— Пожалуйста, скажи, что это не то, о чём я думаю, — попросила Настя.

— То, — буркнул Андрей. — Кто-то налил рядом со столом моментальный клей. Недавно налил. Он ещё не засох. Теперь уже, конечно, засох, но, когда я в него вступил, он был очень даже липким. Ну, я и влип.

Настя не сдержалась и начала хохотать.

— И ты решил, что тебе поможет… — с трудом выдавила она сквозь смех и показала на лужу. — Что тебе поможет… это?

— Я думал, что жидкость размочит клей и я освобожусь! — огрызнулся Андрей.

— Так для моментального клея нужен ацетон.

— Знаю, дура! — рявкнул Андрей, но моментально сдулся и залебезил: — Сестрёнка, ты же не оставишь меня в таком виде? Если меня долго не будет на занятиях, директор забеспокоится и пришлёт кого-нибудь проверить мою комнату. И тогда меня найдут… Нашего отца инфаркт хватит от такого позора! Ты же любишь отца?

— Сейчас принесу ацетон, — покачала головой Настя. — Только его надо купить. Магазин Академии уже закрыт, так что пойду в Краснодар. Подожди ещё пару часиков, и будет тебе счастье.

— Поторопись! — крикнул Андрей ей вслед.

Настя выполнила обещание — она быстро сбегала в ближайший открытый канцелярский магазин, купила ацетон, вернулась и освободила брата. Её даже не заботило, что продавец смотрел на неё как на диковинную зверюшку. Мысленно она потешалась над Андреем — ей было приятно, что наконец-то он… сел в лужу. В прямом смысле. Так что спать Настя легла в хорошем расположении духа, а утром даже не расплакалась, когда посмотрела в зеркало. Первой парой сегодня был Энергообмен, так что можно спрятаться на задних партах и поспать, не привлекая внимания. Контрольную работу они писали на прошлом занятии, сегодня преподаватель должен сообщить оценки и прочитать новый материал. Андрей встретил её в столовой и был странно молчалив. Иногда он дёргался, словно хотел почесаться, но обрывал себя на половине движения.

В аудиторию близнецы зашли первыми — остальные студенты опаздывали. Настя забилась в укромный уголок и уткнулась в тетрадь, искоса наблюдая за теми, кто входит в аудиторию. О, Ломоносов вернулся. Настя проводила завистливым взглядом Кристину — вот бы её кто-нибудь так бережно обнимал и смотрел как на бесценное сокровище! Никто не обратил на Настю внимания, и она вздохнула с облегчением. Но её радость разлетелась на тысячу мелких осколков, когда в аудиторию вошёл преподаватель. Как его там? Сергей… Сергей… Да плевать. Ещё бы называть такого болвана по имени-отчеству. Опять, наверное, вместо лекции начнёт пересказывать сплетни. Зато контрольную даст по Энергообмену, а не тому, кто с кем спал и кого обзывал.

Настя нарисовала в тетрадке кривой цветочек и деревце, когда услышала своё имя.

— Анастасия Коновалова! — гаркнул преподаватель и потряс листочком формата А4. — Ваши признания мне очень льстят, но я не могу ответить взаимностью. Знаете ли, моего друга чуть не уволили, когда к нему начала приставать студентка… Так что наученный горьким опытом, я во всеуслышание заявляю — ваша любовь не найдёт ответа! Но спасибо, мне очень приятно, что вы считаете меня красивым мужчиной с неотразимыми глазами. Правда, некоторые ваши метафоры ввели меня в тупик. Вот, например… Где же оно? А, точно, нашёл! Вы пишите: «Ваши зубы белоснежны, как панцирь Жемчужных Крабов в брачный период, а нос — длиннее, чем хвост Китайского Дракона». Очень странная метафора, очень…

Ломоносов поперхнулся и закашлялся, а вот остальные студенты уже вовсю хихикали — нелепое любовное признание их знатно повеселило, к тому же они заметили зелёное лицо Насти.

— Заберите ваше письмо и принесите мне нормальную контрольную работу, — велел преподаватель.

На ватных ногах Настя спустилась вниз, взяла помятый листочек и пролепетала:

— Но это же не мой почерк…

— Не оправдывайтесь, — отмахнулся преподаватель. — Я знаю, что женщинам сложно устоять перед моим обаянием.

Настя кивнула и вдруг услышала, как под потолком что-то скрипнуло. Она задрала голову, но — слишком поздно. Ведро с краской, прикреплённое к балке, резко перевернулось и вся краска вылилась Насте на макушку. Она была настолько шокирована, что даже не пошевелилась. Преподаватель взволнованно закудахтал, всплеснул руками и поспешил к ней, и в этот момент ведро сорвалось и грохотом шмякнулось ему на голову. По аудитории разнёсся звонкий БАМ! и студенты застыли, не понимая, что делать. Преподаватель с тихим вздохом осел на пол и потерял сознание. Немая сцена затянулась, но её нарушила скрипнувшая дверь — в аудиторию зашёл Виктор Викторович. Пару минут он просто переводил взгляд с преподавателя на Настю и обратно, а потом воздел руки к потолку и воскликнул:

— Да что ж такое⁈ Опять искать преподавателя на Энергообмен⁈

Интервью, которое я дал «Светским новостям», имело большой успех — конечно, важную роль в этом сыграли деньги, уплаченные мной за рекламную кампанию. Мой имидж в глазах граждан Российской Империи значительно укрепился — в общем, я добавил плюс сто очков к своей репутации. Так что я наслаждался своей маленькой победой. Точнее — двумя. И вторая была покрупнее — благодаря нарытому компромату, я поставил главу Рода Нахимовых в такое положение, что ему просто-напросто пришлось согласиться на моё совсем не выгодное предложение. Мы заключили вассальный контракт, подкреплённый магической клятвой, и теперь Нахимовы фактически были частью Рода Ломоносовых. Их побочные семья тоже стали моими вассалами. Невероятное укрепление моего Рода. И это подтверждает куча приглашений на балы, которые я получил за сегодняшний день. Все — от высочайших аристократов. А ведь раньше они плевать хотели на моё существование.

Я пока решил поддерживать высокий уровень таинственности и отклонил все приглашения. И у меня даже была уважительная причина — обучение в Академии и намечающийся поход в Данж. Появляться на светском балу — в настоящем змеином логове — без подготовки было бы глупо. А я, к сожалению, изучил далеко не всех аристократов. Зато успел многим перейти дорожку. У тех же Чурпасовых и Голицыных верхушка Рода сменилась, но, думаю, меня там запомнили и при удобном случае подложат мне свинью. Да и другие Рода с удовольствием подсидят меня — в верхах власти постоянно идёт борьба за тёплое местечко у трона. Так что для всего мира я буду затворником и прилежным студентом, которому чужды развлечения и безделье.

Ну, на самом деле это было недалеко от истины — после разговора с Нахимовым мне даже присесть некогда было. До самого вечера я мотался по Москве, а потом — по Краснодару. Раздавал указания, разруливал бюрократические проволочки. Сейчас я, наконец, добрался до Северных Гребешков и разбирал документы вместе с Лерой и Верой. Наняв их своими личными секретарями, я не прогадал. Во-первых, после всех пережитых испытаний они были искренне благодарны мне за спасение. Во-вторых, они были очень сообразительны и умны и схватывали всё на лету.

— Так… — Лера сосредоточенно нахмурилась, перевернула страницу, кивнула своим мыслям и отчеканила, загибая палец за пальцем: — Заключить договоры аренды с Карповым и Прусским. Оставшиеся сорок процентов заводов взять под контроль и начать разработку новых зелий. Полностью контролировать развитие Рода. Это что касается Нахимовых. А теперь по вашему имуществу… — она потянулась за другой папкой. — Возобновить разработку медного рудника. Участок леса в Сибири не вырубать — если получится, начать выращивать там ценные магические травы. Вера составила список подходящих растений. Ну, с гостиницей будет проще всего, мы уже договорились с князем Прусским, он поможет нам заманить иностранных туристов.

— Отлично, — я улыбнулся. — Звучит здорово. Возможно, мой Род впервые за пару десятилетий выберется из финансовой ямы. Финансовая подушка — это, конечно, замечательно, но деньги должны работать и приносить прибыль.

— И они будут, — заверила меня Лера. — Сельское хозяйство развивается полным ходом. Четыре проекта, на которые Крабогном выделил деньги, выстрелили. Правда, сорок четыре загнулись… Но мы ему этого не говорим, иначе расстроится. После того, как Филимонов стал вашим вассалом, никто не вставляет палки в колёса нашей деревне. Мы не застали, как он пытался задавить Северные Гребешки и избавиться от конкуренции, но староста нам рассказывал… Говорил, что ни разу к нему не обращался по имени-отчеству, только «Эй, старикан!», зато сейчас — Василь Дмитриевич, батюшка…