Интересно, замечал ли кто-нибудь, что профессор Ритар красив? Думал ли хоть кто-нибудь об этом? Нет, у него была не обычная красота. Он не походил на Фредерика, который соответствовал всем канонам. Но нечто притягательное было и в этом высоком лбе и в резких чертах лица и в острых скулах и в цепком взгляде чёрных глаз и в чёрных волосах, что в беспорядке свисали на глаза и в первых морщинах так рано прорезавших лоб.

– Что вы видели сегодня, госпожа Фелина? – Голос профессора прозвучал неожиданно глухо. И он не отвернулся. Так и стоял напротив неё.

– Вы оказывается умеете писать стихи, – выпалила Джейн и только потом подумала, что сказала.

– Стихи значит, – он помедлил немного. Джейн показалось или в глазах его мелькнуло что-то странное, что-то горячее и яркое.

– Что-ж, – профессор немного помолчал, – я думаю учить вас ставить барьер таким образом пустое занятие. В следующий раз мы будем заниматься немного по-другому.

Он отвернулся, немного правда помедлив. И Джейн могла бы точно сказать, что видела мимолётную улыбку на его губах. Не усмешку, а именно улыбку. И она понятия не имела, что её вызвало.

Тобиас

Она ушла. Такая красивая, такая похожая на его Кэти, что он даже диву давался – как не узнал её раньше, когда только встретил. Ведь внешность всего лишь оболочка, а самого главного глазами не увидишь. Кто бы не был тот человек, который сотворил с ней это, он не брал в расчёт одного – его самого. Тобиас улыбнулся. Не зло. Нет, в первый раз.

Она видела те стихи, что когда-то он написал подростком. Глупость, но он так и не отдал их Кэти, постеснялся. Где она и где он? И вот теперь она прочитала. Может быть, когда-нибудь она всё-таки вспомнит? Может быть, стоит дать шанс? Она ведь читает его и рано или поздно прочитает всю его жизнь (а он уж за этим проследит – чтобы занятия не завершились слишком рано). А он потом осторожно объяснит ей, не сразу, правда, что она и есть его Кэти. Что у них когда-то были одни воспоминания на двоих.

Одни воспоминания… Он помрачнел. Разве он сможет объяснить то, что виновен в смерти её семьи и целой улицы? Разве сможет он объяснить, что благодаря ему целая Сайн-стрит пропала с лица земли? Понять то она поймёт, но это всегда будет стеной стоять между ними. И вряд ли даже время в силах это изменить. Если он сам не простил себя, то сможет ли простить она?

Тобиас не знал и не хотел даже думать об этом. Лучше всего было остановить эти мучительные занятия, оборвать все ниточки между ними. Но она нуждается в нём и никто не сможет ей помочь управиться с этим даром лучше него. И он отдавал себе в этом отчёт.

И всё же он построит занятия по-другому, ей надо учиться, а не пить этот сладкий яд воспоминаний. А ещё было какое-то предчувствие, что Наставник скоро выйдет из тени. Почему? Тобиас сам не мог сказать. Просто семь лет слились для него в одинаковое серое марево, прорезанное вспышками боли, когда он думал о ней. И теперь вот начало что-то происходить. И он был уверен, это – то, что они с Ричардом так долго ожидали.

Утром Его Величество вызвал его через разговорник.

– Как дела, профессор? – голос короля звучал немного насмешливо. А он ведь говорил, что профессор из него никудышный. Но это была идея Ричарда – вытащить его из его тёмной конуры в Университет, чтобы было больше поводов ненавидеть людей.

– Лучше некуда, – буркнул он. И не солгал ведь. И спал действительно неплохо. И яркий свет за окнами уже не раздражал до того, что хотелось закрыть ставни и наглухо задёрнуть шторы.

– И почему я не удивлён, – хмыкнул Ричард на том конце. – Ну как продвигается ваше общений с госпожой Фелиной? – Надо же, даже имя запомнил. Его Величество вообще производил на всех обманчивое впечатление – слишком мягкий, изнеженный. И только несколько человек знали, каков он на самом деле. Несмотря на кажущуюся мягкость Ричард имел железную хватку, а временами был даже жесток. И лучше бы не стоять у него на пути. Достаточно того, сколько он выслеживал Наставника и всех тех, кто стоял за этим переворотом семь лет назад. Допустив один раз ошибку, едва не стоившую ему жизни, он не успокоится, пока не исправит её. Поэтому, наверное, Его Величество и приблизил его к себе. Всё-таки он как никто понимал его самого.

– Ничего нового, – Действительно он не узнал ничего нового. А в личные переживания он не собирался посвящать даже Его Величество. Хватало тех дней каждый год, после которых Тобиас презирал себя за слабость.

– Ты по-прежнему уверен, что это – твоя Кэти?

– Более чем, – хмыкнул Тобиас. Вспомнился какой-то отчаянный взгляд глаз госпожи Фелины. Так могла смотреть только она.

– Вот как… – Его Величество немного помолчал, затем добавил. – Я пока тоже ничего не нашёл. Но мне и в голову никогда не приходило искать выживших после той резни. Я думал, что это невозможно, – в его голосе звучала досада. – Но теперь я, по крайней мере, знаю где искать. – Он помолчал немного, а потом добавил. – Есть сведенья, что всё случится совсем скоро. Твой знакомый снова воспрял духом и собирает своих людей.

– Я понял, – ответил он, и король отключил разговорник.

И то что он услышал его совсем не радовало. За свою жизнь он не дал бы много, зато постарался, чтобы Наставник больше никогда и никому не навредил. Но сейчас, когда от него зависела Кэти…

Тобиас сжал руки в кулаки. Она снова заставляла чувствовать себя живым, ощущать, как кровь бежит по жилам, как бьётся сердце. И он сделает всё, чтобы она уцелела в этой схватке, даже ценой собственной жизни. Слабость может слишком много ему стоить.

На занятие он как всегда пришёл вовремя. И как всегда она ждала его.

– Входите, госпожа Фелина.

Она вошла и сразу подняла на него глаза. И он больше не видел в них страха. Она не боялась его.

– Я так понимаю, вы ничему новому не научились?

– Мне не с кем дома упражняться, – тихо ответила она.

Ну как это не с кем?! Хотелось ему ответить. Пусть возьмёт хотя бы этого мальчишку – Фредерика. Они ведь дружили. И хотя он не видел в её воспоминаниях ничего такого. Но они могли бы… Он сжал губы. Стоило только представить, что она будет читать этого мальчишку, как его, как в груди заворочался гнев. Он не имеет на неё прав, сейчас не больше, даже меньше чем тогда, семь лет назад. И всё же он промолчал.

– Что-ж, тогда давайте упражняться здесь. Я вижу у вас не получается ставить барьер. Вы всё равно с лёгкостью сметаете мои барьеры и разрешаете мне читать вас.

– Госпожа Фелина вскинула голову. На секунду ему показалось, что она хотела что-то сказать, но она только посмотрела на него и промолчала. –Давайте поступим по-другому.

Он помолчал немного. Потом шагнул к ней. Запах роз и чего-то ещё такого знакомого заставил остановиться. Она даже пахла как его Кэти – цветами.

– Так как мы будем заниматься? – Её голос вывел из оцепенения.

Не думать о ней! Пусть лучше ненавидит, иначе он уже не сможет держать себя в руках.

– Помните, я говорил о мерзости, что прячется в душе у каждого? А у Читающих как правило достаточно неприятная работа – вытаскивать всю эту мерзость на белый свет. У вас ведь тоже наверняка есть то, что вам стыдно вспоминать. И вот сегодня моя задача будет вытащить это ваше воспоминание и прочитать его, а ваша задача – не дать мне это сделать.

Он думал, что она будет возражать. Вскинет голову в знакомом жесте и посмотрит в глаза, гордо и немного надменно. Но госпожа Фелина его удивила.

– Мне нечего стыдиться, – сказала она тихо. – И нечего скрывать. Если хотите – смотрите, – и протянула ему руку таким знакомым жестом.

«У меня нет от тебя секретов» вспомнилось вдруг и рука, протянутая в таком же жесте. Тобиас застыл на месте. Больше всего на свете ему хотелось, наплевав на всё, шагнуть к ней, сжать её руку и позволить прочитать всего себя до дна. Все мысли. Пусть она знает о том, что она – его Кэти. И пусть все катятся куда подальше. Но он боялся. Боялся её жалости и ненависти. Боялся, что не сможет её уберечь снова. Она больше не для него. Так будет лучше. И всё-таки ещё секунда – и он не выдержит и позорно убежит отсюда.