Я не единственная, у кого есть сомнения по поводу того, что он поедет туда.

Черч в отчаянии отводит взгляд; он пытался отговорить друга от этого, но Вудрафф — человек упрямый.

— Ты уверен, что не умрёшь там? — спрашивает Спенсер, упирая руки в бока и оглядывая Рейнджера, резко нахмурившись. — Твой отец на самом деле состоит в этом культе, без сомнения. Дженика боялась его.

— Именно, — огрызается Рейнджер, запуская пальцы в свои чёрные волосы. — И она мертва. Так что я должен поехать, хотя бы для того, чтобы выяснить, что с ней случилось.

— Есть и другие способы, — мягко говорит Черч, подходя и садясь рядом с Рейнджером. — Мы исследуем туннели, когда вернёмся, найдём их скрытую церковь. Если Джек смог рыскать повсюду и не быть пойманным, мы с этим разберёмся.

— И ты предполагаешь, что найдёшь там что-нибудь стоящее, — начинает Тобиас, и Мика заканчивает мысль за них.

— Зачем твоему отцу хранить при себе что-то компрометирующее? Это бессмысленно.

— Я планирую поговорить с ним, — отвечает Рейнджер, поднимая голову, его лазурные глаза горят. — Я буду осторожен с этим, но да, я собираюсь задать несколько трудных вопросов.

Черч тяжело вздыхает.

— Ты невозможен, — говорит он, когда Рейнджер встаёт и импульсивно направляется на кухню, выкладывая на прилавок кое-какие продукты первой необходимости. Похоже, он выбрал классический рецепт брауни. — Скажи мне, чего ты ожидаешь этим добиться.

Рейнджер оглядывается в поисках фартука и, наконец, находит его в шкафу в дальнем конце комнаты. Это один из тех белых фартуков для французской горничной, и он выглядит потрясающе, когда надевает его, погружаясь в приготовление брауни, пока мы все наблюдаем и ждём его ответа.

— Может быть, я и не ожидаю, что у меня что-нибудь получится, — признаётся он, размешивая тесто резкими, быстрыми движениями. — Я просто хочу посмотреть ему в глаза и узнать, что он это сделал. Я хочу посмотреть, на что это похоже.

— Поверь мне, — говорит Спенсер, и мне интересно, думает ли он о Джеке или о ком-то другом. — Ты не захочешь видеть того, кого любил, после того, как узнаешь правду. Это слишком больно. Отпусти его.

— Я никогда не любил этого человека, — произносит Рейнджер, но это явная ложь. Раздаётся звонок в дверь, и он отодвигает брауни в сторону, хлопает рукой по духовке, чтобы установить температуру, проносится мимо и направляется к входной двери. — Не передержите эти чёртовы пирожные. Я ожидаю, что из этого теста получится густая, сливочная годнота.

Он распахивает дверь, а я подхожу ближе, чтобы посмотреть, как выглядит Эрик Уоррен, любопытство придаёт мне храбрости.

Мужчина выглядит точь-в-точь как на фотографии в социальных сетях, каким мог бы стать Рейнджер через тридцать лет, но с недоброй жилкой, которой нет ни у его сына, ни у покойной дочери. Она тоже очень похожа на него, и я должна заставить себя вспомнить, что технически она была его племянницей.

— Эрик, — говорит Рейнджер, когда его отец оглядывает его с недовольным блеском в глазах.

— Привет, Рейнджер, — осторожно отвечает мужчина, его взгляд на короткое мгновение скользит по остальным из нас. И тут я замечаю это — его разбитую нижнюю губу. Мой взгляд расширяется, но я явно не единственная, кто это видит.

У Эрика такая же травма, какую я нанесла мужчине в лимузине.

Плечи Рейнджера напрягаются, а его губы поджимаются.

— Как ты? — спрашивает Эрик, но не похоже, что его это особенно волнует. Больше похоже на то, что у него нет души.

— Всё в порядке, папа, — отвечает Рейнджер, отбрасывая фартук в сторону и выходит за дверь.

Скажем так, следующие несколько ночей я не очень хорошо сплю.

Вывеска Академии Адамсон для парней лежит на траве у края дороги, а вместо неё устанавливается новая, на которой просто написано Академия Адамсон.

— Когда они должны появиться? — спрашивает Спенсер, пристально глядя на дорогу и нахмурившись. Поскольку сегодня первый день четверти, пришло время представить ученикам моих новых одноклассниц. Папа специально выбрал меня для этой задачи, и, как бы мне ни хотелось отказаться от этого, я чувствую, что немного в долгу перед ним.

Когда я вернулась из Лондона, я не знала, что ему сказать, поэтому вообще ничего не сказала. Действительно ли ему нужно знать о нападении? Или Марке? Я тоже не хочу, чтобы с ним что-нибудь случилось.

— Скоро, — отвечаю я, проверяя телефон и вздыхая. Мой взгляд падает на Рейнджера, стоящего, одна рука на груди, взгляд устремлён в лес. Он, конечно, не нашёл никаких доказательств причастности отца к Братству, но разбитой губы было достаточно, чтобы подтвердить, что он, на самом деле, всё ещё работает с ними. — Знаем ли мы, как планируем поступить с выборами в Студенческий совет? У нас все ещё нет плана.

— Мы не победим, — хором говорят близнецы, театрально опуская плечи. — Зачем волноваться? — они поднимают руки вверх и разводят их в стороны, фактически сдаваясь. — Кроме того, — продолжает Тобиас, мягко улыбаясь мне, в то время как ветер треплет его волосы вокруг лица. — У нас есть более важные вещи, о которых стоит беспокоиться: такие, как ты.

— Вы не можете так просто отказаться от Студенческого совета, — говорю я, зная, что это много значит для них. — Мы можем что-нибудь придумать.

От звука машины, подъезжающей по замёрзшей гравийной дорожке, моя и без того холодная кожа покрывается гусиной. На земле лежит снег, и здесь всё время чертовски холодно. Клянусь вам, я мерзлячка, и мне нужны целых два шарфа и три куртки, чтобы не замёрзнуть.

Как только машина припаркована, девушки вылезают, и я приветствую их лёгким взмахом руки. Позже будет собрание, но папа хотел дать им возможность начать утро с обычной рутины.

— Привет, Шарлотта, — говорит Астер, лучезарно улыбаясь и глядя на нас с Рейнджером. — Черч, я надеюсь, ты знаешь, что у твоей девушки есть кое-кто на стороне.

— Мы полиамурная группа, спасибо, что заметили, — отвечает он, но с таким же успехом это могли быть слова «пошла ты и лошадь, на которой ты приехала». — Это не похоже на то, что ты затеяла, шныряя вокруг и трахаясь с Марком за спиной Селены.

Шутка срабатывает, и лицо Астер вспыхивает, прежде чем она обходит нас, хрустя снегом, а за ней следуют две другие студентки по обмену из Эверли.

— Это было… довольно грубо, — говорю я, когда близнецы ухмыляются.

— Мы ещё положили презервативы в её шкафчик. — Каждый из них хватает меня за руку и поворачивает к главному зданию.

— Мы подумали, что она может решить, что Селена положила их туда, — добавляет Тобиас.

— О, и ещё, мы её ненавидим, — добавляет Мика, когда мы проходим через двойные широкие двери в передней части школы. — Ну знаешь, за то, что выступает против нас, когда выпускной год должен быть проще простого.

— Честно говоря, между культом и выборами я в бешенстве, — добавляет Спенсер, ухмыляясь. — Так как же нам её обезвредить? И что, чёрт возьми, нам делать с Марком?

— Часть меня считает, что мы должны попытаться выиграть выборы честным путём, — начинает Черч, поднимая взгляд на изогнутые каменные потолки над нами. — Остальная часть меня знает, что если Марк связан с Братством, то я скорее умру, чем отдам ему школу.

— Итак, давай сделаем это по-нашему, — говорит Спенсер, доставая телефон из кармана. — У меня есть идея.

Показывать девочкам окрестности в понедельник — не совсем приятная задача, особенно с учётом того, что один из моих парней отчитал Астер за роман с парнем Селены, двое других моих парней набили её шкафчик гондонами, а серебристо-волосый активно строит против неё козни за кулисами.

Пятый и последний парень решает подождать до заседания нашего Кулинарного клуба во вторник, чтобы позлить её.