— Марк Ломоносов? Вы арестованы!

— Предъявите-ка документики, господа полицейские, — попросил я, усмехнувшись. — А то, видите ли, даже я могу притвориться стражами закона. Магазинов со спецодеждой — пруд пруди, выбирай — не хочу!

— Старший лейтенант Александр Светлогоров, — процедил главный полицейский, а за ним с большой неохотой представились и его товарищи. — Вас обвиняют в соучастии массового убийства, грабежей и распространения опасных веществ. Все доказательства будут вам предъявлены непосредственно в участке. Мы имеем право задержать вас на семьдесят два часа до выяснения обстоятельств. Вы имеете право на адвоката, в участке вам разрешат сделать ваш законный звонок.

— Грабежи, убийства… А я, оказывается, крутой, — у лейтенанта рожу перекосило от моего легкомысленного тона. Ничего страшного, потерпит. Если не знать, что Светлогоровы — это мелкий Род на побегушках у Нахимовых, то можно решить, что лейтенант действительно злится на особо опасного и наглого преступника. На самом же деле он раздражён, потому что — во-первых, его отвлекли от основного расследования, а во-вторых, если он не сможет прижать меня к ногтю, Нахимовы надают ему по шапке.

Нет, я не экстрасенс. Лучше — всё это время за Дмитрием Нахимовым следовали мои Тени. Они шпионили и передавали мне всю информацию. Правда, не везде у них был доступ — в особняке Дмитрия и в его личном кабинете стояла невероятно мощная защита, Тени так и не смогли туда проникнуть. Но мне было достаточно и того, что они сумели подслушать. Я уже сделал несколько важных звонков, остался только один, и дело будет в шляпе.

— Ну, и где же мои красивые браслеты? — я сложил руки запястье к запястью и вытянул перед собой. Светлогоров сердито цыкнул и защёлкнул на них наручники. Его подчинённые обступили меня с двух сторон и потащили к полицейской буханке. В прямом смысле потащили — они специально шли очень быстро и сильно толкались, из-за чего у меня постоянно сбивался шаг. Я стиснул зубы, едва сдерживаясь, — очень уж тянуло устроить мордобой.

— Папа, давай я их укушу? — предложил Дракоша, который призраком следовал за мной. В отличие от Крабогнома он был тихим и спокойным, отчего я иной раз даже забывал о его присутствии.

— Не стоит, они ядовитые, — мысленно ответил я. — Ещё отравишься.

Внезапно за нашими спинами раздался ледяной голос:

— Что здесь происходит? Куда вы ведёте моего студента?

На узкой аллее, в тени густых деревьев, стоял Владимир. Я на автомате отметил его прикид — как всегда, самый модный преподаватель на районе: идеально выглаженный костюмчик в чёрно-белую полоску и полурасстёгнутая рубашка, открывающая вид на страшные шрамы. Полицейские сразу же узнали Владимира и струхнули. Они явно не горели желанием связываться с грозным и знаменитым полководцем. Но вот у Светлогорова были стальные яйца — или отсутствовал инстинкт самосохранения как данность, потому что он шагнул вперёд и презрительно бросил:

— Я всё понимаю, полковник, дружеская солидарность — убийца поддерживает убийц, но, пожалуйста, не мешайте нам выполнять свою работу. Все претензии можете прислать на адрес отделения №2.

— Обязательно, — на лице Владимира и мускул не дрогнул, но от него внезапно повеяло такой дикой и необузданной силой, что Светлогоров не сдержался и отступил. Тут же сделал вид, что ничего не произошло, но было уже поздно. Однако его товарищи были слишком напуганы, чтобы в полной мере оценить его перекошенную физиономию — пытались не наделать в штаны от страха. Теперь я понимал, почему о Владимире говорили испуганным шёпотом, а легенды о нём передавали из уст в уста. Как там его называли? Кровавый Топор? Владимир усмехнулся и вытянул руку вперёд, ладонью вверх. — Покажите ордер на арест этого молодого человека.

Светлогоров громко сглотнул, прохрипел что-то невнятное и, вытащив из-за пазухи документы, передал их Владимиру. Тот быстро их прочитал, кивнул и вернул обратно.

— Свободны, — отчеканил Владимир, и Светлогоров по инерции отдал честь, а потом, осознав, что сделал, побледнел от ярости. Он шикнул на своих подчинённых, которые моментально подобрались, открыли буханку и чуть ли не кинули меня в кузов. Я чудом удержался на ногах и устроился на заднем сидении. Светлогоров тоже поднялся в кузов и уселся напротив меня, а вот его подчинённые бухнулись на передние сидения. Взревел мотор, и машина помчалась по дорогам Краснодара. Светлогоров пристально на меня уставился. Я спокойно выдержал его взгляд и улыбнулся.

— Чего радуешься? — прошипел он.

— Не каждый день видишь клоунов при исполнении, — усмехнулся я, с удовольствием наблюдая, как краснеют его щёки. Ненавижу произвол. Закон нужен для того, чтобы его исполнять и защищать спокойствие мирных граждан, а не использовать в своих целях. Светлогоров сжал кулаки, но застыл на месте. Оставшийся путь до отделения полиции мы ехали в напряжённой тишине. Когда буханка затормозила у крыльца, выкрашенного в синий цвет, Светлогоров поднялся, дёрнул меня за наручники и вытолкнул на улицу. Там уже присоединились его подчинённые — схватили меня и отвели в камеру. Это было небольшое квадратное помещение, расположенное в центре участка, — просматривалось оно со всех сторон. Четыре длинные деревянные лавки, и всё. Видимо, эту камеру использовали для временного содержания, и сейчас она пустовала.

Дракоша грустно вздохнул и уселся ко мне под бок.

— Грязно и воняет, — проворчал он.

Меня мариновали несколько часов. Если в отделение я попал около семи вечера, то к следователю меня вызвали ближе к одиннадцати. Надеются, что из-за усталости и желания спать я буду невнимателен и допущу ошибку? Что меня будет проще продавить? Наивные. Конвоир провёл меня в допросную комнату — всё молча, без объяснений. Со мной не разговаривали, я бы даже сказал — намеренно игнорировали. Ещё один психологический приём. Я прикрыл глаза и терпеливо ждал — в какой-то момент даже задремал. Наконец, дверь отворилась и в допросную вальяжной походочкой зашёл Светлогоров. В участке он чувствовал себя царём и богом, к нему вернулась привычная уверенность.

— Ну что, выкладывай, как пошёл по кривой дорожке? — протянул он.

— Кривые дорожки — самые длинные. Прямо и наискосок — лучший выбор, можно отлично срезать, — ответил я, отряхнув запыленные знания по геометрии. Ну а что? Должны же они хотя бы где-то пригодиться. — Господин старший лейтенант, я не понимаю, в чём меня обвиняют. Я ни в чём не виноват. Не убивал, не грабил… Я даже стараюсь не врать!

— Прикидываешься дурачком? — Светлогоров оскалился и разложил передо мной кучу бумажек. — Ну, давай начнём по порядку. Первое — ты причастен к разрушению Рода Чурпасовых. На данный момент он находится в упадке именно из-за тебя. Мне только одно непонятно, как ты свёл с ума князя Чурпасова?

— Ну, когда узнаете, тогда и вызывайте, — я расплылся в улыбке, хлопнув ладонями по столу, и уточнил: — Могу я идти?

— Сидеть! — рявкнул Светлогоров, но быстро взял себя в руки и продолжил перечислять мои прегрешения спокойным голосом: — Второе. Ты очернил имя князя Голицына, а это уже клевета и поклёп. Он требует возмещения в размере двухсот тысяч рублей и службу Роду Голицыных в течение шести лет. По вассальному договору. Ну, это, конечно, после того, как ты отсидишь за всё остальное. Знаешь, Ломоносов, мне тебя даже жаль. Последний из Рода… Из-за своей глупости ты станешь его погибелью. Хотя твои предки тоже знатно постарались. Я слышал, твой отец проиграл все сбережения и, чтобы отдать долг, продал твою сестру? Само собой, это прикрыли липовой женитьбой, но все-то знали правду…

Мой настоящий отец пытался продать меня на шахты, когда мне и десяти не исполнилось.

— А у вас вроде бы сестры нет? — с невинным видом поинтересовался я, но Светлогоров почуял подвох и напрягся. — Я чего спрашиваю… До меня долетели слухи, что ваш отец любил те же игральные заведения, что и мой. Но что-то ваш Род не разорился из-за долгов.