Но мир не без «добрых» людей. Бардин затеял ремонт в холле, примыкающем к БИТУ, чтобы отгородить в нем пространство для рентген-операционной. Конечно с нарушением некоторых санитарных норм. Где бы он взял свинцовые пластины для отделки стен, пола и потолка?

Марк хотел начать и доказать необходимость развития в новом направлении. А потом уже заручиться поддержкой главного кардиолога Москвы Юренева, выбить деньги на создание нового отделения ангиокардиологии. А там уже сделать все по правилам. Ведь сейчас передвижные ЭОПы и рентен-аппараты» АРМАН» используются в отделениях и палатах без всякой защиты! Марк предполагал, что АРКА будет использоваться не чаще раза неделю, а это ерунда.

Главный врач устроил тотальный обход своих владений, увидал недоделанную установку, пахнувшие краской стены будущей операционной и категорически запретил все это.

Как он узнал? А вместо Гарина в БИТ пришла работать какая-то дальняя родственница главного из Махачкалы, которой не столько нужна была кардиология, сколько московская прописка и квартира, которую она, как врач, рассчитывала получить через год и переехать из общежития. Она то и докладывала вечерами главному о бурной деятельности Бардина.

Гарин об этой драматичной истории крушения надежд Бардина не знал.

Он, видя муки Антона Семеновича, просто сел в «Победу» и посреди рабочего дня навестил учителя и друга.

Марк как раз закончил обход и собирался писать истории больных.

Жора поздоровался с двумя студентами и предложил Марку поговорить тет-а-тет.

Бардин повелел студентам записать дневники осмотров на отдельных листочках «я приду, проверю» и удалился с Гариным на улицу.

Жора рассказал об МП «КИЛ», о Бланке, о том, что идет ремонт в выделенном здании и о том, что это шанс. Только нужно познакомиться с Бланком лично. Если Марк готов, то Жора его прямо сейчас отвезет на беседу и вернет на место после нее.

Марк, в сердце которого горела обида на главнюка, молча вернулся в ординаторскую, повесил фонендоскоп на крючок и сказал:

– Я отъеду на пару часов. Дневники покажете доценту Вылковисскому, он подпишет. Назначения все без изменений. Если больной поступать будет, зовите доцента.

Гарин обалдел.

– Ты не боишься, вот так посреди дежурства? Я ведь в шутку предложил прямо сейчас, – решил он исправить ситуацию. – Я могу тебя завтра отвезти, после дежурства.

– Нет, – решительно ответил Марк, – едем сейчас. Меня уже достал наш «Навуходоносор».

Гарин помнил, что кличка эта давно ходила за главнюком.

– А кто в роли Амана? – блеснул «знанием» истории еврейского народа Жора.

– Да есть одна, некая Мадина Исмаиловна… – с раздражением сказал Марк, усаживаясь в «Победу». – Только Аман был не у Навуходоносора, а у Артаксеркса в Персии. – Марк, впервые оказавшийся в машине Гарина, оглядел диваны, салон, произнес не без зависти, – Классная тачка. Все родное?

– Нет, – ответил Гарин, – родной только кузов, а мотор от Мерина, трансмиссия и подвеска от Ситроэна ДС. Дедово наследство.

– Это сильно. Раритет! Поехали!

Бланк знал, что Гарин должен привезти ему кандидата в заместители. Разговор с Марком прошел примерно также, как и с Гариным несколько месяцев назад.

Антон Семенович выкатил глаз «фотографируя» Бардина. Жора их оставил наедине. Через пятнадцать минут Бланк вывел Марка и показал ему отделение и помещения, арендованные малым предприятием. После экскурсии, Бланк вызвал Гарина.

– Забирай своего друга. Отличный спец. Жду вас, – он пожал руку Марку.

– Когда к нам перейдешь? – в машине спросил Жора.

– Заявление я написал, и Антон Семенович его визировал, запланировали, что с понедельника, но боюсь, главнюк потребует две недели отработать. Я предупредил. Бланк согласился подождать.

Главнюк не потребовал, так Марк через три дня занял официально должность врача-ординатора в отделении и главного врача в его же малом предприятии. Он легко принял на себя все заботы по лечебной работе от Бланка, и тот погрузился в организационные проблемы, ежедневно совершая очень важные визиты.

А потом состоялся уже описанный переезд. Марк теперь еще был занят ремонтом отделений, закупкой коек, белья, организацией аптечного склада и отдела аналитики лекарств, оформлял договора с милицией по охране сейфа с наркотиками и сильнодействующими.

Жора его не беспокоил.

Бланк выделил Марку кабинет чуть поменьше своего.

В медцентре появился зам по хозяйству Эдуард Аркадьевич Гешефтер, который исполнял эту же должность в здании во времена НИИ. Он пришел к Бланку и просто сказал:

– Я ваш зам по хозяйственной части, потому что, лучше меня хозяйство этого дома не знает никто.

Бланк тут же его взял на работу.

В конце девяносто второго, как-то вечером, заканчивая запланированную на день работу, Гарин услышал, как Бланк общается по громкой связи с Рудыго. Обычно это случалось, когда Антон Семенович собирался ехать домой и бегал по кабинету, не имея возможности держать трубку около уха.

Рудыго, как обычно, грохотал своим министерским басом:

– Антон, я тут познакомился с одним деятелем из Швейцарии, тебе надо с ним тоже познакомиться.

– И что мне с него? – подбежал к селектору Бланк, застегивая рубашку и повязывая галстук.

– Что и всем нам, деньги. Я не могу тебе тут все объяснить, лучше он сам это сделает. Прими его и полюбезнее.

– Когда? – Жора услышал, как Бланк листает ежедневник.

– Завтра в шесть вечера он будет у тебя. Запиши…

– Пишу!

– Доминик Феврие.

– Швейцарец?

– Бельгиец, но из Швейцарии. Это не важно. Ты ведь по английски гутаришь? Вот и пообщаетесь. Он тебе все объяснит, а ты потом мне. Хорошо? У нас не было возможности нормально поговорить, но я понял, что он знает, как из денег сделать деньги.

– Хорошо. – Бланк отключился.

Гарин затаил дыхание, когда Антон Семенович вышел, выдохнул. В позвоночнике что-то жужжало, отдавая в копчик.

«Во что значит выражение, жопой чуять, – подумал Жора, – А что я чую? Знать бы. Бланк забыл, что я тут? Или не придал значения разговору? Завтра в шесть придет этот швейцарский бельгиец. И что?»

Жора не знал, что. Но очень хотел быть в своей комнатке завтра в шесть и чтобы Бланк не подумал, будто в ней кто-то есть.

– Что за шпионские страсти? – вслух сказал Гарин. – Куда я лезу?

«Ладно, – решил он, – если я буду на месте, значит, буду, если Бланк попросит уйти – уйду».

С этой мыслью он выключил компьютер и пошел на выход.

В его комнату вели две двери. Одна из зала кабинета – Бланка,а вторая из общего коридора. Дверью в кабинет Бланка Гарин никогда не пользовался, она была заперта со стороны помещения Бланка.

Видимо Антону Семеновичу не было дела, слышит ли Гарин разговоры, что ведутся в кабинете хозяина медцентра ЭСХИЛЛ. До сих пор у Бланка от Жоры не было секретов. А теперь?

Жора приехал из типографии, где заказал буклеты о центре, занес Бланку в папку «На подпись» счет на оплату положил на стол секретарши, а так как ее не было уже, то отошел перекусить в недавно организованное кафе в отремонтированном сегменте здания.

Вернуться он постарался без шума. Очевидно, Бланк секретаршу отпустил, потому что документы, положенные Гариным на стол, так и лежали.

Компьютер Гарин вывел из спящего режима. Полюбовавшись на бегущую строку: «Кардиология в ЭСХИЛЛЕ – наша цель»!, он двинул мышкой и заставку сменил рабочий стол Виндос 3.11.

Гарин запустил «Ворд» и «Альдус Пейдж-Мекер», в которых писал и монтировал макеты. Предстояло заготовить шаблон нового буклета, с учетом открытия новых отделений. А это теперь, по ходу ремонта, происходило чуть ли не каждые месяц-два. Вот закончили ремонт на четвертом этаже, где по плану открывались реанимация и детское отделение.

Пока деньги на все выделяло ореховое министерство, при этом поставляя на лечение сотрудников – мужиков с мозолистыми руками и широкими плечами. Шишкобойцев. Ежемесячно бухгалтерами закрывались акты выполненных работ, погашающие вложенные МИНОРЕХПРОМОМ целевые средства.