— Пойти? — спрашивает Спенс, покрывая поцелуями мою шею, в то время как его руки скользят под мою юбку, ладони скользят вверх по моим обнажённым бёдрам. — Нам не нужно никуда идти. Я хочу сделать это прямо здесь, чёрт возьми, где любой мог бы пройти мимо и увидеть.

— Ты что, спятил?! — я задыхаюсь, когда его пальцы мнут мягкую плоть моей задницы. — За нами охотится культ, помнишь?

— Тогда нам лучше поторопиться, а?

Он поднимает меня и прижимает к стене своим телом, мои руки автоматически обвивают его шею, пальцы зарываются в его серебристые волосы. Наши губы сливаются в горячем, отчаянном поцелуе, когда он прижимается ко мне эрекцией. Мои губы приоткрываются в сладкой капитуляции перед его языком, и я уже могу сказать по тяжести своих конечностей и трепету ресниц на щеках, что отдаюсь ему.

— Я так сильно хочу сделать это без презерватива прямо сейчас, — рычит он, одна его рука скользит между нами, чтобы расстегнуть брюки. Мои глаза закрыты, пульс стучит у меня в голове. У меня отсутствуют силы сказать нет, но, по крайней мере, он это делает. — Но я этого не сделаю.

— Потому что Рейнджер убьёт тебя, если ты сделаешь это снова, — шепчу я, и Спенсер стонет, освобождаясь, а затем достаёт презерватив из кармана блейзера. На днях я отчитала его за то, что он всё время таскал их с собой, но потом всё-таки положила несколько штук в свою сумку для книг, на всякий случай.

Подростки — настоящие шлюхи.

Спенсер надевает презерватив, позволяя обёртке упасть на пол, а затем ждёт, пока я двумя пальцами сдвину трусики в сторону.

Его глаза встречаются с моими, когда он приближается к моей дырочке и проникает глубже, заполняя меня и вдавливая моё тело в каменную стену своим весом. Удовольствие мгновенное и интенсивное, высвобождающее в моё тело поток гормонов, которые заставляют меня чувствовать себя одновременно тяжёлой и невесомой.

Наши губы снова находят друг друга, ища и заявляя права, когда он находит подходящий ритм, вдавливая меня в нишу бешеными толчками. Стена не дает мне отодвигаться, поэтому каждое движение полностью погружает его в меня, у меня перехватывает дыхание. Крик застревает у меня в горле, но я сдерживаю его.

Половина удовольствия — это риск быть пойманным, но также… в этой школе мало людей, из-за которых я бы не запаниковала, что нас вот так поймали.

— О, Чак, — стонет Спенсер, посасывая мою нижнюю губу. — Мне так чертовски хорошо в тебе.

Его руки обхватывают мою задницу, легко приподнимая, когда он двигается, моя плиссированная юбка задирается вокруг бёдер. Может быть, странно находить школьную форму такой эротичной, но… Я всё время фантазирую о парнях в форме, когда прикасаюсь к себе. Что, знаете ли, происходит чуть чаще теперь, когда мы с Черчем наконец-то сделали это. Я не так уж боюсь, что он услышит меня с другого конца комнаты.

— Ещё, Спенсер, ещё, — бормочу я, когда он прижимает наши тела друг к другу, движения его таза трут мой клитор таким образом, что я думаю, что, возможно, действительно смогу кончить во время этого маленького быстрого секса.

Мои руки царапают его спину, ногти впиваются в ткань его блейзера цвета шампанского, когда наши губы соприкасаются в огне и отчаянном, первобытном жаре, заглушая наши стоны и ворчание остальной школы.

— Я хочу, чтобы ты кончил со мной, — шепчу я, притягивая его ближе, наше дыхание смешивается, когда мы смотрим друг другу в глаза. Моё тело сжимается вокруг него само по себе, оргазм прокатывается по мне яркой, ослепляющей волной. Ещё один поцелуй Спенсера прерывает мои стоны удовольствия, когда он входит в меня снова и снова, кончая всего через несколько мгновений.

Мы остаёмся там, тяжело дыша, ровно настолько, чтобы услышать негромкие хлопки нескольких ладоней.

— Браво, — говорят близнецы, появляясь в нише за широкими плечами Спенсера. — Это было фантастическое выступление.

— О, Чак, — передразнивает Мика, складывая руки вместе и хлопая ресницами. — Мне так чертовски хорошо в тебе.

— Я нахуй задушу вас, — рычит Спенсер, протискиваясь между нами с презервативом, едва умудряясь вытащить его и снять, не уронив меня.

— Вы оба слишком глупы, чтобы жить? — спрашивает Рейнджер, но я вижу, как бешено бьётся пульс у него на горле. Ему понравилось то, что он увидел, это точно. — За Чаком ведётся активная охота, и вы подумали, что перепихнуться по-быстрому в коридоре было хорошей идеей? Вы знаете, какими уязвимыми и забывчивыми вы двое только что выглядели? Мы стояли здесь всё это время, а вы даже не заметили.

— Ещё, Спенсер, ещё, — умоляет Тобиас высоким и дрожащим голосом.

— Я так не говорю! — я раздражаюсь на него, изо всех сил пытаясь поправить мои мокрые трусики и задравшуюся юбку. Спенсер завязывает презерватив и оглядывается в поисках мусорного бака.

Волшебным образом появляется отец, словно призванный разрушить мою грёбаную жизнь, и Спенсер вынужден засунуть использованный презерватив в карман блейзера, гримасничая при этом.

— Что здесь происходит? Вы должны быть сейчас в зрительном зале. Или вы относитесь к этим выборам не так серьёзно, как следовало бы? — отец смотрит на меня и Спенсера с подозрительным блеском в голубых глазах.

— Уверяю вас, сэр, — начинает Черч, как всегда, беря себя в руки — черта, за которую я безмерно благодарна. Я просто не отношусь к типу лидеров. — Мы очень серьёзно относимся к своим обязанностям. — Он прикладывает руку к груди, и, клянусь богом, облака над школой расступаются, пропуская три великолепных солнечных луча сквозь витражи над нашими головами и обрисовывая его нимбом. — Студенческий совет — это сердце Академии Адамсон, престижного и хорошо управляемого учебного заведения с лучшим персоналом в стране. Сегодня, когда мы победим на выборах, я обещаю вам, что мы начнём внедрять позитивные изменения на студенческом уровне.

— Неудивительно, что он во всех рекламных проспектах, — ворчу я, когда папа прищуривает глаза.

— Раньше вы мне нравились, мистер Монтегю, но сейчас вы испытываете свою удачу. А теперь ведите своих опоздавших в аудиторию.

— Как пожелаете, — отвечает Черч, но сказано это таким образом, что это невозможно воспринять иначе, как искреннее. Однако почему-то я думаю, что Черч делает это нарочно, просто чтобы быть ещё более ироничным. Папа уходит, и Спенсер ждёт, пока он завернёт за угол, прежде чем скорчить гримасу и подбежать к одному из мусорных баков, чтобы выбросить презерватив.

— Теперь у меня внутри весь карман мокрый, — говорит он, и моё лицо вспыхивает от адского смущения.

— Что с тобой не так?! — рявкаю я на него, хватая за рукав и слегка подталкивая. — Не говори такого.

— Я хочу, чтобы ты кончил со мной, — хором хихикают близнецы, и я зажимаю уши руками, отгоняя их поддразнивания. Однако, чего я не могу скрыть, так это своей улыбки.

Особенно когда позже в тот же день будут сделаны объявления, и мои мальчики выиграют выборы.

Очко в пользу Чака и её вечной команды, и пошёл ты, Марк. Хрен вам.

Я почти забыла, каким пугающе длинным был стол в комнате Студенческого совета, учитывая, что теперь я встречаюсь с каждым парнем по другую его сторону. Но когда я впервые вошла сюда, размахивая своим новым назначением для шкафчика, я нервничала.

Комната задумана как устрашающая, тускло освещенная, с бежевыми шторами до пола на окнах. Потолки здесь по меньшей мере двадцать футов высотой, книжные шкафы вдоль стен не менее впечатляющие. На стенах — железные бра, по обе стороны дверей — два декоративных кресла, а позади парней — пара изогнутых лестниц из блестящего дерева с латунными вставками. С каждой стороны всего около десяти ступенек, ведущих на второй уровень, и небольшая дорожка, огибающая комнату.

Это действительно чересчур для ученического совета средней школы, но, эй, богатые люди постоянно совершают ужасно нелепые и отвратительно чрезмерные поступки. Я читала об одном политике, который утверждает, что он сторонник маленьких ребят, у которых в доме (во всяком случае, в одном из его домов) есть лифты из чистого золота, золотые горшки для растений и золотые потолки. Серьёзная тревога — гандонский мудак.