю поцелуй, заглушая протесты. И для полной отключки адвокатского сознания нахожу волшебную «кнопочку», при круговых движениях по которой моя дикая кошечка превращается в ласкового котёнка, прогибающегося от удовольствия в спинке.

Вот так! А то — моё, границы, дистанция.

Не может быть никаких границ между желающими быть вместе мужчиной и женщиной.

А я желаю! Не передать как! И она тоже!

Остаётся только показать насколько сильно…

И я показываю. Довожу пальцами до полубессознательного бреда, что вырывается из вишнёвых уст.

Мгновенно освобождаю обоих от белья, и уже готовый ворваться во врата рая… остаюсь на кровати один.

В квартире раздаются шаги и хлопают двери. Ира, как ужаленная, подрывается и натягивает на себя первую попавшуюся тунику до середины бедра.

С отрезвляющим разочарованием падаю на спину.

Моя кошечка в мою сторону уже не мурлыкает, а шипит:

— Одевайся. Не хватало, чтобы девочки тебя здесь увидели.

— А что не так?

— Всё не так. Я не вожу домой всех подряд и тем более не сплю с кем попало.

С одной стороны, её слова радуют, а вот с другой…

— Я не кто попало. Мы живём вместе. — Смотрю на немую пантомиму с открытым ртом и часто мигающими глазами.

А что? Пусть возразит. Чемодан в соседней комнате, ночевали вместе — разве это как-то по-другому называется?

— Да ты просто…

Но Ира не успевает закончить мысль. Дверь в её спальню распахивается, и на пороге застывает с искренним удивлением Ленчик.

— А что вы тут делаете?

Я, стараясь не слишком очевидно палиться, прикрываю выпирающую под одеялом возбуждённую так некстати часть себя.

— Лев Олегович заглянул проверить… эм-м-м…

Да-а, с фантазией у Иры не очень…

Прям даже не знаю, чем ей помочь и что я мог у неё проверить, кроме одного…

— Судя по всему, ортопедический матрас. — Раздаётся из-за спины Ленчика едкий голос моей дочери. — Ну и как? Хорош?

Вот у кого с изворотливостью просто зашибись. Практика, и ещё раз практика.

— Неплохой. Но могло быть лучше. — Цежу я.

Моя, конечно, обо всём сразу догадалась. Ей до скромности и наивности Ленчика, как до Луны.

— Так для этого надо было лучше готовиться. Мы, например, как раз с Ленчиком обсуждали концерт одной клёвой группы. Осталось найти спонсора.

Намёк понят. И в словах дочери есть здравый смысл, но хотелось бы наладить неприкосновенность спальни, пока у нас закрыта дверь. Лена к такому не привыкла. Это понятно. Придётся тактично поговорить. А где найти эту самую тактичность? Я свою давно растерял.

— Девчонки, вы бы не врывались без стука в закрытые двери, а то вдруг здесь я голый переодеваюсь.

И стеснительно ойкая Ленчик закрывает быстро дверь обратно.

Над её головой успеваю заметить руку Нюты с большим пальцем вверх, который тут же поворачивается вниз.

И стоит нам снова остаться одним, как Ира уже не просто шипит, а готова наброситься на меня и разодрать.

— Ты что несёшь? С какого перепугу тебе переодеваться у меня в спальне? Что Ленусик подумает?

— Подростки сейчас продвинутые. Всё она правильно поймёт.

И засмотревшись на красивые ноги, пропускаю летящую мне прямо в лицо подушку.

Ёпт…!

— Проваливай! — Показывает пальцем на дверь разозлившаяся фурия.

А я медленно встаю. Одеваю трусы. Огибаю кровать. И против воли целую этого бесёнка, держа обеими руками её лицо. Целую долго… основательно. И отпускаю только тогда, когда её руки перестают колотить меня, переходя в поглаживания.

— Не надо. Так. Со мной. Разговаривать. — С расстановкой произношу каждое слово, выделяя интонацией. — Хамство оставляй на работе. Тут не с кем сражаться на шпагах. Я тебе не враг.

— Это как посмотреть. Я не приглашала на ПМЖ. Тут мой дом. Только мой.

Обидели тебя сильно, да? Но не я же. Что ж ты всех подряд кусаешь?

— А кто-то оспаривает твоё право собственника? Ленчик выздоровеет, и я уеду.

— И когда же настанет этот великий день?

Тяжело с ней придётся. Ни в какую не хочет уступать даже на миллиметр.

— После выходных.

А куда деваться? Ленчик, конечно, очухается раньше. Но мне-то нужно время присмотреться и найти слабые места.

И уже себе под нос, ни к кому конкретно не обращаясь:

— Всё-таки предстоит цыганочка с выходом.

— А? Что? — Удивляется моей фразе невпопад Ира.

— Говорю: прямо, как я привык, не получится. Придется искать обходные пути.

Понятнее ей не стало. Но я уже закрываю за собой дверь, отрезая дальнейшие расспросы.

И на кой мне такая головная боль?

Может плюнуть и уйти?

Ну не хочет она близких отношений. Зачем навязываться?

Прям бумеранг закона подлости. Тех, кому нравишься — посылаешь ты. А те, кто нравятся тебе — посылают тебя.

По-быстрому раздражённо собираюсь и, не завтракая, отправляюсь на работу.

Он даже кофе не попил.

И меня от этой мысли весь день бьёт по совести. Болезненно так бьёт.

Пытаюсь запихнуть это чувство подальше, но не получается.

Ну чего я переживаю? Большой же мальчик. Ну что он не найдёт, где позавтракать?

А я переживаю.

И боюсь, что уйдёт. А это уже вообще за гранью.

Мне кажется, если он после выздоровления Ленусика соберёт вещи и уедет, то это будет конец нашего общения.

А я не хочу. Я хочу продолжения.

Но и жить на одной площади с мужчиной — тоже не мой вариант. Мне этого даром не надо.

У меня уже выстроен свой тихий стабильный мирок.

А мужчины — это там… в мире за дверью.

Повстречалась, побаловала себя, и обратно домой.

Я больше не хочу ни от кого зависеть. Я сама себе и хозяйка, и негодяйка.