Раздаётся крик и хрюканье, как будто за пределами кухни происходит какая-то драка. Близнецы обмениваются взглядами, а затем уходят, останавливаясь возле боковой двери и наблюдая за очень странной сценой.

Это Натан, ночной сторож, усмиряет Эдди, уборщика.

У Эдди какое-то оружие — я думаю, нож, — которое Натан ловко вырывает из его хватки, разворачивая Эдди, а затем заламывая ему руку за спину, прежде чем полностью повалить его на землю. Натан явно обучен боевым искусствам, помимо того небольшого занятия каратэ, которое было обнаружено при проверке биографии, проведённой Рейнджером.

Мужчины спорят, но я не слышу, о чём они говорят.

Что я действительно замечаю, так это пару серебряных наручников, которые достаёт Натан, надевает на Эдди, а затем ведёт его по дорожке в направлении главного здания.

— Либо эта трава безумно крепкая, либо мы только что увидели что-то интересное.

— О, это не травка, — говорит мне Черч, глядя вслед мужчинам, когда они исчезают за поворотом тропинки. — Но, похоже, Натан только что арестовал Эдди. Разве Джек не говорил что-то о том, что часть сотрудников вовлечена в дела Братства?

— Ты думаешь, мы только что обнаружили одного из них? — спрашивает Спенсер, но даже Черч пока недостаточно уверен, чтобы ответить на этот вопрос.

Я взлетаю до небес, когда вхожу в милый маленький домик в пригороде, где остановилась моя мама. И это метафора, а не буквальная интерпретация полёта, которым я только что летела из Нью-Йорка в Лос-Анджелес. Стюардесса пролила напиток папе на рубашку, что я восприняла как кармическую справедливость. Вместо этого мы оба могли бы лететь на самолёте Монтегю…

— Шарлотта! — говорит мама в красном платье и белом фартуке поверх него, появляясь в выложенном плиткой холле. Она раскрывает объятия, и я ставлю свои сумки на пол, чтобы обнять её. Папа топчется позади, как будто не уверен, что ему здесь комфортно. Он настаивал на том, чтобы остановиться в отеле, но мама пообещала, что у неё дома будет достаточно места, и он уступил.

Она всегда имела на него такое влияние. Раньше я ревновала, но больше нет. Неважно, какие у вас отношения — платонические, фамильярные или романтические, — но некоторые люди просто подходят друг другу лучше, чем другие. Мама и папа общаются, но, по-видимому, не в романтическом смысле. Мы с папой, например, совсем не ладим, но мы всё равно любим друг друга.

Жизнь сложна.

— И напомни-ка мне, кто из твоих многочисленных бойфрендов этот? — спрашивает Элоиза с девчачьим хихиканьем, которое заставляет меня закатить глаза. Если бы она говорила серьёзно, я бы разозлилась, но она просто совершенно явно не понимает моих отношений со Студенческим советом. Хотя это круто. Она не обязана это понимать, она просто должна это уважать.

Я улыбаюсь и поддерживаю своё приподнятое настроение. В конце концов, она держала себя в чистоте и трезвости после того инцидента на Рождество в прошлом году. Я не могла просить ни о чём большем.

— Это Тобиас, — отвечаю я, когда Мика обходит его, это головокружительные копии красивых мальчиков. — И его брат Мика.

— О, да, близнецы, — шепчет мама слишком громко, чтобы слышали все в комнате. Она также говорит это очень многозначительно, что заставляет меня пожалеть, что папа стоит всего в двух футах позади меня.

— Остальные заняты семейными делами, но они будут здесь в канун Рождества.

— Я с нетерпением жду этого, — говорит она, а затем протягивает руку, указывая на коридор позади себя. — Позвольте мне показать вам всем, куда положить ваши вещи.

— Здесь намного лучше, чем в той дыре, где жила твоя мама, когда мы видели её в последний раз, — шепчет Мика, когда мы идём по коридору, а папа плетётся за нами. — Как она смогла себе это позволить?

— Мне тоже это интересно, — начинаю я, заглядывая в комнаты, мимо которых мы проходим. Одна из них похожа на кабинет, но выдвижная кровать убрана и явно приготовлена для гостей. Следующая — ванная комната, а та, что в конце, — огромная гостевая спальня с кроватью королевского размера.

— Здесь обычно останавливаются родители Йена, когда приезжают в город, но я подумала, что раз у Шарлотты так много парней…

— Извини, — произносит папа, перебивая её и поправляя очки на носу, чтобы ещё больше усилить свой фирменный взгляд. — Ты сказала, родители Йена? Это его дом? Потому что увидеть его мельком во время отпуска и остаться в его доме — это две совершенно разные вещи.

— Арчи, — начинает мама, когда мистер Дэйв появляется в дверях позади папы.

— Всё в порядке? — спрашивает он, тёмные глаза бегло осматривают нас, прежде чем он улыбается. Похоже, его лицо тает, улыбка такая чертовски вымученная. Сварливый мистер Дэйв явно просто цепляется за своё здравомыслие ради мамы.

— Ну, вообще-то, Йен, — начинает папа, поглядывая в сторону нашего учителя. — Я бы с таким же успехом взял Шарлотту и остановился в отеле. Мне сказали, что ты будешь здесь на каникулах, а не то, что Элоиза на самом деле переехала к тебе.

— Подожди, ты школьный библиотекарь, работающий в Коннектикуте, и у тебя есть дом в Лос-Анджелесе? — спрашиваю я, обмениваясь взглядом с близнецами. — Потому что для меня это просто не имеет особого смысла.

— Это дом моих родителей; я снимаю его у них, пока они путешествуют. Да, я попросил Элоизу переехать сюда. Разве ты не видел, где она жила раньше? То место было небезопасно.

— А ты то знаешь всё о том, как обезопасить людей, — язвительно замечает папа, и его лицо медленно меняет цвет. Я перевожу взгляд с него на мистера Дэйва, задаваясь вопросом, из-за чего вся эта напряжённость. Из-за мамы, конечно, но есть и кое-что ещё.

Прикусив губу, я вспоминаю стычку, свидетелями которой мы стали, между Натаном, ночным сторожем, и Эдди, уборщиком. Мало того, что Натан тайный задира, так ещё и Эдди, должно быть, работает на Братство. Теперь многое обретает смысл: залатанная дыра в потолке Марка, отключение электричества на Хэллоуин и дверь в туннели, оставленная открытой в кабинете персонала, которая должна была быть заперта.

Что за кусок дерьма.

— Я покажу тебе твою комнату, — быстро говорит мама, подходя и беря папу за руку.

— Предполагается, что Шарлотта будет спать здесь с этими… мальчиками? — спрашивает папа, превращая слово «мальчики» в оскорбление.

— Ей восемнадцать, и она помолвлена с… ну, с одним из них, — возражает мама, её лицо морщится, когда она пытается взять ситуацию под контроль. Одно кольцо — пять парней. Всё в порядке, просто не думайте об этом слишком долго. — Очевидно, что они собираются заняться сексом, так зачем устраивать истерику по этому поводу?

— Очевидно?! — папа задыхается, но он уже знает, что это происходит. — Нет, не тогда, когда я сплю прямо по соседству, они не будут этого делать.

— Не психуй: между нашими комнатами есть ванная, — шучу я, и близнецы смеются, но папа ничего этого не замечает. Он вырывает свой локоть из маминых рук и исчезает в коридоре, оставляя нас наедине с мистером Дэйвом.

— Ты объяснишь, почему Натан может вывести из строя человека, как тренированный боец ММА? — спрашивает Тобиас, принимая мою обычную роль выпаливающего почти абсурдно прямые вопросы. Я стою рядом с ним в знак солидарности, пока Мика ставит наши сумки на скамейку в изножье кровати. — Или почему вы с директором доверяете ему ключи от всех комнат в общежитии?

— Мы с Натаном коллеги, — просто отвечает мистер Дэйв, сердито глядя на нас теперь, когда мама вышла из комнаты.

— Да, ни хрена ж себе. Вы оба работаете в Адамсоне, — говорит Мика, странно глядя на нашего учителя.

— Мы коллеги в некотором роде, — поправляет мистер Дэйв, а затем качает головой. — Мне не следовало даже этого вам говорить.

— Говорить нам о чём? — я умоляю, ненавидя то, что мы так близки к разгадке этой тайны, и в то же время так далеки от неё. — Ты коп или что-то в этом роде?