Марк, по прежнему, подписывал счета, приносимые Гариным по принципу чет/нечет. Через два месяца с первой претензией примчался гинеколог Хегай:

– У меня пациенток кот наплакал, одни аборты… – а все газеты и журналы рекламируют только трансфу… тьфу, не выговоришь, этих – переливателей! Гарин, что – рамцы попутал? Про нас забыл? Или кроме этого отделения других в ЭСХИЛЛе нет?

Марк его успокоил, мол, отделение новое и действительно нуждалось в рекламе, дело малоизвестное, людям надо объяснять, что, зачем и почем?

Ревность – неразумное дитя гордости, как сказал Бомарше устами Фигаро33. Следом за гинекологом к Марку пошли хирурги, урологи. А главный хирург центра Вениамин Эммануилович Луцкер, лично приглашенный когда-то Бланком, так же лично обратился к шефу с жалобой о беспределе Гарина. Мол, тот узурпировал права на рекламу и кроме своей этой как ее… транс… фу… никого рекламировать не собирается.

Бланк вызвал к себе Марка и Гарина и орал так, что слышали через три этажа работники кафе. Он приказал Гарину подготовить дела по рекламе к сдаче.

– Я найду, кем тебя заменить! – Тоже мне, развели тут протекцию… покрываете друг друга?! Я вам не дам центр под себя переделывать! Это моя клиника! И не вам решать, кого раскручивать, а кого нет!

Гарин стоял, наклонив голову, чтобы Бланк не видел его улыбки. Он рассчитывал именно на такую реакцию.

К этому моменту поток пациентов у него был такой, что ни закрыть, ни запретить лечебную работу без заметного ущерба для центра Бланк уже не мог. Бухгалтерия дала ему отчет, в котором доход «ОКТ» составлял ощутимый процент от общего месячного дохода.

На дворе начинался девяносто пятый год. В здании бывшего НИИ «Бог знает чего», оставалось все меньше свободных площадей. Появились и кардиологи. А сосудистая хирургия – получила выразительное название «Интервенциональная и сосудистая ангио-радиология».

Марк все-таки поставил ангиографическую установку и потребовал дать рекламу с привлечением кардиологических пациентов.

Бланк схватился за голову.

– У нас ведь нет морга! За три года самостоятельной работы умер только один пациент! А сейчас это может происходить каждый месяц. Это же убьет мой центр?!

На что Марк возразил:

– С моргом мы договоримся, Антон Семенович. Свой морг нам открывать не нужно. Это решаемая проблема. Рядом три клинических больницы с базами трех институтов, две кафедры патанатомии. Людям свойственно умирать. Иногда это происходит в больнице. Я понимаю, что вы в своей гастроэнтерологии и проктологии – констатировать не привыкли, а я – кардиолог из БИТа, я посмертные эпикризы каждый день писал. Это обычное дело. Неприятное – да, но не экстраординарное. Главное в нашей работе – правильно оформлять историю болезни и помнить, что пишется она не для патолога, а для прокурора.

Бланк, много лет совмещавший должность завотделения с должностью «черного эксперта» при ГУЗМе, очень боялся, что его центр начнут полоскать во всех госинстанциях. Каждую смерть станут разбирать под микроскопом, а он лично не вылезет из судов.

Все оказалось совсем не так страшно. Да, людям свойственно иногда умирать безвременно, но без лечения в ЭСХИЛЛе они бы умирали чаще. На сотни удачных операций могла случиться неприятность под названием «диссе́кция» или разрыв сосуда во время расширения его баллоном. Если это происходило в сердце – больной умирал от инфаркта прямо на столе. Но диссе́кции случались не чаще одного раза в год, то есть на тысячу операций – одна. И всякий раз проводился тщательный разбор хода операции и качество обследования до нее, просчет риска. Но полностью этот риск исключить невозможно, что подтверждали и статьи из зарубежных журналов. Осложнения вероятны и неизбежны у малого процента пациентов с тяжелой ишемической болезнью сердца.

На авансцену вышел юрист Гарин-старший, который положил перед Бланком и Бардиным – шаблоны «информированного согласия пациента» и договора на оказание медицинских услуг. Эти два документа надежно «прикрывали зад» хозяина ЭСХИЛЛа от жаждущих до него добраться неприятелей. А чем лучше дела шли у Бланка, тем больше этих недоброжелателей становилось в медицинском мире России.

К появлению в ЭСХИЛЛе отделения переливания крови остальные сотрудники медцентра отнеслись вполне благожелательно. Возможности клиники значительно расширялись. Эпизод с рекламным перекосом не поссорил Гарина с другими врачами. Обычная, рабочая ситуация.

Намного больше отторжения вызвало появление сосудистой хирургии и перекос в сторону лечения кардиологических заболеваний. ЭСХИЛЛ, изначально ориентированный на бескровные операции, терял свою привлекательность.

Разрушался главный принцип – что все пациенты лежали в ЭСХИЛЛе от суток до трех. Теперь же время стационарного лечения порой растягивалось до недели. Но и этот срок сильно отличался от привычных трех недель для городских больниц.

Состоялось большое собрание врачей. Бланк дал слово Бардину, чтобы Марк обрисовал новую структуру медцентра.

Марк доложил, что с девяносто второго года до конца девяносто четвертого, при поддержке МИНОРЕХПРОМА ЭСХИЛЛ развернулся в многопрофильную клинику, в которой теперь есть все необходимые отделения, кроме нейрохирургии. С начала года начали работу отделения трансфузиологии и интервенционной радиологии. Все новые отделения будут придерживаться исходной концепции – бескровность и малые сроки стационарного лечения, однако, остаются свободными еще примерно пятьсот квадратных метров на шестом этаже и Марк предлагает открыть там терапевтическое отделение примерно на сорок-пятьдесят коек с одноместными и двухместными палатами, хорошим сервисом. Главная задача этого отделения будет определена все той же концепцией краткости пребывания. Ложится необследованный пациент и получает все виды консультаций и обследований за два-три дня. Потому что коллеги знают, многие виды исследований требуют серьезной подготовки, которую дома сам пациент выполнить обычно не может. Что скрывать, часто исследование колоноскопии приходится повторять из-за того, что человек недостаточно очистил кишку, да и само исследование лучше проводить если не под наркозом, то под легким усыплением – седацией. Гастроскопия оказывается невозможной, из-за того, что беспечный человек решил, что перед процедурой чашечка кофе и гамбургер будут не лишними. А перед сдачей крови на анализы, требующие тощака, пустого голодного желудка – пациент завтракает. Это не всякий раз происходит, но случается довольно часто. И вообще, для большинства исследований материалы лучше брать у пациента сразу после пробуждения – утром, а не после двухчасовой поездки по городу.

Бланк добавил, что его знакомый артист, чуть не получил диагноз сахарный диабет, потому что за час до приезда в центр, для сдачи крови на сахар, высасывал один леденец. И объяснить ему, что всякий раз повышенный сахар в анализе связан с этим – невозможно. Только уложив его на ночь в палате – получили верное значение. Нормальный сахар!

Диспансеризация, которую когда-то проводили в районных поликлиниках, превратилась в формальность, люди считают, что она бесполезна. Центр ЭСХИЛЛ должен воспользоваться этой ситуацией и тем, кто понимает важность периодических комплексных обследований предоставить такую возможность за вполне приемлемую цену.

Перспективы развития центра ЭСХИЛЛ на текущий и следующие годы были определены.

Проблема выскочила откуда не ждали, у людей стали кончаться деньги, во-первых, а во-вторых, те у кого денег стало больше, лечиться предпочитали за границей.

Бланк собрал всех, кто что-то понимал в рекламе, финансах и психологии новых русских. Мозговой штурм длился не больше часа. Потом Бланк и Гарин-старший провели анализ предложений.

Брать на операции бандитов после «стрелок», не сообщая органам об этом – Гарин-отец предупредил, очень опасно и для репутации центра и вообще. Со спецслужбами лучше не связываться.