Невыносимый!

А Лев преспокойно отправляется решать самые экстренные вопросы.

Я поедаю подаренные сладости и отпаиваюсь чаем.

А через час мы снова в пути.

И меня с новой силой охватывает беспокойство. Мысли так и крутятся вокруг создавшейся ситуации… и моей беспомощности.

Мужчина видя мою нервозность, включает радио, из которого рвутся слова песни, разряжая напряженную обстановку:

«…Хотела на Канары, а везу тебя за МКАД.

Холодный, как Россия. Красивый, холостой…»*

И меня разбирает истеричный хохот. Лёва снисходительно улыбается.

Как в тему…

Я начинаю двигаться под музыку, насколько позволяет ремень безопасности, и подпевать исполнителю.

Эту песню обожает Ленусик. Постоянно с подружками её крутят на повторе, когда собираются у нас дома. Поэтому слова уже въелись в подкорку.

Музыка расслабляет…

Удивляюсь себе, чего я так себя накрутила.

Не позволю выбить себя из колеи. Пупок развяжется! Человек, который проигрывает, сдаётся сначала внутри. А я не хочу. Я буду бороться!

Долго едем по трассе. Потом по узкой дороге сквозь лес, сменяющийся полями. Проходит два часа. А мне кажется, что целый день.

На подъезде в незнакомый населенный пункт Лёва сворачивает к магазину.

Снова берёт меня за руку и ведёт за покупками. Судя по объёму купленных продуктов, меня собираются спрятать надолго.

А в глубине души просыпается ирония: кому суд вынес приговор, тот ходит на свободе, а я, ни в чём невиноватая, буду сидеть взаперти.

Закидываем сумки в багажник и отправляемся дальше.

Через полчаса съезжаем с асфальта на бездорожье. Дорога засыпана лишь щебнем. На асфальт, видимо, денег уже не хватило. Не грязь, и уже хорошо.

Впереди виднеется какая-то деревня.

Трясясь на кочках, подъезжаем к одному из домов.

Деревянное строение. Покрашено совсем недавно. Вокруг ни души.

Богом забытое место…

Выхожу из машины. Оглядываюсь вокруг.

Поблизости леса нет. Если меня найдут, даже бежать некуда. Разве только к соседям.

Но не факт, что они откроют и помогут. Обычно незнакомых людей сторонятся.

И мне тут придётся остаться одной. Делаю глубокий вдох.

Страшно, капец!

Но гордость жаловаться не позволяет.

Лёва мне даже машину не сможет оставить, иначе как вообще доберётся до города обратно.

Мужчина молча достаёт пакеты из багажника и идёт открывать дверь.

Проходит первым сразу на кухню. Ставит на стол наши покупки.

Идёт в какую-то тёмную коморку в коридоре. И через несколько минут включается свет.

— Так. Воду, электричество и газ я включил. Отопление прибавил. Скоро тут станет теплее.

А потом… не прощаясь, выходит на улицу.

Неужели вот так и уедет?

Семеню, как бедная родственница, за ним.

Он берёт из багажника ещё какие-то вещи и, видя меня на крыльце, рычит:

— В дом, Ира! Греться! Нечего задницу морозить!

Тут же сбегаю внутрь дома. А как не сбежать? От злого рычащего льва любой сбежит…

Прохаживаюсь по комнатам. Тут целых три спальни. Огромная гостиная совмещённая с кухней.

Мебель недорогая, но новая. Стены обиты резными деревянными панелями. Чисто, красиво, уютно.

Устраиваюсь скромно на диване, складывая руки на коленях.

Это теперь моё убежище на несколько дней. А может недель?

Чёрт! Скорее бы всё закончилось!

Лёва проносит вещи в одну из спален. Потом идёт на кухню и копошится там. Нас разделяет кухонный островок. Мужчина стоит ко мне спиной. Я не вижу, что он там делает. Но зачарованно смотрю на ходящие ходуном мышцы спины.

Через некоторое время по дому разносится дразнящий аромат, Лёва расставляет еду на обеденном столе, что стоит у широкого окна с видом на реку.

— Идём обедать.

— Ты не торопишься вернуться в клинику?

— Нет. Сегодня с больничного вышел коллега. Он прикроет.

Незаметно с облегчением выдыхаю. Хотя бы чуть-чуть побуду не одна.

Молча съедаем приготовленное им блюдо — макароны с тушенкой. В качестве салата — лечо из зимних заготовок.

— Ты уверен, что Лена в безопасности у твоих родителей?

— Да. О её месте нахождения знаем только мы. Её никто не станет там искать. Про меня, кроме твоего начальника и бывшего, никто пока ещё не в курсе. Это нам на руку.

Лёва встаёт и относит посуду в раковину, сразу начиная мыть.

Чувствую себя лентяйкой. Я не привыкла, чтобы мужчина обо мне так заботился.

Обычно я всё сама…

После обеда мы смотрим с ним старую комедию в обнимку. Нам так уютно, что хочется попросить его остаться. Но я не позволяю себе такие вольности.

Он и так сделал для меня очень много. Другой бы на его месте даже не стал морочиться. А бывший бы первый слинял подальше, поджимая хвост.

Когда он заправляет в одной из спален постель и надевает наволочки на две подушки для нас обоих, моё настроение поднимается ещё выше.

Ночь! У нас есть ещё ночь!

После душа, устраиваясь у Лёвы на плече, решаюсь всё же спросить:

— Когда тебе надо обратно?

— В смысле — когда? Ир, пока этого мудака не поймают, я буду с тобой. Как муж декабристки, буду портить тебе ссылку. Когда Тёма даст добро, вместе вернёмся в город. Так что придётся потерпеть.

И я не могу сказать ни слова. В горле ком, который проглотить не получается. В глазах щиплет.

Терпеть? О чём он?

Я лишь крепче обнимаю своё самое лучшее ЗЛО на свете. Бесценное. Родное.

____________

*GAYAZOV$ BROTHER$ — «Малиновая Лада»

О лучшем отдыхе я и не мечтал. В тишине, вдали от городской суеты, один на один со своей женщиной.

Пока Горинова ищут, у меня появляется время приручить свою кошечку к себе.

Отсюда ей меня не выгнать и самой не уйти. Идеальные условия для совместной притирки.

Даже если разругаемся в хлам, всё равно остывшие пересечёмся за обеденным столом.

Утром заставляю Иру выходить со мной на пробежку и делать упражнения. Завтраки и обеды готовим всегда вместе. Днём небольшой отдых. После обеда прогулка у реки.

Для разнообразия в ход идут даже настольные игры, привезённые на дачу моими родителями, чтобы развлекать Нюту на каникулах, когда мне приходилось вкалывать в поте лица.

Всё, как в лучшем санатории.

Здесь вся обстановка способствует больше времени проводить на свежем воздухе. Сидеть в доме изо дня в день становится просто скучно.

Поэтому королевна легко соглашается с установленным мной порядком.

— Ты даже не споришь? — На всякий случай уточняю я.

— Нет. — Спокойно отвечает Ира.

— Что это вдруг с тобой?

— Ты мне клизмой угрожал. Я впечатлилась. Буду ниже травы, тише воды. — Иронизирует королевна.

Улыбаюсь. Язва…

— Как легко вас прижать к стенке, Ирина Сергеевна.

— Против клизмы сложно что-то противопоставить. Звучит действительно устрашающе.

Наши ночи особенно меня радуют. Никто не мешает. Не появляется, как чёрт из табакерки.

Мы медленно узнаём друг друга. Наслаждаемся атмосферой счастья, что витает в воздухе. И хоть оба понимаем, что это лишь временное затишье перед дальнейшими неожиданностями судьбы, но стараемся взять от паузы по максимуму.

Созваниваясь с Тёмой, понимаю, что поймать и прижать Горинова им не удаётся. За офисом и домом Иры ведётся наблюдение.

На днях какие-то подростки нацарапали на капоте её машины нецензурные слова. Люди Тёмыча их скрутили, но на допросе они ничего вразумительного не сказали. Какой-то дяденька за хорошую пачку денег попросил нацарапать какую-то ерунду. Какой дяденька? Зачем? Им фиолетово. Бабло отвалил, и ладно.

Откуда ветер дует — понятно. Но опять получаются лишь наши догадки. А их к делу не пришьешь.

Закрывать малолеток не стали. Отпустили. Ире я ничего не сказал. Она только стала успокаиваться. День, когда по Гориновым должен был состояться суд, прошёл. Из развели. Её начальник подтвердил.

На коллегу, заменившего Иру, никто не выходил.